Зомби - Клайв Баркер

Было бы неверно сказать, что посылка привела Веста в крайнее возбуждение. Его душевное состояние являло образец ужаса. "Это конец, — сказал он. — Но все равно давай сожжем эту штуку". Напряженно прислушиваясь, мы отнесли ящик вниз, в лабораторию. Разумеется, многие подробности стерлись из моей памяти — можете себе представить, в каком смятении я пребывал. Но те, кто говорит, что я сжег в кремационной печи тело Веста, — гнусные лжецы. Мы вместе подняли деревянный ящик, поместили его в печь, закрыли заслонку и включили электропитание. За все это время внутри не раздалось ни единого звука.

Вест первым заметил, что с древней стены, отделявшей лабораторию от старинного склепа, местами посыпалась штукатурка. Я хотел было удрать, но он меня остановил. В стене показалось маленькое черное отверстие, пахнуло затхлым ледяным воздухом, могильной землей и перегноем. Все происходило в полной тишине. Вдруг электрические лампы погасли, и в призрачном свете, словно из преисподней, я увидел силуэты множества странных существ, породить которых могло только безумие или что похуже. Они сосредоточенно разбирали стену. Среди них были человеческие, получеловеческие, частично человеческие и вовсе не человеческие силуэты — разнородное стадо гротескных существ. Медленно, не спеша, тихо, один за одним они вынимали камни из вековой кладки. Затем, когда пролом оказался достаточно велик, они всей толпой ввалились в лабораторию под руководством обладателя красивой восковой головы. Кошмарное чудовище с безумным взглядом выскочило из-за его спины и схватило Веста. Тот не сопротивлялся и не издал ни звука. Все твари разом набросились на него и растерзали прямо у меня на глазах, а куски забрали с собой в таинственную и страшную каменную пещеру подземного склепа. Голову Веста унес предводитель, одетый в форму офицера канадской армии. За мгновение до ее исчезновения во тьме я увидел, как в голубых глазах за стеклами очков появились первые жуткие признаки безумного, нескрываемого ужаса.

Утром слуги нашли меня без сознания. Вест исчез. В кремационной печи не было ничего, кроме пепла. Следователи начали меня допрашивать, но что я мог им рассказать? В связь сефтонской трагедии с исчезновением Веста они не поверят, как не поверили в существование ночных посетителей, доставивших нам квадратный ящик. Когда я рассказал о подземном склепе, они показали мне стену, покрытую нетронутым слоем штукатурки, и рассмеялись. Поэтому об остальном я решил умолчать. Полицейские думают, что я безумец либо убийца. Вероятно, я действительно лишился рассудка. А коли так, это могло случиться лишь оттого, что проклятые мертвецы не произнесли ни единого звука.

Лиза Таттл

В лабиринте

А есть еще Лиза Таттл, которая думает, что никогда не писала рассказов о зомби… Вот ее слова: ""В лабиринте" появился на свет благодаря воспоминаниям о романтично проведенном отпуске, о счастливой многодневной поездке в черном, мини" по западной части Британии, о ночах в "В&В", точно таких, как описанная в рассказе гостиница. На поле у гостиницы никакого лабиринта не было, во всяком случае я его там не видела".

"На самом деле, — продолжает автор, — я никогда в жизни не видела настоящих торфяных лабиринтов, но много о них читала, и меня заворожила эта тема. По моему разумению, никто еще толком не объяснил, для чего их сооружали. Мой рассказ — одна из версий ответа на этот вопрос".

Последний роман Лизы Таттл, "Утраченное будущее" ("Lost Futures"), вошел в шорт-лист премии Артура Кларка за 1992 год. Роман был издан вслед за ее книгами "Дух родства" ("Familiar Spirit"), "Габриэль" ("Gabriel") и написанной в сотрудничестве с Джорджем Р. Р. Мартином "Гаванью ветров" ("Windhaven"). Короткие рассказы Лизы Таттл вышли в сборниках "Воспоминания тела" ("Memories of the Body"), "Космический корабль из камня" ("А Spaceship Built of Stone") и "Гнездо кошмаров" ("А Nest of Nightmares"). Также она составила антологию рассказов женщин-писательниц в жанре хоррор "Кожа души" ("Skin of the Soul").

Вывеску "В&В" мы увидели с дороги, и, хотя солнце было еще высоко и не было настоятельной нужды искать пристанище для ночлега, нам понравились пейзаж, большой добротный фермерский дом, и привлекла вывеска "Дом викария". Фил свернул на подъездную дорогу, припарковал на повороте нашу малолитражку и сказал: — Можешь не выходить. Я только загляну и спрошу. Я все равно выбралась из машины, просто поразмять ноги и погреть плечи под косыми лучами солнца. Чудесный был день. В воздухе пахло навозом, но вкупе с другими деревенскими ароматами это не было неприятно. Я прошла к живой изгороди, что отделяла сад от раскинувшихся за ним полей. Вдоль подъездной дороги тянулась невысокая каменная стена, и я забралась на нее, чтобы оглядеть поле.

В центре поля в полном одиночестве стоял человек. Он был слишком далеко, и я не могла разглядеть его лицо, но что-то в его неподвижной фигуре заставило меня поежиться. Испугавшись, что он заметит меня, я быстренько слезла со стены.

— Эмми? — Фил шагал в мою сторону, его удлиненное лицо светилось от радости. — Там великолепная комната, пойдем посмотришь.

Комната была на втором этаже, с огромной кроватью, платяным шкафом невообразимых размеров и большим окном с широким подоконником, которое я сразу открыла. Я стояла у окна и смотрела на поля.

Ни следа человека, которого я только что там видела. Я представить не могла, куда он подевался за такой короткий промежуток времени.

— Ужин планируем в "Гластонбери"? — поинтересовался Фил, расчесывая волосы перед зеркалом, висящим на внутренней стороне дверцы шкафа. — У нас еще хватит времени, чтобы осмотреть аббатство.

Я оценила расположение солнца на небосклоне.

— А завтра мы можем забраться на тор.

— Ты можешь забраться на тор. А я уже сыт восхождениями на все эти древние холмы и памятники старины — Тинтагель, Сент-Майкл, Кэдбури-Касл, Силбури-Хилл…

— Мы не забирались на Силбури-Хилл, он огорожен.

— И правильно, а то бы ты меня заставила и на него карабкаться. — Фил подошел ко мне сзади и крепко обнял.

Я расслабленно облокотилась на него, казалось, кости мои растопились, и притворно-сварливо затараторила:

— В прошлом году, когда ты попросил показать тебе все чудеса Америки, я не ныла. Так что теперь, в порядке обмена любезностями, ты мог бы продемонстрировать мне достопримечательности Британии. Там, откуда я родом, нет ничего похожего на Силбури-Хилл или Гластонбери-Тор.

— Если бы в Америке был Гластонбери-Тор, вы соорудили бы там подъемник, — сказал Фил.

— Или хотя бы сделали в ограде окошко и продавали проезжающим гамбургеры.

Мы оба не сдержались и расхохотались.

Я представляю нас в той комнате у окна, мы обнимаем друг друга и смеемся… Я представляю, что так будет всегда.

На ужин в кафе "Гластонбери" был гриль ассорти. Прогулка по аббатству заняла больше времени, чем мы рассчитывали, и, когда мы прибыли в кафе, хозяйка уже собиралась закрываться. Фил очаровал ее и упросил не торопиться и накормить двух последних посетителей. Седая, толстая и беззубая хозяйка на протяжении всего ужина болталась возле нашего стола и кокетничала с Филом. Он ей подыгрывал, улыбался, шутил, льстил, но как только хозяйка поворачивалась к нему спиной, Фил подмигивал мне и трогал за коленки. Его стараниями внятный собеседник из меня не вышел.

Вернувшись в "Дом викария", мы оказались втянутыми в чаепитие супругами — хозяевами отеля — и постояльцами. Так как лето уже клонилось к закату, помимо нас в "В&В" остановилась только пара из Бельгии.

Электрический камин был включен, и в гостиной было чересчур тепло. От духоты комната казалась меньше, чем она была на самом деле. Я пила сладкий чай с молоком и с восхищением наблюдала за Филом, который поддерживал разговор о погоде, природе и Второй мировой войне, а у моих ног лежал старый белый пес.

Наконец чай был допит, коробка с печеньем завершила третий круг, и мы с Филом могли ретироваться в наше прохладное убежище на втором этаже. Мы избавились от одежды, забрались в огромную постель, шептались на личные темы и занимались любовью.

Я поспала совсем немного и, проснувшись, осознала, что рядом Фила нет. Шторы мы не задергивали, лунного света было достаточно, чтобы разглядеть Фила. Он сидел на подоконнике и курил.

Я села.

— Не спится?

— Это все моя гнусная привычка. — Он помахал сигаретой; я не видела, но могла представить его смущенную улыбку. — Не хотел тебя тревожить.

Фил последний раз глубоко затянулся и раздавил сигарету в пепельнице. Когда он встал на пол, я увидела, что он в вязаном свитере, который был достаточно длинным, чтобы соблюсти приличия, но худые ноги при этом оставались голыми.

Я хихикнула.

— Что такое?

— Ты без штанов.

— Верно, очень смешно. Я смеюсь над тобой, когда ты в платье? — Фил повернулся к окну, потянулся вперед и открыл окно пошире. — Чудесная ночь… ого!