Молот Люцифера - Ларри Нивен

Дикий шум. Земля ревела, словно разъяренный бык. Поэтический образ, где я мог его слышать? Но к реву Земли примешивались и другие звуки — грохот сталкивающихся автомобилей и рушащихся зданий, звуки падения бетонных плит. И всюду — людской пронзительный крик: одни кричали в страхе, другие — в ярости, третьи кричали потому, что кричали.

Наконец Земля перестала дергаться. Эрик Ларсен открыл глаза.

Привычный ему мир исчез. Одни дома рухнули, другие покосились, машины — вдребезги, даже сама улица перекручена, смята. Бывшая парковочная стоянка искорежена: куски асфальта торчали под самыми невозможными углами. Супермаркет на противоположной стороне улицы рухнул, от стен его остались лишь груды, крыша слетела. Из развалин выползали люди. Эрик все выжидал, пусть поведение местных жителей подскажет ему, как действовать дальше. В Канзасе — торнадо, в Калифорнии — землетрясения. Местные жители должны знать, что надо делать.

Но они не знали. Они застыли, эти немногие, кто остался в городе, они моргали, глядя в ясное безоблачное небо. А некоторые лежали в лужах крови. А третьи кричали и бегали по кругу.

Эрик увидел, где его напарник. Из-под груды чугунных труб и прочего водопроводного оборудования, скатившегося с грузовика, торчали форменные голубые брюки и черные ботинки. Там, где должна была быть голова Гарриса, громоздился ящик с этикеткой «Бесшумный водоспуск». Ящик плотно прилегал к земле. Эрик задрожал и вскочил на ноги. Он не мог подойти ближе к ящику. Просто не мог. Он пошел к супермаркету. Его удивляло, почему еще не примчались кареты «скорой помощи». И он искал взглядом — где же старший по чину служащий полиции, который скажет ему, что надо делать.

Возле многоместного легкового автомобиля стояли трое крепких мужчин в фланелевых рубашках. Они осматривали автомобиль, проверяя, насколько сильно он поврежден. Машина была тяжело нагружена. Задний ее конец был раздавлен обрушившейся верандой, перила которой были украшены металлическими финтифлюшками. Мужчины громко ругались. Один наконец открыл заднюю дверцу, нырнул туда. Вылез, держа в руках несколько дробовиков, раздал их товарищам.

— Мы не смогли уехать отсюда из-за этих ублюдков, — мужчина говорил очень тихо и как-то странно спокойно. Эрик едва смог расслышать эти слова.

Остальные мужчины кивнули и начали вставлять патроны в зарядники. Они не смотрели на Эрика Ларсена. Когда ружья были заряжены, все трое мужчин уперли приклады в плечо и прицелились в группу стоявших неподалеку детей кометы. Одетые в белые балахоны дети закричали, начали рвать свои цепи. Ружья разом выстрелили.

Эрик сунул руку к кобуре, быстро выхватил пистолет. Черт возьми! Он шагнул к мужчинам, ноги его тряслись. Мужчины уже перезаряжали ружья.

— Прекратите, — сказал Эрик.

Мужчины вздрогнули, услышав его голос. Обернулись — и увидели голубую полицейскую униформу. Мужчины нахмурились, глаза их расширились, на лицах появилось выражение неуверенности. Эрик оглянулся. Он уже раньше заметил надпись на бампере автомобиля. Надпись гласила: «Помогайте местной полиции».

Старший из мужчин злобно фыркнул:

— Все кончено. Неужто непонятно, что то, что вы сейчас видите, — это конец цивилизации?

Внезапно Эрик все понял. Не появятся никакие кареты «скорой помощи», не повезут они пострадавших в больницы. Ощутив ужас, Эрик смотрел вдоль Аламеды — в том направлении, где стоит собор Святого Иосифа. И видел: искореженные улицы и разрушенные дома. Больше ничего. Должен ли быть виден отсюда собор Святого Иосифа? Эрик никак не мог вспомнить.

Главный из мужчин орал:

— Эти ублюдки не дали нам уехать в горы! Зачем и кому они вообще нужны? — он бросил взгляд на свой разряженный дробовик. Дробовик с открытым затвором. В одной руке у него был этот дробовик, другой он сжимал два патрона. И эта другая рука неуверенно, как бы случайно, потянулась к заряднику, вкладывая патроны.

— Не знаю, зачем и кому они нужны, — сказал Эрик. — Намереваетесь выстрелить в полицейского? — Перевел взгляд на надпись на бампере. Мужчина вслед за ним тоже взглянул на надпись, затем отвел глаза. — Итак, будете стрелять? — настаивал Эрик.

— Нет.

— Хорошо. Отдайте мне ваш дробовик.

— Он мне нужен, чтобы…

— Мне он нужен тоже, — прервал Эрик. — Ружья есть у ваших друзей.

— Я арестован?

— Куда бы я отвел вас? Мне нужен ваш дробовик. Это все.

Мужчина кивнул.

— Ладно.

— Патроны тоже, — добавив чуть настойчивости в голосе, сказал Эрик.

— Ладно.

— А теперь уходите отсюда, — сказал Эрик. Он держал в руке дробовик, не заряжая его. Дети, которых не поразили выстрелы, смотрели на Эрика и мужчин в молчаливом ужасе. — И спасибо, — закончил Эрик. Он пошел прочь, нимало не интересуясь, куда направятся мужчины.

На моих глазах сейчас произошло преднамеренное убийство, и я ничего не предпринял, сказал себе Эрик. Он быстро шел, выбираясь из уличной пробки. Казалось, что его разум более никак не связан с телом. Тело само знало, куда ему следует идти.

Небо в юго-западном направлении выглядело для этих мест странно. Плыли тучи, они образовывались и исчезали, будто демонстрировали фильм, заснятый замедленной съемкой. Вот это все знакомо Эрику Ларсену так же, как знакомы дуновения ветра, это он чувствует всеми своими потрохами. Это знакомо любому, кто родом из Топеки. Грядет торнадо. Когда начинаются такие вот дуновения, когда небо выглядит именно таким образом, следует убраться в ближайший подвал. Прихватив с собой радиоприемник и флягу с водой.

До тюрьмы Бурбанка отсюда добрая миля, подумал Эрик. Придирчиво, не торопясь, осмотрел небо. Я могу это сделать, успею.

Быстрым шагом он пошел к тюрьме. Эрик Ларсен все еще оставался цивилизованным человеком.

Эйлин в ужасе наблюдала за происходящим. О чем там говорили, она не слышала, но было совершенно ясно, что произошло. Полиция… нет больше никакой полиции.

Двое детей — мертвы. Еще пятеро корчились в агонии, раны их смертельны. Остальные дергались, стараясь освободиться от своих цепей.

Один из детей действовал ножовкой. Та самая ножовка. Всего лишь несколько минут назад Джо Корриган вручил эту ножовку полицейским. Вернее, он передал ее бесконечно давно. То, что видела Эйлин, непостижимо. Люди лежали в лужах крови. Люди выползали из развалин. Один мужчина взобрался на потерпевший катастрофу грузовик. Он сидел на кабине, свесив ноги на ветровое стекло, и большими глотками пил виски прямо из бутылки. Он беспрерывно — снова и снова — поднимал голову, смотрел на небо и смеялся.

Все, кто одет в белые балахоны, — в опасности. Для закованных в цепи детей наступило время кошмара. Сотни доведенных до белого каления водителей, многие тысячи пассажиров, множество людей, спасающихся бегством из города (не то, чтобы они на самом деле ожидали падения Молота, они удирали просто на всякий случай), — и всем им преградили дорогу дети кометы. Люди на улице в большинстве еще лежали навзничь или брели бесцельно куда-то. Но хватало и других; мужчины и женщины стягивались вокруг одетых в балахоны, скованных цепями детей. И у каждого мужчины, и у каждой женщины было в руках что-либо тяжелое — железные прутья, цепи, рукоятки домкратов, бейсбольные биты.

Эйлин стояла в дверях. Она кинула взгляд назад — на тело Корригана. Две глубокие морщинки прорезались между ее бровей, когда она увидела уходящего прочь патрульного Ларсена. На улицах вспыхнули беспорядки, и единственный оказавшийся здесь полицейский уходит — уходит быстрым шагом, после того как на его глазах было совершено убийство. Полицейский, холодно наблюдающий, как совершается убийство… Мира, который был знаком Эйлин, более не существовало.

Мир. Что случилось, что случится теперь с этим миром? Осторожно ступая по осколкам стекла, Эйлин вернулась в контору. Благодарение Богу, что люди придумали обувь с подошвой, подумала она. Осколки хрустели под ногами. Эйлин шла быстро, не глядела на разбитые вещи, обрушившиеся полки и осевшие стены.

Отрезок трубы, пробившей потолок, почти полностью разбил ее письменный стол. Стеклянная верхняя крышка стола разлетелась вдребезги. Труба была тяжелее, чем все, что когда-либо до сих пор приходилось поднимать Эйлин. Эйлин хрипела, стараясь изо всех сил, и все же сдвинула трубу. Достала из нижнего ящика стола свою сумочку, пробираясь ползком, разыскала среди обломков переносной радиоприемник. Приемник выглядел неповрежденным.

Ничего не слышно — лишь треск разрядов. Эйлин показалось, что сквозь треск все же можно расслышать какие-то слова. Кто-то кричал: «Падение Молота!»и повторял эти слова все снова и снова. Или Эйлин этот крик только казался? Не имеет значения. Все равно в этой фразе не было никакой полезной информации.

Нет, определенная информация все же есть, сам факт падения Молота — уже информация. То, что сейчас происходит, — не бедствие местного значения. Соединения тектонических плит возле Сан-Андреаса более не существует, все пришло в движение. Ладно, но в Южной Калифорнии есть множество радиостанций, и далеко не все они расположены возле разлома. Хоть одна (а наверное, и больше) должна продолжать свои радиопередачи. Эйлин знала, что никакое землетрясение не может послужить причиной такого множества статических разрядов.