Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Адамов Аркадий Григорьевич

Баскин внимательно прочел, положил на стол.

– Я, товарищ подполковник, эту компанию помню. Из той четверки знаю только блондинку, на нее у нас есть установочные данные.

– Вот это дело, приятно с чекистами работать рука об руку, – обрадовался Данилов. – Ну а теперь, гражданин Костромин, давайте все это официально оформим.

Когда они закончили писать протокол и даже чаю попили, Свиридов сказал прощаясь:

– Ты, Ваня, со мной пошли одного из своих ребят, я ему установочные данные на эту бабу дам, – и у самых дверей добавил: – Бумажка-то насчет удостоверения вашего Лялина у меня лежит, я ей, Данилов, ходу пока не дам. Разыщешь урок – порву, а нет – сам понимаешь.

– Спасибо, Леша. Значит, уже успел.

– А ты как думаешь, Ваня? Так что хорошим людям в этой жизни надо вместе держаться.

Чекисты ушли, а Данилов еще раз подумал о скотине Сажине. «Вот надо же, успел телегу сочинить. А может, не он? Наверняка агенты госбезопасности у них в МУРе тоже осели».

И Данилов вспомнил, как несколько лет назад прямо на работе забирали хороших сыщиков и преданных делу людей. Забирали, увозили, и они исчезали навсегда.

Кто-то же закладывал их.

Нет, наверняка агентурная сеть НКГБ работает и в их конторе, поэтому и народ на Петровке стал не таким, как в тридцатые. Тогда в отношениях искренности было больше.

Белов

Утром его вызвал Данилов.

– Ну, как дела у тебя, Сережа?

– Все в порядке, Иван Александрович.

– Здоровье?

– Пока в норме.

– А что с квартирой? Вернулись родственники?

– Вернулись, Иван Александрович. Квартиру разменяли. Я в том же доме остался, у меня однокомнатная, а предки на Пушкинскую переехали.

– Значит, все хорошо?

– Отлично.

Но Данилов уловил в словах Сережи некоторую горечь.

– Ну, вот видишь, я вроде как чуткость проявил. Ты не расстраивайся, все образуется.

– А все и образовалось, Иван Александрович.

– Ну вот и славно. Соседи помогли нам установить одну из дам, что за столом в «Астории» сидела. Наталья Николаевна Головня. Работает в ателье на Ленинградском шоссе, рядом с Клубом летчиков. Так что поезжай к ней, побеседуй.

Сергей вышел из МУРа и сощурил глаза от солнца. Денек сегодня выдался на славу. Он не торопясь дошагал до Петровского бульвара, закурил и пошел в сторону Пушкинской. Две молоденькие девушки, видимо студентки, стрельнули глазами в его сторону. Пробежали мимо и засмеялись. Ну что ж. Жизнь продолжается. Вон девушки какие красивые ходят. Несколько женщин засыпали зенитную огневую. Когда-то здесь стояла автоматическая 37-миллиметровая пушка «эрликон».

Теперь она уже не нужна – фронт не только ушел от Москвы, но и уже перешагнул границу. Войска сражались в Румынии.

Рядом с Радиокомитетом, на Путенках, стояла мороженщица.

– «Мишка на Севере», «Машка на юге»! – кричала она, зазывая покупателей.

У ее лотка стояли двое пацанов и брали половинку брикета на двоих. Четвертушка стоила семь пятьдесят, половина – пятнадцать.

Сергей взял половину. Мороженое из суфле – странного военного продукта – было коричневатым, но все равно необыкновенно вкусным. Сергей ел мороженое, стараясь не капнуть на песочный коверкотовый костюм, недавно пошитый у знакомого портного.

Это был его первый собственный костюм. Красивый и модный. И туфли на нем были что надо. Коричневые, тупоносые, прошитые светлыми строчками. Туфли эти подарил ему еще в сорок втором Мишка Костров. Так они и лежали, ждали своего часа. Хорошо себя чувствовал Сергей Белов в новом, по фигуре сшитом костюме.

И день выдался хороший. Прямо довоенный. Изменилась Москва. Сергей вспоминал май прошлого года, не таким еще был город, чувствовалось в нем нечто прифронтовое. А сегодня народ стал веселее, увереннее. Карточки отоваривают обильнее, женщины надели яркие платья, да и мужчины скинули френчи и гимнастерки, щеголяют в довоенных костюмах.

Вот на Пушкинской во всех домах соскоблили бумажные кресты со стекол. Правда, жестяные выводы для труб буржуек еще остались.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Город еще был военным, но уже не прифронтовым. На остановке у кинотеатра «Центральный» народу было не много. Но он пропустил двенадцатый троллейбус, потому что за ним шел двадцатый, двухэтажный. Сергей забрался в верхний салон, сел у окна, и поплыла Москва мимо окон.

Улица Горького приняла подобающий вид. Убрали мешки с песком из магазинных витрин, вымыли стекла, и они сияли на солнце забытой мирной чистотой.

У Театра кукол, на Маяковской, стояла очередь за билетами. Сергей посмотрел налево и увидел толпу у входа в Оперетту. В Москву вернулись все театры, и люди часами простаивали в очередях, чтобы попасть вечером в иной, радостный, выдуманный мир, в котором были и любовь, и коварство, но обязательно счастливый конец. На три часа забыты тесные коммуналки, неустроенность военного быта, карточки, ордера, литеры, изнурительный многочасовой труд.

У Белорусского вокзала троллейбус на несколько минут остановился. Путь перегородила дровяная платформа, в которую были запряжены две хилые лошади. Возчик и милиционеры в орудовской форме[42] никак не могли стащить с места коней, напуганных проехавшей газогенераторной полуторкой.

Наконец с помощью прохожих коней удалось заставить оттянуть платформу, и троллейбус благополучно проехал.

* * *

Сергей вышел из троллейбуса у Клуба летчиков. Прошел несколько метров и увидел надпись «Ателье». В большой приемной ожидало своей очереди достаточно много народу. Из примерочных кабинок доносились голоса клиентов и портных, на столах лежали довоенные затрепанные журналы мод, пахло раскаленными утюгами и лежалой материей.

Сергей подождал, когда освободится приемщица, и, наклонившись к столу, сказал тихо:

– Я из милиции, мне нужна товарищ Головня.

– Наталья Николаевна?

– Именно.

– А вон дверь видите? Прямо туда, она там работает.

Белов постучал, не получил ответа и толкнул дверь.

В большой комнате на столе были разложены странно нарезанные бумаги, над которыми, словно конструктор над чертежами, склонилась красивая блондинка в синем халате с кружевным белым воротничком, надетым на платье.

– Вы ко мне? – спросила она, не поднимая глаз.

– Да.

– Вы из Дома моделей?

– Нет, я из милиции.

Головня выпрямилась:

– Мило. Вы что, наш новый участковый?

– Нет, я из МУРа. Старший лейтенант Белов.

– А я-то вам зачем?

– Надо поговорить.

– Ну что ж, – Головня села на диван, закинула ногу на ногу, закурила, – слушаю вас.

– Семнадцатого апреля вы были в ресторане «Астория».

– Смотрите, какая точность. Да, была. А разве нельзя?

– Кто был с вами?

– Моя подруга Нина Кольцова и ее друг Глеб Катышев, кинооператор со студии документальных фильмов.

– Но по счету платил четвертый.

– Да, некто Сергей Семенович, я его знаю мало.

– Но все-таки знаете?

– Конечно. Он шил у нас костюм из очень дорогого габардина. Я закройщик. Вот он и пришел ко мне. Взял телефон, начал звонить. В тот день ко мне домой пришли Нина с Глебом. Он только что вернулся с румынской границы, рассказывал очень интересно. Глеб привез две бутылки токая, в общем, хороший вечер был. Тут и звонит Сергей Семенович. Короче, напросился в гости. Пришел с шоколадом и коньяком, а потом пригласил нас в «Асторию». Вот и все.

– Скажите, Наталья Николаевна, чем занимается Сергей Семенович?

– Он об этом говорил весьма туманно. Сказал, что на фронт не попал по здоровью и работает на каком-то предприятии директором.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– А конкретно?

– Более ничего.

– Вы его адрес или телефон знаете?

– У нас связь односторонняя. Звонит он. А адрес наверняка есть. Мы ему квитанцию выписали.

Головня ушла и вернулась с пачкой квитанций, полистала.

– Ну вот, нашла, – обрадовалась Головня. – Записывайте: Стукалин С. С. Большой Кондратьевский, дом три, квартира шесть.