Дамочка с фантазией - Елена Арсеньева

– Зачем?

– Ну просто покурить, потрепаться.

– О чем вы беседовали?

– Как раз говорили про Бусу. Цыган – я не знаю его имени, Артем его никак не называл, – ругался, что на Бусу у них много было завязано, он очень многих подвел своей дурацкой смертью. Ввязался в какую-то потасовку с бомжами, зачем – совершенно непонятно. Его кто-то и пырнул потом. Они, цыгане, значит, понять не могли, куда он делся, потом бах – видят его фотку в газете, но уже неживого, вроде той фотки, какую вы мне показывали, помните?

– Помню. Продолжайте рассказ. Вы сидели в машине неизвестного вам цыгана и разговаривали. Что было потом?

– Потом мы увидели, как какая-то машина подъехала к «УАЗу» и мигает фарами. Цыган решил, что этот человек не может проехать, потому что мы загородили дорогу. Он сказал, что сейчас немного отъедет, но тут увидел, как дорогу нам перегородила еще одна машина. Он не справился с управлением, сдал назад слишком сильно. Я услышал, как в той машине зазвенели стекла. Артем закричал: «Что ты делаешь, дурак?» Цыган тоже кричал и ругался на нас. Я сначала ничего не понял. Потом увидел, что из обеих машин выскочили какие-то люди и открывают дверцы «уазика». Нас всех заставили вылезти, после чего уложили на землю и стали обыскивать, а потом предъявили найденное в «УАЗе» колесо с пакетами D…

– Что вы можете сказать относительно суммы в полторы тысячи долларов, обнаруженных в карманах вашей куртки? Не их ли вы получили от цыгана за проданный порошок?

– Вы что? Я же говорил, что никому ничего не продавал. У меня не было никаких долларов! Откуда у меня такие деньги? Это, наверное, мне подкинули, когда обыскивали!

– Кто?

– Ну, я не знаю. Может, цыган мне подсунул. Это не мои деньги. Я никому ничего не продавал!

– Ну как я говорила, так оно и есть. Трихомоноз у ваших работодателей, вот и анализ готов.

Валентина посмотрела на переводчицу-молдаванку, которая снова привела на прием жену своего хозяина. Знание русского языка у этой Гули, или как ее там, за минувший день лучше не стало, но держалась она куда менее скованно, чем в прошлый раз: улыбалась, не отводила глаза от Валентины. Небось думает, доктор что-нибудь приятное говорит…

С другой стороны, трихомоноз не сифилис все-таки, кто им только не переболел в наше время!

– Слушай и запоминай, – настойчиво сказала Валентина переводчице. – Прямо сегодня надо купить клотримазол – это для Гули. Он бывает в таблетках и в виде крема. Так вот, ей надо применять по одной таблеточке на ночь в это ее укромное местечко, но предварительно поспринцеваться фурацилином. Сумеешь объяснить? Или мужу растолкуешь, а он ей переведет?

Молдаванка кивнула, поблескивая своими хитрыми глазами.

«Надеюсь, ты-то, красотка, тоже мотаешь на ус все, что я говорю? – подумала Валентина. – И сама для себя тоже купишь лекарство? Определенно спала ведь со своим хозяином, может, от тебя он и подцепил заразу, а потом жену заразил. Факт, что эта ничего не понимающая бедняжка Гуля – здесь страдающая сторона…»

Она выписала рецепт для Гули и ее мужа, объяснив, что он должен делать.

Молдаванка принялась читать рецепты очень внимательно, и Валентина поняла, что барышня все поняла правильно. Она тоже подлечится, никуда не денется. И если у нее есть еще один (два, три – нужное подчеркнуть) любовник, кроме хозяина, то определенно и ему (им) придется «пообщаться» с раствором фурацилина. А впрочем, очень может быть, Валентина идеализирует своих больных – и они спокойно махнут рукой на свои хвори. Не сифилис же! Нос не провалится!

Гуля и молдаванка ушли. Гуля опять поклонилась чуть не до земли. Глаза ее приветливо блестели.

– До свиданья, до свиданья! – покивала вслед Валентина и позвала погромче, чтобы слышно было в коридоре: – Следующий!

В кабинет нерешительно заглянула высокая худая женщина с невзрачным лицом и небрежно подколотыми волосами, некогда русыми. Сейчас это было нечто серо-пегое, плохо прокрашенное.

– Садитесь, слушаю вас. Карточку взяли? Где она?

– Мне бы провериться, – тихо сказала женщина, отводя выцветшие глаза и переминаясь на пороге. – Грудь на тепловизоре посмотреть.

– А, так вы платная?

– Ну да.

– Карточку, что ли, не заводили?

– Нет… я паспорт забыла…

Валентина покачала головой:

– Фамилия?

– Кому? Мне?

– Моя – Залесская. Ваша какая фамилия?

– Иванова.

Валентина невольно вскинула брови. Откуда взялось ощущение, что эта баба врет?

– Месячные когда были?

– У кого? У меня?

– Ну, я свой цикл знаю.

– Они у меня нерегулярные, – пробормотала женщина, отводя глаза.

– Вы у гинеколога когда последний раз были?

– Когда рожала.

– Ну так ведь я не знаю, когда это было.

– Это… в 83-м году.

– Двадцать лет назад?! Ничего себе… как в тундре.

– Да что вам надо? Я ж не прошу вас на кресле меня смотреть. Мне только грудь проверить, вот и все, – с откровенным раздражением сказала Иванова.

Валентина уже хотела было отправить эту серолицую грубиянку восвояси, но посмотрела на оплаченный талон – и смягчилась. Если в регистратуре не стали возникать по поводу отсутствия карточки и паспорта, ей-то чего заводиться? Платный клиент всегда прав! Совершенно как в публичном доме.

– Ну ладно, бог с ними, с формальностями, – сказала она максимально миролюбиво. – Поступим так: раздевайтесь по пояс, садитесь вон там, в сторонке, на стульчик, закинув руки за голову и так посидите минут пять. Зябко, наверное, будет, но придется потерпеть. Это необходимо для исследования, вы понимаете? Кстати, в коридоре очередь есть?

– Нету ни одного человека.

– Великолепно! Тогда я пока кое-какими делами займусь.

Валентина взялась было заполнять карточку Гули Гурамовой, но никак не могла найти ручку. Пошарила на столе. Рассеянно похлопала себя по карманам. Ага, вот она, ручка. А это что такое? Тьфу, да все тот же злополучный зеленый очечник, который она таскает с собой со вчерашнего утра туда-сюда, на поминки, домой, теперь на работу принесла и зачем-то сунула в карман халата. Надо выложить на стол, чтобы пациентки видели, вдруг кто-то вспомнит, чья это вещь.

Валентина швырнула очечник на стопу карточек. Только взялась за ручку, как в дверь постучали.

Ну разумеется! Очередь – она как черт: его вспомянешь, а он уж тут.

– Да, входите!

Сначала в двери просунулся живот, обтянутый ярко-синим платьем. Потом его хозяйка.

Валентина всплеснула руками:

– Маша! Ты что тут делаешь?

– Как что? – удивилась женщина лет тридцати пяти с милым, простеньким личиком. Русые волосы расчесаны на пробор и забраны сзади в узел. Ей, голубоглазой и чуточку веснушчатой, невероятно шло это имя – Маша. Не Мария, а именно Маша! – Как что делаю? Провериться пришла.