Вместе! Джон Леннон и его время - Джон Винер

Утром 13 сентября 1700 ополченцев штата, национальных гвардейцев и сотрудников управления местного шерифа штурмовали захваченный корпус, ведя обстрел с крыш прилегающих зданий, из подземных коммуникаций и с вертолетов. Стрельба велась разрывными пулями «дум-дум», запрещенными Женевской конвенцией. Некоторые заключенные получили свыше десяти ранений. Медицинскую помощь оказывали лишь раненым охранникам, а заключенных оставляли истекать кровью. В этой бойне было убито 32 заключенных и 10 охранников, 85 человек получили ранения.

По словам «Нью-Йорк таймс», «заключенные вспарывали животы безоружным и беззащитным охранникам, чья гибель являет пример неслыханного, нетерпимого в цивилизованном обществе варварства». Но на следующий день окружной медэксперт восстановил истинную картину варварского убийства: все десять заложников из числа тюремного персонала были убиты в перестрелке национальными гвардейцами.

На благотворительном концерте для семей погибших присутствовало 1500 зрителей - зал был полон до отказа. Сначала выступила Арета Франклин. Потом ведущий объявил: «Джон и Йоко Леннон написали новую песню, чтобы мир не забыл о том, что случилось». Они спели песню «Тюрьма «Аттика». Припев, в котором говорилось, что все люди являются заключенными тюрьмы «Аттика», - характерный пример риторического клише того периода: все общество - тюрьма… Хотя в песне было немало неудачных строк, встречались в ней и сильные стихи: «Страх и ненависть затмевают наш здоровый разум. Да будет нам освобождение от мрака ночи…»

Йоко спела «Сестры, о сестры» и заслужила вежливые аплодисменты. Джон опять вернулся к микрофону и сказал: «Кто-то из вас, может быть, подумает - что это я здесь делаю без ударника, без группы. Но вы, наверное, знаете, что я потерял свою группу, вернее, сам ушел из нее. Сейчас я собираю новый ансамбль, но он еще не готов. Однако в мире все время что-то происходит, и мне некогда ждать. Сейчас я спою песню, которую вы, может быть, знаете. Она называется «Вообрази себе». Он спел ее, аккомпанируя себе на акустической гитаре, - это было уникальное исполнение.

Концерт в «Аполло» стал первым за последние пять лет выступлением экс-«битла» в Америке, которое состоялось в столице прессы, но печать истэблишмента проигнорировала это событие. Отклики появились лишь в гарлемской «Амстердам ньюс» и в службе новостей «Либерейшн». А Джон без лишнего шума пожертвовал в фонд пострадавших в «Аттике» значительную сумму - около десяти тысяч долларов.

Потом Джон неоднократно появлялся на публике со значком «Позор Рокфеллеру за убийство в «Аттике» и исполнял новую песню практически на всех своих концертах и в телевизионных шоу 1972 года - в «Шоу Дэвида Фроста», в «Шоу Майка Дугласа», на концертах в «Мэдисон-сквер-гарден».

В январе 1972 года, исполнив ее в «Шоу Дэвида Фроста», Джон впервые вступил в политическую дискуссию с американским «средним классом». По его предложению зрители стали обсуждать песню.

– Создается впечатление, что, по-вашему, самые достойные в мире люди - это преступники, которых изолировали от общества, - с возмущением сказала одна женщина.

Джон тут же возразил ей:

– Когда мы говорим «несчастные вдовы», мы же имеем в виду не только жен заключенных, но и жен полицейских, - всех, кто там был.

– Но ведь эти люди совершили преступления и поэтому оказались в тюрьме, - заорал мужчина, не обращая внимания на слова Джона.

Джон не отреагировал и продолжал гнуть свое:

– Мы - своего рода репортеры, только мы не пишем о происходящих событиях, а поем о них.

– Вы дождетесь, что они убьют ваших детей и ваших родителей, - не унимался свирепый зритель. Его поддержали другие:

– Вы говорите только о том, как их наказало общество…

Джон закричал, перекрывая общий гомон:

– Мы и есть общество!.. Мы все несем ответственность друг за друга. Мы должны осознать свою ответственность.

– Тогда почему же вы не стали полицейским? - спросила с вызовом женщина, начавшая этот спор.

– Потому что мы не полицейские, мы - певцы. Мы рассказываем вам о том, что происходит в нашей жизни. В Англии надо рассказывать о событиях в Ирландии. Это ведь то же самое.

Потом Джон рассказал об их участии в благотворительном концерте в пользу жертв восстания в «Аттике», подчеркнув: «Мы сделали это для того, чтобы выразить свою озабоченность, чтобы показать, что мы не отсиживаемся в башне из слоновой кости где-нибудь в Голливуде и не только смотрим фильмы про самих себя. Нас заботит то, что происходит в мире - в Нью-Йорке, в Гарлеме, в Ирландии, во Вьетнаме, в Китае».

К Джону обратился новый зритель:

– Вы попробуйте пройдитесь по какому-нибудь черному району часа в два ночи. Вряд ли вы станете петь о тех, кто ограбит вас и отправится за решетку.

– Я же пою не только о тех, кто сидит за решеткой. В песне говорится о сорока трех убитых - с обеих сторон.

Но зритель продолжал настаивать:

– Отлично, но, не соверши они что-то плохое, они не оказались бы за решеткой.

Джон решил ответить на этот аргумент:

– Да, но почему они совершили что-то плохое? Потому что у них никогда не было возможности чего-то добиться в жизни.

Вмешалась Йоко:

– А вы что, ни разу в жизни не совершали ничего плохого?

– Зло бывает разным! - заорал кто-то. Ответил Джон:

– Я понимаю: общество еще не решило, что делать с убийцами и грабителями. Но в тюрьмах сидит масса неопасных людей - они никого не убивали, они сидят там просто так и сходят с ума, - эти слова зрители встретили улюлюканьем и смехом. - Только небольшая часть заключенных действительно представляет опасность, и их надо содержать за решеткой, - доказывал Джон. - Так давайте обеспечим им там человеческие условия.

– Но ваша песня их прославляет! - крикнула другая зрительница.

– Нет, не прославляет, - упрямо не соглашался Джон и с возбуждением воскликнул: - Наши песни завтра забудут. Но послезавтра случится новая «Аттика»!

Это был сильный аргумент. Фрост сделал перерыв для рекламы.

Тогда же Джон присутствовал на процессе «гарлемской шестерки» - чернокожих активистов религиозной организации, против которых шесть лет назад выдвинули обвинение в убийстве и все эти годы держали в тюрьме предварительного заключения без приговора и без права выхода под залог. Вспоминает Стью Алберт: «В зале судебного заседания перед нами сидел какой-то парень. Он вдруг обернулся и стал пристально смотреть на Джона. Он был коротко стриженный, здоровенный, мускулистый, со свирепым лицом, на поясе - ремень морской пехоты. Он встал, подошел вплотную к Джону и продемонстрировал несколько приемов карате. Потом так же молча вернулся на свое место. Все это было довольно неприятно. Я пошел к охранникам рассказать о случившемся, и того парня вывели из зала. Джону стало не по себе, но он был не робкого десятка и быстро успокоился».