Гелиополь - Эрнст Юнгер

Под тенью деревьев они добрались до холма. Остров, как арена, был залит светом от бесчисленных ракет. Там, где они уже погасли, курились белые облачка, тоже освещая пространство. А в небе так и сверкали, разбрасывая искры, все новые трассы ракет. Раздавались выстрелы, выли сирены, лаяли собаки, кричала облава, держа связь.

В центре острова светился, окруженный черными деревьями, институт. Ослепительный свет, сконцентрированный на нем, был таким ярким, что искажал реальные контуры здания, и за его стенами мерещилась воображаемая жизнь, словно сверкающая фата-моргана. Луций примерился к нему глазом, как снайпер, уверенный в своей цели. В руках у него был маленький передатчик, большой палец он держал на контакте. Вот стали видны человеческие фигурки, словно муравьи, взбегавшие по лестнице. Он выждал еще мгновение.

Странно, подумал он, если убиваешь с помощью часового механизма и абстрактных цифровых комбинаций, то не мучают ни сомнения, ни угрызения совести. Причина может быть только в том, что зло естественно для таких людей, как Калькар, а во мне оно порождается только силой разума. Он повернулся к Антонио, стоявшему рядом с ним:

— Антонио, посмотрите еще раз на то место, где вы погибали. И темницы строятся не на веки вечные. Смотрите внимательно!

Здание с его окнами и порталами, казалось, внезапно осветилось изнутри; колонны и стены смотрелись как филигранная окантовка. Потом рухнула крыша, а в разлом взметнулось к небу голубое пламя с белыми язычками по краям. Зрелище было ослепительным, его сменила полная темнота. Только через несколько секунд глаза опять обрели способность видеть — на том месте, где стоял институт, поднимался столб дыма. Он достиг большой высоты и завершился облаком, накрывшим тенью весь остров. Интеллектуальная живодерня доктора Мертенса рассыпалась искрящимися атомами, вспыхнула и погасла, как дурной сон.

Вид огненного столба пронзил Луция неожиданной для него радостью. Он испытывал сейчас твердую уверенность в своей сопричастности к силовым полям необычайной мощи.

За взрывом последовало короткое оцепенение от ужаса, а потом вся карусель завертелась сначала. На острове, похоже, было гораздо больше военной силы, чем они предполагали. Они заторопились к лодке. При спуске с холма почва под ногами скользила и разъезжалась — опять они попали на грибные плантации, зловеще светившиеся при вспышках ракет. Задержка произошла у подводных скал и в зарослях дрока — прежде всего из-за того, что силы внезапно оставили Антонио; прапорщик и Костар тащили его волоком. Удачным было, однако, что благодаря сигналам, поданным Марио, у них не было никакого сомнения в правильности направления.

— Самое трудное, судя по всему, выпадет на конец, — сказал Винтерфельд на берегу, показывая наверх, где сконцентрировался слепящий свет ракет.

— Да, нас обнаружили.

Вся команда была в сборе. Луций приказал спустить лодку на воду, сверкающую теперь, как разлившееся серебро.

Как только они отплыли от берега, они убрали весла. Марио запустил мотор, и Луций направил лодку в открытое море. Он чувствовал сильную боль в правой руке, словно от сильного ожога. Антонио быстро терял силы, он лежал, вытянувшись на дне лодки.

Свет со всех сторон был таким сильным, что море просматривалось до дна. Освещенная ракетами лодка шла, разрезая морскую гладь. Выйдя из-под прикрытия бухты, она попала еще и под прожектора. Сильный метательный снаряд шлепнулся невдалеке, сейчас последуют другие.

Луций слишком часто наблюдал подобную картину — и на учениях, и в морских сражениях, — чтобы сомневаться в ее исходе. Сначала цель начинала светиться, потом клубиться и наконец рассыпалась искрами в ночи под жадные и довольные взгляды тысяч наблюдателей с берега. Он крутанул руль, чтобы увернуться от попадания, но это могло только продлить бесперспективную игру.

Вдруг дело приняло неожиданный оборот: в бой вступила сторожевая башня на Виньо-дель-Мар. На ее верхушке от красных вспышек огня стал виден орел Проконсула, и быстро, следуя один за другим, из бойниц полетели снаряды в сторону Кастелетто. Большой маяк погас. Главный пиротехник вступил в игру. Наверняка он с нетерпением дожидался такого случая, однако складывалось впечатление, что он, к великому изумлению Луция, велел обстреливать и лодку тоже. Но то были особые снаряды — они, шипя, скользили по воде, и там, где они прошли, поднималась завеса тумана. Вскоре бухта и пролив были окутаны густой пеленой.

Мужчины, приунывшие было, опять выпрямились. Они ощутили отчаянную веселость, которая наполняет сердце, когда смерть слегка коснется своим крылом. Старый дьявол-пиротехник вечно держал про запас что-нибудь новенькое. На него всегда можно было положиться. Он пользовался доброй славой в армии, а эта меткая пальба непременно добавит новую страницу к тем легендам, которыми овеяно его имя. То, что составляет суть солдата, в принципе просто, а у Сиверса оно было врожденным талантом: в нужный момент оказаться в нужном месте.

Огонь затих, а потом и вовсе прекратился. Луций шел прямым ходом на сторожевую башню. Они причалили без происшествий. Главный пиротехник ждал на берегу и приветствовал их с большой сердечностью. Луций поблагодарил его.

— Ну, командор, а что вы скажете о моих хлопушках?

— Они превосходны, как и все, что есть у вас в арсенале. Патрон будет очень доволен.

— Не повредит, если он узнает, что старого вояку еще рано списывать со счетов.

— Можете не сомневаться, так оно и будет, положитесь на меня.

Луций велел отнести Антонио в башню и уложить его. Врача под рукой не оказалось, но даже и непосвященному было ясно, что парсу осталось жить недолго. На теле появились следы сильного ожога — полоски от курточки прожгли кожу. Главный пиротехник, обследовавший его, взглянул на Луция.

— Был контакт, мне кажется, и меня прихватило.

— Дайте посмотреть, командор.

Луций обнажил руку, она сильно покраснела.

— Вам повезло, вас только слегка задело. Я же говорил вам, что одежда предохраняет только от контакта, но не от облучения. Она, правда, ослабляет действие лучей. Вам надо было все же взять старого Сиверса с собой, он-то знает все подвохи.

Главный пиротехник вышел, чтобы принести все нужное для перевязки, предусмотренной на этот случай. Луций остался с Антонио один. Умирающий бредил, он метался, как в огне. Выдергивал беспокойными руками солому из тюфяка. Но потом вдруг успокоился, и лицо его прояснилось. Луций встал на колени подле его смертного одра и погладил его руку. Он спросил:

— Антонио Пери, вы слышите меня?

Антонио кивнул, не открывая глаз:

— О да, я слышу вас. Я слышу ваш голос, как на корабле.

Он шарил по тюфяку, искал руку Луция.

— Я благодарю вас, мой друг. Благодарю, что умираю здесь. Это гораздо лучше, чем в том ужасном месте. Вы даже не знаете, что это для меня значит.

Вдруг вспомнив, он прибавил:

— Вы взяли на себя заботы о Будур, я оставляю ее здесь, на земле, под вашу опеку.

Луций приблизился к его уху и прошептал:

— Можете не сомневаться, Антонио. Я уже оценил ее. Мы спасли вещи из вашего тайника — и ваш дневник тоже. Мы хотим попробовать лавровый эликсир.

Антонио покачал головой.

— Эликсир из лавра горек, предупреждаю вас. Кто ищет забвения в опьянении, тот расчищает для себя место в преддверии ада и пред темными вратами смерти. Я годы потратил на это и неотвратимо попал туда, где главное божество — яд. Так был мне предъявлен счет за прошлые праздники.

Ужас, похоже, снова охватил его, он вцепился в руку Луция. Слова приняли форму заклинаний:

— Уже все позади, я расплатился той же монетой. Я должен думать о том, что единственно важно сейчас. Вам удалось спасти меня оттуда, и у меня появилась надежда, что я буду похоронен так, что это принесет мне спасение. Послушайте теперь, что вы должны сделать с моим телом, когда я расстанусь с ним.

Он с трудом приблизился к уху Луция и зашептал тихим, но ясным голосом:

— Я буду пребывать в нем еще три дня, прежде чем окончательно отделюсь от него, когда придет час отправляться в дальнее путешествие. В этот период демоны особенно сильны, и прежде всего отвратительная, злая трупная муха Друг. Я смогу справиться с ней, только если все церемонии ритуала будут точно соблюдены.

Проследите за тем, чтобы мой труп завернули в чистый льняной саван, чтобы ни одна дождевая капля не коснулась его во время переправы. Доверьте его затем жрецу, он прочитает над ним священные тексты. Потом он распорядится отнести меня на башни для предписанного преображения, не затрагивающего и не разрушающего чистоты человеческой души.

Луций напряженно вслушивался в слова, звучавшие все тише и тише. Наконец он осторожно приподнял умирающего: