Как я учился в магической школе (Ученик поневоле) - Александр Олегович Курзанцев

Она пыталась ещё что-то сказать, но я уже не смотрел на неё, разворачиваясь и решительно уходя прочь. Никакого желания слушать про их скидки и акции для новых клиентов у меня не было.

***

Сразу после в ближайшем переулке

Личина клочьями сползала с разъярённой эльфийки.

— Он посмел назвать меня шлюхой?! Мерзкий земляной червь!

— Может, ты что-то сделала не так? — поинтересовался другой эльф, невозмутимо отслеживая студента, на которого успел навесить магический маячок, по поисковому артефакту.

— Да всё так, строго по последней методичке по соблазнению смертных! — всё никак не могла успокоиться эльфийка. — После этих его слов про любовь за деньги и про тарифы какие-то я себя прямо грязной чувствую!

Старший группы махнул остальным, приказывая двигаться вслед за объектом мести, а ей, нежно проведя тыльной стороной ладони по щеке, негромко сказал:

— Его кровь смоет эту грязь, Элина, обещаю. А сейчас соберись, этот нагхтфотер не должен дойти до посольства.

***

Мне оставалось идти каких-то пять минут, когда события вокруг меня вдруг сорвались с места, резко пустившись в смертельно опасный галоп. Спасло меня, наверное, только то, что кто-то чрезвычайно зло и удивленно воскликнул:

— Эльфы!

Я резко обернулся и увидел, как от фигуры в каких-то пяти метрах от меня, с остроухой головы которой порывом ветра наполовину сдёрнуло капюшон, в мою сторону летит слабо светящийся зелёным магический сгусток. А ещё мне в память буквально впечаталась злая и презрительная ухмылка на лице эльфа, плавно перерастающая в торжествующую.

Время на какую-то долю секунды словно остановилось. Сердце ухнуло куда-то вниз, оставляя в груди сосущую пустоту. Меня бросило в жар, отозвавшийся пульсацией в пальцах. Но тут изнутри рванула тьма, обволакивая теневым покровом. Буквально на секунду, успев, тем не менее, ополовинить мой резерв. И этого хватило, чтобы сгусток беспрепятственно пронёсся насквозь, попав в толпу позади.

Нечеловеческий многоголосый воющий вопль, что раздался за моей спиной, заставил волосы встать дыбом. А на миг обернувшись и увидев мельком, что происходит с попавшими под эльфийскую волшбу, я подумал, что поседею. Зелёная дрянь растворяла тела, на которые попала, со скоростью лесного пожара, распространяя вокруг удушливое ядовитое марево. Хватало одного вдоха этой дряни, чтобы человек, хватаясь за горло, падал, сотрясаясь в ужасных конвульсиях.

От второго заклятья меня спасло ведро. Им я буквально отбил то обратно, словно мячик. А затем эльфу стало не до меня, так как на него обрушили шквал огня двое неизвестных магов, оказавшихся неподалеку.

Вот только эльф тоже оказался не один. Из проулка пронеслась ударная волна, опрокинувшая разбегающийся во все стороны люд, вновь ударив по ушам криками боли и стонами. Наблюдая появление новых противников, я насчитал ещё троих ушастых, но тут и к человеческим магам пришла подмога. Заклятья полетели друг в друга со всё с нарастающей частотой, накрыв пятачок на перекрестке двух улиц почти сплошным ковром разрывов.

А я? Я позорно дёрнул бежать куда глаза глядят, лишь бы только подальше. Я просто и банально испугался. Потому как то, что творилось там, было похоже на разверзшийся ад. Дым, гарь, чей-то нечеловеческий, срывающийся на вой голос, вспышки убийственной магии, вгрызающиеся во вспучивающуюся от ударов землю, разлетающаяся шрапнелью брусчатка, калечащая и убивающая не успевших укрыться в безопасном месте. И тела: мёртвые и ещё живые, как лежащие без движения, так и слепо пытающиеся ползти куда-то. Катающиеся по земле с раскрытыми в немом вопле ртами, без рук, без ног. О чью-то оторванную голову я споткнулся, полуоглушённый, опалённый жаром близкого разрыва и со рвущим горло надсадным кашлем. А она откатилась к стене, обожжённая до черноты, как головёшка, не понять, женская или мужская. И крики, крики, крики…

Я нёсся по кривым улочкам не разбирая дороги, всё дальше уходя в глубь города, но продолжая слышать за спиной отголоски взрывов и эхо криков, и никак не мог остановиться. Потому что там, позади, была смерть. А затем я понял, что на ходу глотаю слёзы. Задыхаюсь, хватая першащим горлом воздух. Дрожу, словно в лихорадке.

Когда шум боя наконец затих вдалеке, я, переходя на шаг, по инерции прошёл ещё с десяток метров, после чего, окончательно застыв на месте, прислонился к криво сложенной стене ближайшего здания. В узком проулке, тёмном, воняющем гнилью и нечистотами, по щиколотку в непонятной жиже. Сил идти дальше уже не было.

— Как же так? — прошептал я. — Как же так? Почему, зачем? Зачем им было нужно всё это? Из-за меня? Из-за того глупого оскорбления?

А слёзы всё текли по щекам, не желая останавливаться. Сколько погибло — я сказать не мог, но много, очень много, ведь улица была полна народу.

— А ты сбежал, — прошептал я сам себе, разворачиваясь и прислоняясь лбом к холодному камню, прикрыв глаза. — Сбежал. Вместо того, чтобы… Чтобы что? — ответил себе же. — Бездарно погибнуть? В этой драчке первокурсник, пусть и с проклятьями, лишь мелкая вошь, которую раздавят походя, даже не напрягшись.

И вроде бы всё так. И ничем я там помочь не мог, только помер бы, но почему же тогда так пусто внутри и так тяжело на душе, что давит почти физически, не давая вздохнуть?

Я дёрнул ворот. Потом сильнее, с треском разрывая ткань робы, стараясь вдохнуть как можно глубже. Меня колотило, бросая то в жар, то в холод.

Из открывшегося вдруг почти над головой окна щедро плеснуло нечистотами, забрызгав полы мантии, под звук чьего-то недовольного визгливого голоса. С чавканьем выдирая ноги из жижи, один только раз взглянув наверх, я медленно побрёл дальше.

«Надо обратно».

«Там убьют, не могу».

Меня трясло от злости на самого себя, но пересилить страх и вернуться… Это было выше моих сил.

Не знаю, сколько и куда я так шёл, мне это было почти безразлично.

А затем я увидел её. То создание, убившее моей силой Ситрия Каса и его одногруппника. Всё в том же тоненьком платьице, всё с теми же пугающими до дрожи провалами шевелящейся тьмы в глазах и рту.

Точнее, пугавшими. Когда-то. Сейчас я не испытывал ничего кроме глухой ненависти к себе и безразличия ко всему остальному.

Остановившись, глядя на её фигуру, застывшую подле двух бесформенных комков на земле, в которых угадывались человеческие тела, я произнёс:

— Ну вот мы и