Ветер полыни - Алексей Пехов

— Долгое? Это уж точно, — проворчал Шен. — Пока добредем до ближайшего поселка и раздобудем лошадей, собьем все ноги в кровь.

— Вылечишь, если что. Или ты не Целитель? — поддел я его.

— Я что, каждую твою болячку обязан лечить?! — тут же окрысился он.

— А тебе тяжело?

— Тяжело, — ответила за него Лаэн. — Ему очень тяжело, дорогой. Когда не умеешь контролировать собственную «искру», когда не знаешь, дастся она на этот раз тебе в руки или нет — всякое лечение превращается в пытку.

Ходящий фыркнул. Лицо у него было таким, словно его заставили сожрать целый стог кислого щавеля.

— Скажешь, я не права?

Он скривил губы и огрызнулся:

— Не все же такие умельцы, как ты!

— Ты злишься на меня или на себя? Не стоит. Лучше ярись на своих учителей.

— Они здесь ни при чем.

— Мальчик! Раскрой глаза! Ты — Целитель! У тебя редкая «искра»! Наконец-то в мире появился мужчина с точно таким же Даром, как у Скульптора! И чему научили Ходящие такого, как ты?! Они растеряли многое даже из того, что терять было нельзя. А методов обучения Целителей-мужчин у них никогда и не имелось. Что до женщин с подобными возможностями, то все, кто умудрился пройти через Радужную долину, оказались лишь жалкими подобиями Проказы. Они никогда не достигали силы, мастерства и умения, подвластных старухе. Я не буду спорить насчет твоих преподавателей. Они сделали все, что смогли, чтобы поднять тебя на нынешний уровень. Но то, что подходит для других, мало годится для Целителей. Не спорь. Я знаю. Гинора не раз говорила об этом. Даже слепому видно, куда привело тебя обучение. Ты застрял. Остановился. Уткнулся носом в стену, разбить которую не хватит сил даже у Цейры Асани. Думаешь, я вру? Это правда, Шен. Ты не можешь подчинять «искру», когда захочешь. Прикасаясь к искусству от случая к случаю, ты вынужден зависеть от каприза Дара. Искренне сочувствую.

На Шена было жалко смотреть. Вне всякого сомнения, он и сам об этом думал.

— Но Скульптора ведь кто-то учил.

— Учил. Светлой «искре». И он, как и ты, был, мягко говоря, не слишком умел первые тридцать лет жизни. Что? Не слышал об этом?

— Не слышал.

— Я не удивлена. После Темного мятежа сгорели почти все древние хроники и Изначальные шаги[25] Малой библиотеки. Был ли это несчастный случай, или кто-то решил, что кое-какая часть жизнеописания Скульптора не заслуживает того, чтобы о ней помнили — никто никогда не узнает. Как говорила Гинора — история вещь очень хрупкая. Уничтожь хроники, и через сто лет уже никто не вспомнит о том, что было раньше.

— Ты врешь.

— Зачем мне это? — хмыкнула она. — Скульптор не был Скульптором до тех пор, пока не взялся за таинства школы, находящейся в Империи под запретом. Понимаешь, о чем я?

— Не дурак. Но в эту чушь никогда не поверю. В особенности без веских доказательств. Скульптор владел темной «искрой». Ха!

— Не слишком важно — веришь или нет. Если есть мозги — выслушаешь и обдумаешь. Если они еще и не дырявые — со временем поймешь, что я была права. Что до доказательств — разыщи кого-нибудь из Проклятых. Уж они тебе обязательно расскажут, какой магией пользовался Скульптор на самом деле.

— Допустим, что это так, — выделяя каждое слово, произнес Шен. — Допустим, он владел темным Даром. Но кто его учил?

— Этого я не знаю. Возможно, кто-то и стоял за ним — история не сохранила имен. Считается, что он до всего дошел своим умом.

— И? Ты хочешь сказать, никто из Ходящих не понял, что Скульптор владеет темной «искрой»?

— Долгие годы было именно так. А потом он потерял осторожность, попытался сделать то же самое, что и мятежные маги, спустя пятьсот лет после его смерти — и поплатился.

— Бред!

— Его убили, Шен. Вбей это себе в голову — у-би-ли. И не некроманты, а Ходящие, посчитавшие, что двигаться вперед — слишком опасно.

Лаэн рассказывала ему то, что раньше рассказала мне. Ученик Цейры безостановочно фыркал, точно рассерженный кот, но отчего-то продолжал слушать.

— Бред! — вновь повторил он.

— И опять я не стану тебя ни в чем убеждать, — казалось, этой ночью никто и ничто не сможет поколебать спокойствия Лаэн. — Верь, во что хочешь. Но знай, что от этого ты не станешь лучше владеть «искрой». Ты, как и Скульптор — Целитель. Сейчас Целитель Шен ничуть не лучше Целителя Кавалара в молодости. Только благодаря светлой и темной стороне Дара мастерство Скульптора раскрылось в полной мере. Так было с Каваларом.[26] Так было с Тальки. Хотя в итоге они пошли разными дорогами, и у каждого из них появились разные возможности. Это касается и тебя, Ходящий. Пока не поймаешь «искру» и не станешь черпать часть сил из Бездны, тебе не видать прорыва.

Шен завернулся в плащ и отвернулся к стене. Мы с Лаэн переглянулись, и она грустно улыбнулась.

— Не уверен, что он уснет, — я пошевелил веточкой мерцающие угли. — Ты ведь неспроста затеяла этот разговор?

— Если честно — сама не знаю. Захотелось рассказать правду. Во всяком случае, то, что я привыкла считать правдой.

— И не стыдно тебе? Разбила прекрасный сказочный мир малыша.

— Быть может, теперь он поймет, что мир не всегда похож на сказку. Малыши должны взрослеть, иначе им не выжить.

Глава 16

Спал я не сказать чтобы хорошо.

Всю ночь донимали кошмары. Один сменялся другим. Поначалу это была поджидавшая меня на пирсах Портовой сторонки Тиф. Я чувствовал ее жгучий взгляд, знал, что следует как можно скорее бежать прочь, но не мог сдвинуться с места, потому что вокруг меня бушевала страшная буря…

Далеко на горизонте небо наливалось цветом спелых урских слив.[27] Тяжелые черные тучи, похожие на больших неповоротливых черепах, угрожающе ползли в сторону Цейры Асани. Она брела босиком по бескрайнему полю, заросшему высокой полынью. На волосах Матери было тяжелое белое покрывало, вместо привычной одежды Ходящих — длинная, до пят, крестьянская рубаха, испещренная красными пятнами. Из уголка рта властительницы Башни, не переставая, текла кровь.

Налетел ветер, и полынь с испугом пригнулась к земле. Резкий порыв сорвал с головы Цейры покрывало, и я увидел, что волосы у нее точно такие же, как у Холеры — медно-рыжие и непокорные.

Ослепительная жемчужная нить рухнула с небес, ударив под ноги Матери. Споткнувшись, Ходящая упала в траву. Подоспевшие тучи закрыли солнце, на мир густой пеленой упали мрачные сумерки, с неба посыпались багровые искры. Я присмотрелся к ним и понял, что это не искры, а миллиарды огненных снежинок. Подхваченные ветром, они упали в полынь. Взметнувшееся пламя ревущей рекой растеклось по полю от горизонта до горизонта. Оно поглотило тело Матери, и грянул гром, в котором мне послышался то ли смех, то ли плач. А может, и то, и другое. Отчего-то я ни на миг не сомневался, что слышу Тиф и…