Друг моего брата - Элина Витина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я буквально кожей чувствую на себе взгляд Глеба, он сверлит меня, ловит каждое мое слово, но я уверена, что рискни я вдруг посмотреть ему в глаза, он бы тут же отвел свой взгляд. Поэтому, глядя на одинокую чаинку в чашке, я продолжаю:
– Возьмем, к примеру, брата этой девочки. Он был зол! Зол на судьбу за то что забирала у него маму, зол на врачей за то что не могли помочь… он был зол на весь мир. И неизвестно к чему бы привело сдерживание эмоций в себе, но однажды он довольно серьезно подрался с другими парнями в школе. Трое на одного, если не ошибаюсь, огреб он тогда знатно. Но ему понравилось. Он заметил, что физическая боль хоть ненадолго, но притупляет боль душевную. Но так как ввязываться в драки каждый день было не с руки, он нашел поддержку в лице своего лучшего друга.
На этом моменте я выразительно посмотрела на Глеба, но его лицо не выражало никаких эмоций – непроницаемая стена. Действительно, в этой части истории для него не было ничего нового.
– Они вдохновились чертовым “бойцовским клубом”, колотили друг друга, помогая справиться с эмоциями. Потом к ним присоединилось еще несколько товарищей и в итоге половина старшеклассников увлеклась этим занятным развлечением устроив что-то типа подпольных боев на заброшенной стройке в двух кварталах от школы. Некоторые просто приходили посмотреть, видимо, все остальные развлечения богатым папенькиным сынкам наскучили, другие увидели в этом шанс выместить былые обиды, ведь на бой можно было вызвать кого угодно… Они даже название придумали этому дурацкому развлечению “Вызов”.
Краем глаза я вижу как Урицкий морщится от моих слов, будто, наконец, понимает, какими идиотами они с друзьями тогда были. Что ж, радует, что хоть сейчас до него дошло. Лучше поздно, чем никогда, как говорится.
Совсем дураками они не были, поэтому на лицах синяков не было, но девочка, конечно, была в курсе их развлечений. И она понимала насколько это опасно, но рассказать родителям у нее не хватало смелости. И поэтому к переживаниям за маму у нее добавились переживания за брата и за друга своего брата. Но она стойко продолжала делать вид, что все хорошо.
В школе ее успеваемость предсказуемо снизилась и учителя сразу забили тревогу, поэтому девочке пришлось с удвоенным рвением взяться за учебу, но так она хотела все свободные вечера проводить с мамой, то учиться приходилось ночью. Она никому не рассказывала о головных болях, о проблемах с аппетитом и о том как сильно она переживает за маму. Зачем? Все и так переживали.
Первый обморок случился в душе, но девочка обрадовалась, что никто этого не видел, пришла в себя, поднялась, замазала синяк на скуле от встречи с кафелем и с улыбкой отправилась в школу. Со следующей потерей сознания ей уже не так повезло и рядом оказался ее лучший друг, но она взяла с него обещание никому ничего не говорить и заверила его, что впредь будет лучше следить за своим здоровьем. Купила все известные витамины в аптеке и начала впихивать в себя через силу еду. Но это не особо помогало, если честно…
И через несколько дней она потеряла сознание в школе, медсестра забила тревогу, а особо умные одноклассники распустили слух, что девочка беременна. Родителей вызвали в школу, направили на анализы, но когда результаты показали, что в принципе, все показатели в норме, семейный врач порекомендовал обратиться к психологу. Девочка же больше переживала не за свое здоровье, а за реакцию родителей: мама сильно волновалась, отец же злился, что дочь создает дополнительные проблемы в и без того сложный период.
И вот когда гениальный психолог, доктор науки и просто светило в области медицины догадался, что причиной обмороков был стресс… Удивительно, да? Он посоветовал родителям девочки отправить ее на недельку на море, так как разумеется, девочка по его мнению была не очень умной и была просто обязана забыть о болезни матери, очутившись в другой стране.
– Отец сразу схватился за идею сослать меня и мои проблемы подальше, – я запоздала заметила, что перешла на рассказ от первого лица, но исправляться уже не стала. – Благо бабушка уже больше десяти лет жила в Испании. Уехала туда после смерти мужа, оставив семейную компанию сыну. По дороге от психолога отец уже бронировал билеты, даже не обсудив этот вопрос с мамой. Я умоляла подождать, хотя бы пока в лечении будет хоть какой-то прогресс, хотя мы оба понимали, что прогресса у мамы уже никакого не будет… Приехав домой, я наплевала на его приказ идти собирать чемодан и последовала за ним в кабинет. Там он в очередной раз попытался убедить меня, что действует исключительно в моих интересах. Даже приплел свадьбу двоюродной сестры, о которой я в свете событий благополучно забыла. Она тоже жила в Малаге и хоть мы и редко виделись с Вики, она нас всех приглашала на торжество. И мы даже собирались ехать, но в тот момент все это казалось таким далеким, будто из другой жизни. Я, кажется, даже впервые в жизни позволила себе повысить голос на отца. Понимала, что так я тем более от него ничего не добьюсь, но психика уже просто не выдерживала…
Крик, разумеется, на отца никак не подействовал. И тогда я ухватилась за последний шанс. Глупый, необдуманный, отчаянный… но в тот момент я была уверена, что мне уже нечего терять. Тогда я еще не знала, что скоро потеряю не только маму, но и вас с Максом. Но тогда мне казалось, что вот оно, худшее что со мной может случиться – меня отправят на неделю в Испанию…
И я предприняла последнюю отчаянную попытку избежать этого. Я сказала отцу, что все эти обмороки – это лишь игра. Он и раньше часто упрекал меня в излишней эмоциональности и эксцентричности, так что был шанс, что он поверит. Я на одном дыхании протараторила как я всего лишь хотела привлечь его внимание, как мне не хватало его из-за вечной занятости на работе, как все в последнее время были заняты чем-то своим и никому не было дела до меня… Я врала, да. Но тогда я надеялась, что отец
