Люди без Планеты - Олеся Андреева

Ставший невыносимым голос продолжал вещать от волны до волны, напоминая, что до полного самоуничтожения оставалось все меньше времени. И чем меньше часов оставалось, тем злораднее мне казался этот уже не женский, а бесполый голос. Он исходил не из одной точки, а отовсюду. Толчки становились сильнее, но с прежней периодичностью. Пещера гремела и тряслась, норовя провалиться в дыру. При каждом подземном толчке вибрация сбивала с ног. Мне казалось, что при такой их силе пещера должна была уже обвалиться. Но она оказалась надежнее, чем выглядела. Пока я не заметил ни одной трещины.

Как только останется пять часов до краха, я пойду искать своих. Где они могут бродить так долго? Ощущение того, что это все неспроста и все может плохо кончиться, концентрировалось в моей голове, пока не переросло в физическую боль. Возможно, им нужна моя помощь, а я тут сижу без дела. Но и выходить из пещеры было страшно, хоть и чертовски неприятно в этом признаваться. Я не трус, но сомневался, что найду дорогу без Чужака. Не успевая следить за своими мыслями, я опустился на пол.

Прошло уже двенадцать часов с тех пор, как ушел Саж.

Я уснул мгновенно. Сон был такой же темный и бездонный, как пропасть передо мной. Я его не помнил, но тяжелое чувство оставалось напоминанием. Я нисколько не отдохнул. Тело затекло и замерзло. Просыпаться было мучительно, попытки освободиться от остатков сна приходилось повторять. Дрема цеплялась за сознание своими когтями, колючими проволоками окутывала, чтобы оставить спящим, чтобы я проспал.

'Опаздываю!' — прозвучало в голове, как будильник.

Я тут же вскочил, но, очнувшись, испуганно огляделся по сторонам, надеясь увидеть все лица, что мне дороги. В тоже время, прекрасно понимая, что появись моя дружная компания, они обязательно бы меня разбудили. Кроме меня в этой темноте не было ни одного живого существа. Я схватился за голову, зажмурил глаза, стиснул зубы, пока ни не заскрипели.

— До полного самоуничтожения осталось пять часов тридцать секунд.

Я не стал сдерживать отчаяние и закричал. Тут даже разбить нечего, черт возьми! Смысла торчать здесь одному не было. Если я не найду своих, если их не будет здесь за пять минут до гибели… Если я останусь тут один перед началом свистопляски…

Я не пойду туда один. Каков бы не был тот новый мир, что я буду делать там без них?

Решительно, а может отчаянно, я направился к выходу. Единственный выход, кроме дыры в полу. Коридоры пирамиды встали запутанным клубком. Как же мне запомнить все эти повороты? Но не только возвращение в пещеру волновало меня. Без подсказок Чужака я не смогу найти ту пещеру, где встретил Ренату. И все же это не повлияло на мой настрой, я даже перешел на бег.

Подходя к выходу, на всей скорости я наткнулся на нечто, чего не заметил. По инерции, отступивши на пару шагов назад, мотнул головой. Из воздуха нарисовался человек. Хотя, уже в следующую секунду я понял, что человеком это не назовешь. Слишком высокий, слишком нереальный и слишком прозрачный. Иллюзия.

— Ты еще что за черт? — Рявкнул я.

— Я тот, кто притащил тебя сюда. — Хмыкнул 'прозрачный' в ответ.

Его физическое появление, хоть и не до конца он проявился, отвлекло меня. Из головы вылетело, куда я направлялся и зачем. Пока я рассматривал Чужака, понимая, что он так и останется для меня неизвестным образом. Но особо не расстроился, какая мне, собственно говоря, разница? И тут я вспомнил, до чего мне была разница. В это же мгновение я ринулся к выходу. Чужак только слегка мотнул головой, улыбаясь. Не высокомерно или нахально, а даже с каким-то сочувствием. Я тут же почувствовал знакомую отчужденность тела. Он опять 'отключил' меня.

— Тебе нельзя покидать зал. — Голос, что в голове, что вне ее, звучал одинаково. Командные интонации, по крайней мере, совпадали стопроцентно.

— А мне плевать! — Мой враждебный рык прокатился по пещере.

Я опять хотел шагнуть, хотя и знал, что все мои усилия напрасны. Тело просто не получало мои команды. Единственное, что еще реагировало — голосовые связки. И чтобы не спровоцировать Чужака и на 'отключение' моего голоса, я тщательно подбирал слова. Однако давалось мне это с большим трудом.

— Почему ты держишь меня?

— Таковы правила игры. — Пожал он плечами. Он так говорил об этом, как будто мы в песочнице в чертовы пасочки играем. — Вы все проходите свои испытания. Ты со своим справился, теперь сиди и жди. От тебя больше ничего не зависит.

Это все, что он мне собирался сказать? Этот прозрачный прыщ должен был понимать, что меня такой ответ не утроит.

— Я это понимаю. — Ухмыльнулся он моим мыслям. — Но что ты можешь сделать?

Я заорал. Он прав, я ничего не могу сделать или как-то повлиять на него. И орал я скорее для выплеска злости. А ее во мне накопилось, ой, сколько! Да как же так-то? Что за чертова игра? Он не имеет права мне указывать! Кто он вообще такой этот паразит полупрозрачный?

— Вы не имеете права так над нами издеваться! — Прошипел я. — Мы не игрушки! Мы живые!

— И вы с легкостью можете стать мертвыми. — Спокойно перебил меня Чужак. — Повторяю, ты ничем не поможешь остальным. Каждый свой путь должен пройти сам.

Он отпустил мое тело из 'комы'. Из-за напряжения, с которым рвался наружу, я потерял равновесие и упал. Это казалось так унизительно, так противно. Стойкое чувство, что я больше никого из своих не увижу, затопило меня. Поэтому я опять вскочил. Ненадолго. Тут же упал. Чужак продолжал, как заведенный, нести свой бред:

— От тебя ничего не зависит, так что сядь и успокойся, пока я опять тебя не сковал. Не хочу применять к тебе силу, так что будь благоразумен и не пытайся вырваться. Не трать зря силы. Ты их даже не найдешь сейчас.

Поняв, что упорство мое было скорее ослиным, чем благоразумным, я уселся на пол, последовав совету. Обхватив голову руками, я молчал. И что, на этом все?

— У них еще есть время. — Попытался меня успокоить этот великий успокаивательщик.

Да мне плевать, что он думает!

Теперь-то время текло медленно.

Я раскачивался взад, вперед. Соединив пальцы в подобие пирамиды, уставился на них. Мир сузился до колебаний. Какое-то медитативное состояние. Но это был не чертов покой, это было мое отчаяние, застрявшее в голосовых связках. Иногда я ловил себя на том, что ору. Просто тупо стою и ору.

Медленно, но это дурацкое время шло. А их все не было.

Все вопросы, что хотел задать Чужаку, теперь стали неважны. А он-то теперь был словоохотлив. Все старался отвлечь меня своими идиотскими никому ненужными истинами. Они, боги, что ли, проводят эксперимент вот уже целую чертову вечность. Они, видите ли, решили, что могут создать нечто совершенное, что стоило бы их первого изобретения, самой Вселенной. Но вот, не получалось никак наполнить ее достойными обитателями. Вечно кто-то лажал и косячил! Вот досада-то! То яблоко кто-то сожрет в ненужном месте, в ненужное время, то прибьет не того, то еще какая ересь вылезет. И, когда косяки уже скрыть да подшить было невозможно, Высшие сворачивали эксперимент. И все начинали заново, учтя все-все предыдущие ошибки. И каждый раз, надеясь на лучшее, они достигали все большего прогресса. Вот молодцы-то! Не выдержав, я заорал прямо в его лицо: