Криоожог - Лоис Буджолд

Он удивленно посмотрел на нее:

– У меня есть дети, и у них есть пони. Не пауки. Хотя, думаю, захоти они пауков, были бы им пауки. Есть же у нас масляные жуки. С рисуночком на спинке. Я разве вам не показывал моих домашних?

И тут он, к удивлению и вящему смятению Джина, извлек из кармана голокуб и принялся показывать сканы. Вот темноволосая, нормального роста женщина. Джин сразу понял, что она нормального роста, потому что на некоторых снимках они стояли вдвоем, и Майлзова макушка едва доходила женщине до плеча. Потом целая куча – аж в глазах зарябило – разновозрастных детишек. Джин не сразу понял, сколько их всего, пока Майлз-сан не показал общий снимок. Темноволосый мальчик и рыжая девочка чуть помладше Мины, младенец на руках той самой красивой женщины и ногастый карапуз в окружении всей компании. Четверо детей.

Он понадеялся, что Мине хватит ума проявить хотя бы вежливый интерес, а не расплакаться от обиды. Джин до сих пор не мог понять, кто же все-таки такой этот Майлз-сан. Наверное, он очень крут, если даже консул выполнял его приказы.

– …А вот Элен на своем пони в Форкосиган-Сюрло – у нас там дом на озере. А вот Саша, гладит своего. Ксандр. В смысле, Алекс.

«Ну и беспечный же он отец, этот Майлз-сан, если не помнит, как зовут собственного сына», – подумал Джин. В конце концов, мальчик-то всего один. Ему же не надо зачитывать целый список мальчиков, чтобы выбрать, кто сегодня самый непослушный, как дядюшка Хикару проделывал иногда с ним, Тецу и Кеном.

Однако пришлось признать, что пони великолепны. Один – серебристо-серый в яблоках. Другой – блестящий, темно-бурый, с черной гривой, хвостом и «гольфами» на ногах и белой звездой на лбу. У обоих пони темные, умные, дружелюбные глаза, выражающие терпение к своим малолетним поклонникам. Мина выпучила глаза и раскрыла рот в совершенно неприкрытой зависти. Кругом – природа, необъятные пространства, множество животных: собаки, кошки, птицы – на заднем плане многих из этих снимков. А что там, на вон тех поросших лесами холмах? Кто знает, сколько еще всякой живности обитает там? И рыба в настоящем озере, а не в аквариуме в каком-нибудь, и, может, всякие ползучие чудеса местной природы в ручьях, бегущих в это озеро, – может, даже лучше, чем в самых дерзких Джиновых мечтах.

И все это для тех, других детей. Детей, у которых есть живой папа и живая мама. Как там всегда любил приговаривать дядюшка Хикару? Богатые – богатеют…

Это значит, что бедные – не богатеют. Он опять посмотрел на этих детей, на Майлза, такого гордого и счастливого, и понял, что Мина сейчас разревется. Да и у него самого в горле застрял ком – от зависти и непонятно откуда взявшейся злости. Ведь не мог же Майлз-сан скрывать все о своей семье только для того, чтобы так запоздало подразнить Джина.

– Я бы не осмелился не научить их верховой езде, – продолжал рассказ Майлз-сан. – Иначе призрак деда не оставил бы меня в покое. Правда, не могу сказать, что он меня и так не беспокоит. Форы ведь всегда были военным сословием, и в Период Изоляции тоже. Рыцари или бандиты – это с какой стороны посмотреть. В любом случае верховые. Это традиция. – На последнем слове он сделал особенное ударение, словно оно отдавало во рту странным вкусом. – В наши дни – умение совершенно бесполезное, но мы его храним.

Тут Форлинкин сказал:

– Наверное, нам пора.

А Майлз-сан согласился:

– Угу.

И аккуратно припрятал голокуб в карман, словно тот был невесть знает что. Оба вышли и отправились через сад к большому гаражу.

Джин и Мина переглянулись.

– Н-да… – сказала девочка. – Ну, я хотя бы насчет пони была права.

Она заморгала и потерла покрасневшие глазки.

Джин со злостью посмотрел на кучку денег, которая представлялась ему горой возможностей еще несколько минут назад.

– Все без толку, – решила Мина. – Да и вообще, зря размечтались. Наверное, надо просто вернуться к тетушке Лорне и дядюшке Хикару.

«Бросить борьбу?» – подумал Джин.

– Ты можешь возвращаться, – горько сказал он. – А я – нет. Хотя нет, тебе тоже нельзя – проболтаешься!

Мина взглянула на него с негодованием и, уязвленно ответив: «Ха!», поднялась и отправилась в комнату наверх. А выходя из кухни бросила через плечо:

– У двух пони восемь ног, так что вот так-то!

С этим Джин никак не мог поспорить.

Джин перебирал пальцами свою пачку новойен и подумывал, не отважиться ли ему перекусить. В это время на кухню забрел консульский клерк – Юуити зашел наполнить свою кружку зеленым чаем. Он склонился над столиком и уставился на Джина, который обеспокоенно задергался под пристальным взглядом.

– Вы ведь детишки Лизы Сато, активиста борьбы за криоправа, да?

– Э-э… и…

Джин подумал, что, если это и тайна, то Мэтсон-сан явно о ней знает.

Мэтсон-сан хлебнул чайку и нахмурился.

– Вообще-то мне никто ничего не рассказывал… Знаешь, если хочешь, я вызову полицию за тобой и сестренкой, пока барраярцы не вернулись.

Джин вскочил, чуть не перевернув стул, и завопил:

– Нет!

Мэтсон-сан пролил горячий чай, выругался, поставил чашку на стол и вытер обожженную руку о брюки.

– Маму именно полиция и забрала! – объяснил Джин.

– Может, позвонить родственникам, если хочешь?

– Нет, это еще хуже!

– Гм… – Мэтсон-сан призадумался, – Так вы, детки, здесь… по своей воле, да?

– Конечно! Майлз-сан нам помогает! – Поразмыслив над ходом событий, он решил подправить сказанное: – Во всяком случае, пытается помочь. – Прозвучало это как-то вяло и неблагодарно, и Джин поправился еще раз, теперь уже сказав сущую правду: – До него нам вообще никто не помогал.

Мэтсон-сан почесал затылок и пожевал губами.

– Гм… – Он поднял кружку с чаем. – Ну, передумаешь, скажешь мне.

При этих словах Джин бросил на Юуити взгляд настолько исполненный гневом и смятением, что клерку пришлось отступить, прикрываясь рукой.

– Ну что ты… Я же помочь пытаюсь…

Джин чуть не разрыдался. Если это, по-твоему, помощь, то ее не требуется! Нет, так грубо разговаривать со взрослыми нельзя. Поэтому он ответил:

– Спасибо. Нет. Я не передумаю.

Мэтсон-сан пожал плечами и отправился на рабочее место, в приемную. Джин быстренько собрал свои заработки и бросился наверх – прятать.

Благодаря Роику трое из тех четверых, которых Майлз жаждал допросить, все еще пребывали в бессознательном состоянии. Посему допрос пришлось начать с госпожи Сато. Внутри стеклянные стены изолятора были залиты мягким светом. Она сидела в узкой постели. Бледная и изможденная, женщина выглядела тем не менее не так уж плохо для только что размороженной. Чистенькая, в аккуратной больничной рубашке и утепленном мягком халатике, она укрылась словно и от микробов, и от назойливых взглядов. Майлз догадывался, вернее твердо знал: последнее для поднятия духа даже важнее, чем первое. Уж он-то свое в больницах отлежал. Ако отмыла ее волосы от геля, и теперь они ниспадали шелковистым ливнем на плечи.