Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара - Дмитрий Анатольевич Стешин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алина была первой, кто объяснил, чем так очаровывает Донбасс европейцев:
— Тут понимают, что главное в жизни. И это не новая модель телефона. Другие отношения между людьми, более глубокие, душевные, и мне это очень нравится. Ко мне относятся очень тепло, с интересом.
«БОЛЬШИНСТВО ВЕРЯТ ТЕЛЕВИЗОРУ»
Как и все западные журналисты, выдающие с Донбасса «политически незрелый», неудобный поток новостей, Алина столкнулась на родине с цензурой «информационно-свободного общества». Вроде бы я тертый медийный волчара, но все равно продолжаю удивляться лицемерию европейских коллег:
— Почему в этом конфликте Германия безоговорочно приняла сторону Украины? Может, это не так, может, у немцев есть и другой взгляд на Донбасс, мы просто о нем не знаем?
— Понимаете, Германия не свободна. Она очень сильно зависит от политики США. Например, США даже не скрывали, что не довольны «Северным потоком-2». Хотя, во-первых, это бизнес, а во-вторых, это же касается только Германии! Конечно, в конфликте в Донбассе Германия приняла сторону США.
— А так называемые «простые люди»?
Алина безжалостна:
— Большинство верят всему, что рассказывает им телевидение.
— А что оно рассказывает?
— Что Россия истребляет граждан Украины и все здесь разрушает. Но я заметила, что уже появилось недоверие к такой официальной информации. Я получаю письма, их все больше. Пишут, что, увидев материалы на моем канале, очень удивились. Не ожидали. Пишут, что поддерживают Россию и хотят что-то сделать, чтобы ей помочь. Спрашивают, как переехать жить на Донбасс и в Россию… Но большинство немцев, конечно, верят пропаганде.
Я смотрел материалы из телеграм-канала Алины, там нет ничего сверхъестественного, фантастического. Просто факты и картинки с мест, но западная пропаганда этого не выносит. Как говорится, не вывозит. И совсем не случайно на Донбассе нет и не было журналистов из «больших» немецких СМИ. Есть только эта улыбчивая девушка и ее телеграм-канал, где две сотни тысяч подписчиков. Как выяснилось, для Запада и это число независимых читателей — слишком много и опасно.
«ЕВРОПЕЙСКИЙ 1937-Й»
Все западные журналисты в Донбассе подвергались на родине репрессиям. Грэма Филиппса всегда допрашивают в аэропорту, когда он прилетает в Англию. Патрик вообще домой, за океан, старается не ездить. На итальянца Витторио с началом спецоперации завели уголовное дело, но он отбился от мягкого итальянского правосудия с помощью адвоката. За Алину сумрачная тевтонская юриспруденция по-настоящему взялась только на днях. До этого закрыли ее Ютуб-канал на немецком, с русскоязычным каналом, правда, ничего сделать не смогли. Потом перекрыли финансовые потоки, отключив Алину от пожертвований читателей. Но этого было мало. Алина рассказывает очень спокойно, кажется, она уже свыклась с мыслью, что родина на нее осерчала:
— У меня просто закрыли мой банковский счет. Потом закрыли счет отца. Месяц назад я заметила, что с моего счета исчезли все деньги — 1600 евро. Я поняла: что-то там, в Германии, происходит. А несколько дней назад я получила уведомление от прокуратуры, против меня возбудили уголовное дело за то, что я поддерживаю спе-цоперацию.
Я удивляюсь:
— Дальний конец Европы. Вы журналист, не сторона конфликта. За что?
— В Германии спецоперация считается преступлением, и я тоже преступница. Мне грозит три года тюрьмы или огромный штраф.
И тут Алина рассказывает нечто, совершенно не укладывающееся в голове:
— На слушания моего дела в Германию меня приглашать не будут, потому что «это бы помешало следствию». Они хотят меня просто посадить, а мое мнение никого не интересует.
По словам Алины, читатели-юристы написали, что есть возможность дело против нее развалить, ей помогут отбиться. Нашелся адвокат, и Алина замечает, что в европейском суде ее дело в контексте «свободы слова» будет выглядеть очень интересно и неожиданно.
ГОРЯЧАЯ ВОДА И ШОК
Есть логичное объяснение, почему власти Германии обратили внимание на Алину и так засуетились:
— Я заметила, как у немцев поменялось мнение за эти месяцы. В начале спецоперации была настоящая русофобия: призывали не ходить в русские рестораны, даже больницы отказывались принимать русских пациентов. Я была в шоке. Но сейчас такого уже нет. Теперь есть даже демонстрации в поддержку России. Но самое главное — внезапно выяснилось, что антироссийские санкции нанесли больше вреда немцам, чем русским. И немцы начинают спрашивать своих политиков: «Зачем?! Зачем вы разрушаете экономику нашей страны?».
Алина рассказывает, как ощутимо просел уровень жизни в Германии, как закрываются заводы, исчезают из магазинов привычные продукты, все дорожает, но главные проблемы еще впереди.
— Энергетические компании начали рассылать предупреждения людям, что с конца лета горячая вода будет лишь два раза в день. Вы не представляете, как на это реагирует немцы. Ладно, мы в Донецке привыкли, что у нас воды нет, но в Германии… это крушение мира.
Мы с Алиной хором смеемся, каюсь, немного злорадства есть в этом смехе, но кто нас осудит? Алина замечает:
— Зима в Германии будет холодной и, возможно, голодной. Без газа нет удобрений, нет сельского хозяйства.
Я уточняю:
— А российские удобрения попали под санкции? Гениальная комбинация!
По мнению моей собеседницы, у Германии есть два выхода — отменить санкции, но это фантастика. Второй вариант, как говорит Алина, — «маленькая гражданская», которая закончится отставкой правительства и изменением политики Германии.
«ЗИМА БУДЕТ ХОЛОДНОЙ!»
Говорим о том, кто где был за последние месяцы, что видел. Алина работала в Мариуполе и на освобожденных землях под Запорожьем и Херсоном. На днях была на позициях под Авдеевкой.
— Снимала технику, погибших украинских военных, натовское оружие и даже австралийское оружие. С местными жителями говорила. Позавчера была в Северодонецке. Я в основном просто говорю с людьми и перевожу их слова на немецкий.
— Люди удивляются? Немка в зоне боевых действий?
— А сейчас много западных журналистов стало приезжать на Донбасс, так что мне показалось, что люди даже привыкли.
— Было что-то, что вы увидели и поняли, что забыть это уже не получится?
— В Мариуполе, когда еще шел штурм, видела мальчика лет десяти… У него не было страха. О конфликте он говорил очень нейтрально, потому что прожил на нем всю жизнь. Он спокойно рассказывал о погибших и об обстрелах. Сказал мне, что хочет быть очень сильным, хочет быть генералом. Жить в России, ездить на танке. Это ребенок войны, он меня потряс.
— Почему «азовцы» взяли себе
