Ликвидация неграмотности и малограмотности. Школы взрослых. Самообразование - Надежда Крупская

Надо поднять культурный поход в целом ряде волостей, с которыми мы связаны, поднять эту кампанию и в районах. Пока это будут, может быть, отдельные подшефные волости, опытные волости, где мы будем проводить работу, но важно «заварить кашу».

Обследование качественное имеет большое значение потому, что не все равно, проводить ли работу среди молодых рабочих или старых, работниц или кустарок и т. д. Нужно составить ясную картину, чью неграмотность мы ликвидируем, и изучить условия, в которых живут данные безграмотные, чтобы знать, как прийти им на помощь.

Если мы посмотрим на наши школы для взрослых, то увидим, что они не всегда достаточно гибки, и наши ликпункты (я об этом говорила уже не раз) надо построить несколько иначе — так, чтобы больше приспособить время занятий, нагрузку учащихся и пр. к бытовым условиям, в которых живут рабочие и крестьяне и в особенности работницы и крестьянки.

Нужно заглянуть в самые глухие углы, к тем, кто живет в самых тяжелых условиях. Я не сомневаюсь, что комсомол пойдет в атаку в самых трудных местах, в таких местах, как ночлежные дома. Не знаю, удастся ли охватить ночлежные дома благодаря текучести их состава, но, во всяком случае, попытаться надо. Я не сомневаюсь в том, что комсомол заглянет в самые заброшенные, забытые углы. Ведь у нас что делается? В середке у нас чистенько, а по углам мусор. Мы любим очень много говорить о том, кого в какой вуз направить, и забываем о том, какая уйма женщин-работниц у нас безграмотных, как много у нас мусора-безграмотности, сметенного туда, куда мало кто заглядывает. Мы этот мусор оставляем нетронутым. И именно здесь качественный учет чрезвычайно важен.

Для того чтобы слова не остались словами, а претворились в дело, нужно непременно провести большую работу по организации этого дела, потому что иначе без ясного, четкого плана, без распределения функций, ролей между теми, кто взялся ликвидировать неграмотность, получится толкотня, суетня и на грош реальной работы. У нас есть опыт добровольных обществ, скажем «Друг детей». Желание работать у «Друга детей», конечно, огромное, но часто вся работа сводится к тому, что внесли деньги, уплатили членские взносы и конец. У человека, может быть, кипит желание отдать не час и не два, а все время, а ему говорят: «Заплати денежки, и на этом твоя роль окончена».

И чтобы этот поход не остался пустым звуком, оставил след, важно, чтобы был четкий план. Выработке этого четкого плана будет способствовать качественный учет. Обязательно должно быть распределение функций. В той статейке, которую послала в Саратов, я говорю, что важно, чтобы комвуз стал действительно подлинным штабом, чтобы были свои квартирмейстеры, которые бы заботились о том, чтобы под все собрания безграмотных, малограмотных были отведены квартиры. Ведь как бы велика ни была квартирная нужда в учреждениях, в клубах, везде можно найти помещение для того, чтобы определенное число часов поработать. Эти «ликбезовские квартирмейстеры» должны будут взять на себя заботу обеспечения помещением.

Я помню, как в 1917 г. мне пришлось работать в Выборгском районе. У нас были постоянные еженедельные совещания с представителями всех фабрик и заводов.

И когда мы поставили вопрос о ликвидации неграмотности, каждый завод взялся за устройство ликпункта. Дело было до Октябрьской революции. Я помню один завод — тогда еще у него был частный предприниматель. Приходит к владельцу фабрики делегация и говорит: «Пожалуйста, дайте нам помещение под школу для неграмотных». Предприниматель ответил, что помещения нет. Тогда началась форменная атака. «А как же, — говорят рабочие, — для ударниц[54]есть помещение?» Так взяли этого предпринимателя в переплет, что он выложил деньги для помещения. И я не слышала ни от одной фабрики, что нет помещения. Помещение можно всегда найти.

Хотелось бы отметить еще один момент. Когда у нас производятся сметные расчеты, то мы обыкновенно считаем, что нам нужен непременно сторож. А может быть, можно в порядке похода найти добровольцев, которые согласились бы прийти посмотреть, запереть двери вовремя и т. д. Я думаю, что таких желающих найдется немало. Они должны взять на себя одновременно с этим организаторскую роль. Чрезвычайно важно, чтобы этот сторож умел быть организатором, умел бы до прихода ликвидатора поговорить, потолковать, выявить кой-какие вопросы.

У меня перед глазами пример того, как рабочие Выборгского района взялись за это дело еще до Октябрьской революции. У меня постоянно перед глазами еще одна картина. Дело было в начале гражданской войны. Было наступление Корнилова. Возвращается с фронта молодой рабочий с винтовкой за плечом — выборгский рабочий. Заходит вечером в район, говорит: «А мел-то есть у вас, есть карандаши? Как школа работает? Давайте захвачу, я туда иду». Не успел приехать с фронта, еще лицо его дышит возбуждением борьбы, а он уже сразу переключается на другой фронт — фронт социалистического строительства, потому что в наших условиях обучение грамоте — кусок строительства социализма. Эта картина постоянно заставляет вновь и вновь думать о деле ликвидации безграмотности.

Затем важно, чтобы в прессе отражалась наша работа, — нам нужны ликбезовские корреспонденты. Необходимо, чтобы каждый шаг был учтен в прессе. Надо, чтобы и на страницах «Правды», «Известий», «Комсомольской правды» печатались бюллетени о наших достижениях, о наших промахах. Это заставляет напрягать силы. Сейчас происходит совещание редакторов всех газет. Я думаю, что нужно послать туда делегацию; важно, чтобы делегация была от Бауманского района в целом, с участием представителей секции народного образования Бауманского района. Владимир Ильич говорил, что газета есть коллективный организатор и пропагандист. И нельзя нам начинать кампании вне поддержки прессы.

Сегодня, к сожалению, ни т. Титов, ни другие товарищи из Бауманского района не смогли присутствовать на нашем собрании, потому что у них идет заседание райкома. Завтра можно сговориться о том, чтобы они выделили делегацию рабочих. Надо пойти на это совещание редакторов с просьбой провести смотр провинциальных газет, как они будут уделять внимание культурному походу.

Надо будет в целях участия прессы в нашем походе добиться того, чтобы РОСТА печатало наши бюллетени по ликбезовскому походу против тьмы и неграмотности. Это, вероятно, не так трудно. Нужно будет составлять заботливо эти бюллетени с указанием действительных достижений, чтобы эти бюллетени играли подталкивающую роль. Повторяю, чрезвычайно важно распределение сил.

Нужно сказать и о самом преподавании. Это самая трудная вещь. Конечно, если мы только пошумим, только проведем агитацию, «разаппетитим» публику и ничего не сделаем, то это будет большой скандал.

Ликвидировать неграмотность не так легко; что нужно подходить к этому вопросу заботливо, это я помню еще по старинке.

Мне приходилось начинать свою работу среди взрослых занятиями в группах безграмотных. Была у меня группа старичков. В то время я была человеком тихоньким, пришла в воскресную школу и говорю: «Дайте мне группу». Посмотрели на меня, решили: «Кто ее знает, может быть, черносотенка» — и дали группу старичков, в которой только два человека были без физических недостатков. Я за работу взялась, старалась работу наладить, заинтересовать публику, относилась к ним как можно заботливее. Но была я человеком малоопытным.

Был у меня в группе, помню как сейчас, ученик — человек он был туберкулезный, табачник по профессии. И вот, бывало, подойдешь к нему, поправляешь тетрадь, нагнешься — и так пахнёт на тебя запахом крепкой махорки, что голова кружится. Человек этот, конечно, пил. Помню, пришел один раз бледнущий, зеленый и спиртным запахом так и несет от него. Приходит сторожиха и говорит: «Где-то тут у вас пьяный прошел?» Мы промолчали, а потом я подошла к нему и говорю: «Шли бы вы домой, Васильев, а то нездоровится вам». Он посмотрел на меня и говорит: «Сказали бы, что пьян, а то говорите: нездоров». Потом посмотрел на черную доску и просит: «Дайте мелом пописать». Еле я его уговорила, что мелом он в другой раз попишет. Но характерно то, что для него «писание мелом» являлось каким-то красочным моментом. Как-то приходит он и говорит: «Прочитайте, что я написал». И, о ужас, я вижу, что обучила его таким образом, что он пропускает все гласные. Я еле-еле прочитала и видела, как все его лицо осветилось. Прочитала, что нашли они трехлетнюю девочку, взяли ее в артель и теперь нужно отдать ее в полицию. Когда я прочитала это вслух, радость этого человека, удовлетворение его были громадны, но я, признаться, всю ночь не спала, думала: «Ну и научила!» Никто другой не прочитал бы, что он написал, я прочла больше по догадке. Ведь я прошла всякие методические курсы, была подготовлена не хуже других, а обучила плохо. Опыта не было.