Секс-опекун по соседству - Любовь Попова

— А как же ваш сраный уговор? — выплевываю, кипя от ярости.

— Договор из-за такой ситуации аннулировался. Он сказал, чтобы ты жила дальше, уже без него, — разводит руками отец, а у меня глаза уже на мокром месте и в груди все дохнет. — Прости, что так вышло.

Вскакиваю с места так резко, что падает стул с характерным пугающим звуком. Выбегаю из кабинета и бегу в свою бывшую комнату. Именно бывшую, потому что это все прошлое. Зарываюсь в подушку, осознавая, что этот подонок разбил мне сердце во второй раз. И просто вою, кричу, срываю голос.

— Будь ты проклят…Ненавижу!

Глава 43. Тамерлан

Правда, как пыль, которую как не прячь под половики, как не сбивай влажными тряпками, все равно будет лезть наружу.

Я очень хотел оградить Аллу от правды.

Хотел, чтобы она пришла ко мне сама, а не потому, что мы с ее отцом все давно порешали. И только, когда мы были бы уже женатые, а еще лучше, измождены жарким сексом в первую брачную ночь, лежа в кровати я бы тихонько рассказал, что наш брак давно решенное дело. И любую бурную реакцию подавил бы на корню давно назревшим, чувственным признанием. Но теперь все изменилось.

Та ситуация дала свои ростки, которые и стали преддверием беды. Которые сделали Аллу неуправляемой, как тачку на скользкой дороге. И как бы я не пытался управлять на расстоянии, ее все равно занесло.

Она, злясь на всех мужчин, отомстила тому, кого вообще трогать было не нужно. Как прогнившая канализационная труба, которую если прорвет, то всех забрызгает дерьмом. И ее прорвало. До сих пор отмыться не могу. И не хочу, чтобы этой субстанцией запачкало Аллу.

Да, мы почти поладили. Там, в глуши я почувствовал, что мы стали одним целым, и я почти поверил, что у нас все получится. Мне очень хотелось остаться. Остаться там навсегда. Трахаться, жить, любить. Вместе с ней. Но реальность, сука, прошлась по нам как асфальта каток. Никого не пощадив. И я уехал, чтобы решить проблему, в которой виноват в той же мере, что и Алла. Что и ее отец, который приводил меня в свой дом без доли опасения, чем и прогадал.

Действительно, какое мне может быть дело до соплюхи, которая начитана не по годам, которая слушает мои любимые треки, двигаясь плавно, задевая в душе те струны, что, как мне казалось, уже давно порвались. Мелкая рыжая дрянь завораживала, подбиралась все ближе, снилась во снах и манила к себе.

Понимал, что нельзя смотреть. Нельзя мечтать. Я заразил ее этой отравой и сам не понял, когда она стала буквально помешана на мне. Точно так же, как и сам давно помешался на дочери друга и стал все реже и реже посещать его дом.

«Нельзя» стучало в виски огромной вывеской, огнестрельной раной, но она идиотка решила все по-своему. Решила повернуть нашу судьбу в противоположном направлении.

Пробивная. Грубая. Не знающая отказа ни в чем. Такие как она могут горы свернуть, могут по трупам пойти, могут забыть, что кроме них есть и другие люди. Но как же мне нравится в ней это качество.

Ей бы в военные, она бы ни одной битвы не проиграла. Люди умирали бы пачками, но она всегда бы выходила победительницей. Моя Алла.

Я хотел стать достойным ее, хотел, чтобы она не стеснялась меня, чтобы наших детей это не затронуло, но, увы, жизнь не всегда дает то, что хочешь. Иногда нужно решать, что важнее. Собственные, сносящие крышу желания, или желание сделать как лучше.

Теперь я убийца мэра. Да, дело замнут и, скорее всего, скоро все забудут. Но мое прошлое, так или иначе, вылезет наружу и заденет уже не только меня, но и мою Аллу. И тогда все, что ей остается, это жить со мной в глуши. Там, где она не будет слышать в след: «жена убийцы».

Поэтому я потребовал от полкана сказать ей правду. Все, как на духу, о том, что она больше не нужна мне, что игры закончены, а она должна жить дальше. Без меня.

Сам не смог бы. Забрал бы ее в свое логово и наплевал на е*анное благородство. Хотя какое нах*р благородство, если руки все еще помнят каждый участок тела, а губы жжет, когда вспоминаю вкус манящей кожи. Как быть правильным, если все еще слышен стон и ее признание.

Я не хотел ее любви, потому что знал, тогда и сам стану таким же. Помешанным. Слабым. Впрочем, с ней каким угодно, лишь бы быть нужным.

Накатываю еще стакан виски, чувствуя, что ведет от воспоминаний. От того, как хочется все бросить и просто поехать, и забрать ее.

Пох*й на последствия.

Вкусить сладость ее истерики, разорвать одежду и трахать, пока она будет сопротивляться. Смотреть, как быстро злость сменяется похотью. Наслаждаться тем, как крик «ненавижу» превращается в такое нужное «люблю».

И словно из подсознания я слышу трель дверного звонка. Дёргаюсь и поднимаю голову на друга, который валяется и смотрит футбол. Я здесь спрятался, как трус, потому что уверен, что Алла не сможет меня найти. Не догадается. Но я всегда недооценивал эту девочку. Мою девочку. Она, бл*ть, из-под земли достанет.

— Открывай, кусок дерьма! Или я ее выломаю…

Герман удивленно вскидывает брови.

— Это не я. Я сказал, что не знаю, где ты.

— Очевидно, что она не поверила, — усмехаюсь и иду открывать сам.

Перед дверью собираю в кулак все внутренние силы, что ещё остались во мне. Сейчас можно так легко утащить ее в спальню, признаться во всем, сказать люблю, и быть с ней. Так просто и так тяжело одновременно.

Гораздо сложнее сделать ее счастливой. А с убийцей счастливой она не будет. Никогда. Ведь со мной каждый день как под дулом пистолета.

Открываю резко, когда она уже заносит ногу для очередного пинка. Застываем друг напротив друга. Две статуи, два человека, которых