Забвению неподвластно - Александра Торн

— Немножко. — Он взглянул на нее через кухню с такой любовью, что внутри нее что-то сжалось.

— Я чувствую себя виноватой в их уходе, — сказала она, — но, с другой стороны, испытываю и освобождение, поскольку мне не надо больше притворяться Меган. Пока они были здесь, ты не мог называть меня Джейд. А мне так нравится, как ты произносишь мое имя.

— Ты уверена, что забота о доме тебя не очень утомляет?

— Думаю, ты можешь назвать ее повинностью любви.

Вид Дункана, занимающегося таким банальным делом, как расстановка приборов на столе, заставлял ее улыбаться. Она разделила яичницу на две порции, положила большую часть ему, а остальное — себе и поставила тарелки на стол.

— Завтрак подан!

— Я думал, что завтраком был я!

— Совершенно верно. Яичница — на десерт.

Джейд игриво улыбнулась в надежде поднять ему настроение.

Он ел молча, погруженный в свои мысли, так что они не обменялись и парой слов, пока она не стала убирать со стола.

— Помочь тебе вымыть посуду?

— Нет. Но я хочу, чтобы ты побыл здесь и поговорил со мной. Ты чем-то серьезно обеспокоен. И я бы была признательна, если бы ты поделился со мной.

Он резко оттолкнулся от стола и встал.

— Мне нужен глоток воздуха. Пойдем прогуляемся.

Она с готовностью согласилась, надеясь, что, оставив дом и связанные с ним воспоминания, Дункан поделится с ней своими заботами.

— Правильно, тарелки могут подождать. Но должна тебя предупредить, во время прогулки мы будем беседовать.

Они вышли из дома. Блэкджек бросился за ними, увидев, что хозяева уходят.

— Прохлада напоминает о приближении осени, — сказал Дункан. — И это еще раз подтверждает, как быстро летит время.

Джейд твердо взяла его за руку:

— Ты обещал рассказать мне, что тебя беспокоит. Твоя работа?

— Нет.

— Я?

— Нет, — ответил он так подчеркнуто, что у нее не осталось сомнений.

Джейд остановилась и заглянула Дункану в лицо.

— Я знаю, что у тебя не было привычки обсуждать проблемы с Меган, но я так жить не хочу. Мне хочется делить с тобой все — и радости, и неприятности. Дай мне такую возможность. Расскажи, что заставляет тебя не спать все ночи напролет, — и расскажи правду!

Он поднял взгляд на нее:

— Могу поклясться, что я не рожден для счастья. Ты — самое лучшее, что произошло в моей жизни, но я впадаю в смертельную тоску, когда думаю, что ты в любой момент можешь растаять как дым.

Она испытала неслыханное облегчение. Джейд понимала, что должна быть так же уверена в его любви к ней, как уверена в своей, но это понимание давалось ей с трудом.

— Я думаю, ты напрасно беспокоишься.

— Напрасно? Подумай вот о чем: что, если Меган находится в Санта-Фе на расстоянии в шестьдесят лет от нас? Что, если она приедет на ранчо Сиело просто для того, чтобы вспомнить старые времена, и наденет это платье? Откуда мне знать, что в таком случае ты не перенесешься в свое время?

— Я не уверена, что все настолько просто. В свое первое утро в «Ла-Фонде» я пыталась возвратиться с помощью платья, но ничего не вышло!

Его глаза испытующе смотрели на нее.

— Меган и платье — не единственное, о чем я забочусь. Я знаю, как ты оказалась здесь. Теперь я хочу знать: почему? Мне не знать мира в душе, пока я не буду уверен, что раз ты выбрала это время, то никуда отсюда не исчезнешь.

— В моих намерениях нет никаких сомнений, — сказала она, взяла его вновь под руку, и они продолжили прогулку. День был прелестным: воздух был наполнен солнцем, запахом сосен и свежеомытой травы. Но она почувствовала, что между ними пробежало темное облачко. Дункан прав. Мысль о том, что она без своего желания может быть выдернута из этого мира, ошеломила ее.

— Мне бы хотелось получить ответы на эти вопросы так же, как и тебе, — сказала она. — Но я не уверена, что на них сможет дать ответ даже гений Альберт Эйнштейн.

— Это тот физик, который несколько лет назад получил Нобелевскую премию?

— Да, и если ты помнишь мой рассказ, он проводит исследования в Принстоне. Не думаю, однако, что мы сможем с ним встретиться.

Впервые с тех пор, как они поднялись с постели, лицо Дункана озарила широкая улыбка.

— Нам не нужно консультироваться с твоим Эйнштейном, хотя, уверен, он бы заинтересовался твоей историей. Человек, которого нам необходимо повидать, живет гораздо ближе от нашего дома!

— И кто же он такой?

— Габриэль Нотсэвэй.

— Габриэль… как?

— Нот-еэ-вэй. Он касик — вождь в Акоме.

— Он что, шаман? Что-то вроде мудреца?

— Ну, не то, чтобы этот титул ему принес диплом Иель-ского университета. Я повстречался с ним, когда был студентом. Гейб заканчивал диссертацию по философии и преподавал на младших курсах, чтобы сводить концы с концами.

— Значит, ты собираешься повидать доктора философии, проживающего где-то на небесах, и спросить, почему я совершила путешествие сквозь время? Думаю, это имеет смысл. — Джейд хихикнула. — По крайней мере если к нему проявить уважение, он не посчитает меня странной.

Дункан тоже рассмеялся, и настроение Джейд сразу улучшилось.

— Гейб не живет на небесах, сердце мое. Он живет в Небесном городе — это другое название Акомы. Подожди, пока не увидишь это место. Ты просто поразишься.

Они едут!

Габриэль Нотсэвэй ел из горшка размоченные в молоке кукурузные хлопья, оглядывая пределы своего мира, когда эта мысль отпечаталась в его мозгу. Дункан едет к нему со своей новой женщиной! Улыбка смягчила ястребиные черты лица Габриэля. В последнее время они с Дунканом проводили вдвоем слишком мало времени. Как быстро мчатся годы! И никогда не хватает времени для старых и лучших друзей.

Он осмотрел свой простой дом, представляя, каким он должен показаться этой женщине. Здание на две комнаты было сложено из грубого камня. Покрытый слоем грязи пол и просмоленные бревна, поддерживающие потолок, видели не меньше четырех столетий. Передняя комната, выполняющая функции прихожей, кухни и столовой, была размером не более двадцати квадратных футов. А задняя, в которой он спал, и того меньше.

«Конечно, это не отель „Риц“, — подумал Габриэль.

Меган Карлисл приезжала сюда лишь однажды, и тогда и Дункан, и сам Габриэль испытали разочарование. Она открыто невзлюбила это место, отказалась даже от чашечки кофе, не говоря уж о предложении переночевать. С другой стороны, большинство англосаксов слепы к красотам природы, предпочитая хрустящие зеленые бумажки.

Габриэль подошел к единственному в комнате окну и взглянул на подножие горы Себолетты в трехстах пятидесяти футах под ногами. Затем перевел взгляд на видневшуюся вдали гору Тейлора. Его глаза увлажнились. Не имело значения, сколько раз он видел эту картину: она всегда наполняла его чувством изумления.