Тринадцатая стихия - Анджей Ваевский

– Проклятье! Откуда он взялся? Такое мирное местечко… и на те! Эльф! Да что ж мне так везет на ушастых? – оставшись наедине с собой, вампир продолжал возмущаться. Ведь всё так замечательно сложилось! Проник в лес, нашел место для тайника, всё обустроил, припрятал амулет. Ничто беды не предвещало. И вдруг – оскаленные волчьи пасти и этот эльф! И наглец-мальчишка, слишком ретиво размахивающий мечом. Рован был вне себя от того, что лишился пряди волос, пусть и небольшой, – пришлось причесаться ровнее и аккуратно стянуть лентой светло-каштановые локоны на затылке, чтоб скрыть поврежденную часть. Не нужно быть особо мудрым, чтобы понять, кто именно пришел во главе звериного войска. Хозяин этих мест. Истинная причина смерти тех, кто так и не вернулся из-под сени вековых деревьев Темного леса, прозванного также Волчьим.

Из-за злополучной побрякушки, случайно взятой с алтаря, Рован неожиданно оказался меж двух огней. Вернее, меж двух эльфов. С одной стороны – разъяренный кражей амулета дроу, который, судя по дорогим одеждам, наверняка принадлежит к аристократам. И уж точно не спустит «вору» святотатства. А как еще расценивать похищение из святилища? И понесла же его нелегкая заглянуть в злосчастный храм! Ведь без задней мысли, просто любопытство. Окрестности осматривал, всего-то. Оно же интересно, как они там живут, под землей? Да и удобно для ненавидящего солнце вампира. В планах было – очаровать прелестную эльфийку и перекочевать в подгорный клан, а то у людей как-то неспокойно. А вышла вот такая… неприятность. Другой же эльф и вовсе был непонятным. Уж у него Рован точно ничего не брал. Просто в лес зашел. И едва не лишился головы. И если дроу обозлился вполне обоснованно, то лесной хозяин, похоже, благодушием не страдал от рождения. Вампир смутно догадывался, что нажил себе двух могущественных врагов на ровном месте. Практически ничего не совершив.

– Ты знал, что у Темного леса есть хозяин, и что он – существо весьма злобное? – спросил Рован вернувшегося князя.

– Ты про лесного царя, господин? Неужели он действительно существует? Я думал, это сказка, – молодой правитель уселся на кровать, разглядывая немного успокоившегося «бога» недвусмысленным томным взором.

– Лесной царь, говоришь? Хм, а похож. – Рован восстановил в памяти образ эльфа: выше, чем привычные ушастые, как-то крепче телом, плечистее, что ли. Венок из листьев и трав, как корона. И если прочие представители лесной расы окатывали высокомерием и презрением всех и каждого, у кого уши покороче, то этот мог и соплеменников с землей сравнять, одним лишь взглядом дав понять, сколь они ничтожны. В крови у них это, что ли, у бессмертных? Вампир отлично понимал различие между своим бессмертием и их. Он был «не мертвым», а они – живыми.

– Ну… так его называют у нас. Но он из сказок. Вот уж не думал, что и вправду есть такой, – князю явно не хотелось говорить о хозяине леса из легенд: он придвинулся к вампиру вплотную и обвил руками за шею, умоляюще вглядываясь в синие глаза «божества».

– И, правда, ну его… соскучился, да? – и, не дожидаясь ответа, Рован погрузил клыки в услужливо подставленную шею. Он был голоден и ни о чем больше думать не хотел. По крайней мере, сейчас.

Сон был коротким и тревожным. Даже не сон, обрывки воспоминаний. Эльф проснулся и сел, стараясь не потревожить спящую девушку. Навеянное дремотой виденье разбудило его окончательно – оставалось лишь сидеть и молча слушать тишину. Всё же он не умел спать по ночам, и тело входило в привычный режим, едва успело немного отдохнуть.

Тихонько встав с кровати, Аш покинул комнату, а затем и вовсе вышел из дому. Луна бледнела в предрассветной мгле, но до первых солнечных лучей еще было достаточно времени. Достаточно для прогулки по родному лесу. Стоя босиком в траве, сумеречник улыбался рассеянному свету звезд. Немного магии – и чело хозяина леса увенчал венок из васильков. Просторный балахон не стеснял движений, трава приятно щекотала голые ступни Аша, неторопливо шагавшего по тропам своих владений.

Тропинка вывела его к озеру, где недавно «мило беседовали» с вампиром. А еще озеро хранило воспоминания, скрытые от Аша плотной вуалью перерождения в метаморфа. А может, кто-то просто похитил эти воспоминания. Он не помнил, что здесь происходило, – только обрывки. Зеленые глаза. И песня. Его песня. Когда-то он умел и любил петь.

– Да вот не для кого больше, – эльф грустил. Он что-то потерял когда-то. И память берега хранила смутные тени ушедшего безвозвратно.

Привычка, оставшаяся от времен, когда Аш был наемником, взяла свое: он сел на край берега, опустив ноги в воду, достал из потайного кармана неизменную флягу с вином и сделал глоток. Хмельное зелье растеклось приятным теплом по телу и тихой грустью по мыслям. Повинуясь беззвучному зову, из воды вынырнула кувшинка, раскрывая венчик белых лепестков навстречу бледному лунному свету. Друид любил цветы, особенно такие, светящиеся в темноте. Пальцы бережно коснулись хрупких лепестков.

Осторожно потянув стебель из воды, Аш вытащил кувшинку, не навредив ей, и распластался на земле, раскинув руки в стороны, оставив белоснежный цветок там, где сердце. Было когда-то… Ночь перед рассветом всегда была чарующей, а сегодня вообще особенной. И всему виной – сон. Тот самый короткий сон. Те обрывки воспоминаний, которые сумеречник потерял.

Он отдыхал – скорее даже, отстранился от мира вообще и пребывал в своих мыслях, в мечтах. И от этого сладко ныло под ложечкой, окуная в зыбкий туман памяти о чуде, которое исчезло и не повторится. Друиду было тоскливо и одиноко из-за этих воспоминаний, словно, утратив их, он потерял что-то очень важное. И лишь приходя на этот берег, мог коснуться тени. Когда-то здесь произошло нечто важное, чего больше нет. И никто не скажет, где искать.

– А что будет, если он вспомнит?

– Не вспомнит. Смертному это недоступно. Он ведь даже не демиург.

– Ну… а если узнает как-то?

– Ой, это уже пугает.

– Да, нам точно не поздоровится. С его-то нравом…

– Мде, нас он и так недолюбливает. Страшно подумать, что он в гневе может натворить.

– Да откуда ему узнать? Кто скажет?

– Никто не скажет. Ведь, кроме нас, никто не знает. Правда, Риз?

– Ась? А я при чем? Я не при чем. Меня вообще здесь не было, когда вы его душу разломали.

– Так ты у нас теперь чистенький, значит? А девица? Не твоих ли рук дело?

– Ну да, моих. Послушал вас тогда, идиотов. Просто не знал.

– Чего ты не знал?

– Ничего не знал. Тринадцатую не знал.