Дело «Тенкилл» - Шеннон Кирк

пронзает сотня копий. Он подходит ближе, чтобы уложить меня обратно в кровать, но я поднимаю руку, слабо улыбаюсь и говорю:

— Ещё бы мне не знать, что для тебя значит рябь.

Самая продаваемая книга Тоби по философии (он продал пятьдесят экземпляров, в основном своим ученикам) называется «Рябь разговора». В ней он рассуждает о природе существования и о том, как одно слово в одном разговоре между двумя людьми может приобрести широкий и глубокий смысл для целых поколений, и это доказывает наше существование. В общем, довольно тяжёлая и сложная книга по философии языка, но мне нравится в ней следующий пассаж: «Слова действительно могут изменить нас, определить нас, побудить к действию, изменить и сплести пути мира или же по-прежнему остаться неуслышанными теми, кто не желает их слышать».

— Хорошо, братик. Замётано. Мы идём вперёд. Но не покидаем этот дом. И стараемся делать всё, что нам говорит служба безопасности Эл Рэ.

— Ты им полностью доверяешь, да? Они крутые?

— Не то слово. Уж поверь, у меня была возможность их оценить.

— Хорошо. Мы идём вперёд. Но мы будем осторожны, и ты не смотришь в чёртовы гаджеты. Я перенёс мягкое кресло в дальний угол штаба, подальше от экранов. Там ты и будешь сидеть и координировать свои действия с командой. Давай одевайся, и я провожу тебя вниз. А пока подожду тут.

В дверях ванной я долго смотрю на него с любовью и благодарностью, а потом не выдерживаю и всё-таки ухмыляюсь.

— Да, кстати, Тоби, я видела, как твои глаза заблестели при упоминании Лены. Это на случай, если ты подумал, будто я не видела.

Он поджимает губы, поднимает брови.

Ничего не отрицает.

Твою же мать, думаю я. И ещё думаю: да кто бы сомневался.

— Да, кстати, Грета, Генри проснулся. Он говорит с Викторией по айпаду и засыпает её сотнями вопросов. Пока он говорит очень медленно, но всё равно советую спуститься вниз, если хочешь на него посмотреть. Жаль, что я сам его никогда не видел, кроме как на экране. Честное слово, нам нужно больше времени уделять друг другу.

Мне очень повезло идти по жизни с таким братом, как Тоби, и с такой подругой, как Лена. Но я не уверена, как двигаться дальше, если эти двое споются. Раньше у меня всё было чётко рассортировано: ящик для работы, ящик для Лены, ящик для Тоби, ящик для Генри. Теперь всё смешалось. Вот чем плохо смешивать цвета: вы можете потерять спокойствие зелёного, самобытность оранжевого, яркость синего и страсть красного. И таким образом вы можете потерять себя. Думаю, Лена сказала бы, что только смешивая цвета, можно получить шедевр. Так что я держу её воображаемый совет в голове, направляясь в самый центр мешанины красок, действий, шума и хаоса.

Пришло время собрать кусочки головоломки воедино.

Глава двадцать седьмая

Я сижу в углу штаба в стёганом синем кресле, а команда зачитывает мне вслух ключевые документы по мере их нахождения в концептуальных кластерах CaseSpaceAI и с помощью алгоритма предиктивного кодирования CaseCore.

Пару раз я созванивалась по фейстайму с Генри, которого Сесилия перевезла в свою квартиру, следуя извилистым путям — их, как она уверяет нас, никто не отследил. Она живет в Трайбеке в доме с охраной и тремя швейцарами. Её дверь на пятнадцатом этаже имеет четыре засова (как у большинства нью-йоркских женщин, живущих в одиночестве), и нигде поблизости от её окон нет ни выступов, ни площадок.

Честно говоря, я думаю, что в доме Сесилии безопаснее, чем в Тенкилле, так что мне можно наконец отвлечься от тяжёлых мыслей и сосредоточиться на работе. Я не понимаю, как и почему Генри убедил выписать его так скоро, и мы довольно бурно поспорили по этому поводу, но он настаивает, что идет на поправку и чувствует себя в большей безопасности у Сесилии. Ну и отлично.

И всё-таки я целый день борюсь с беспокойством за Генри и Сесилию. За Парка. За Лену, которая беспокоится за Парка, за её сломанную руку. За Брэда и его ногу. За Самеру и её душевную травму, вызванную необходимостью убить двух человек. За Тоби, как всегда за Тоби.

За Викторию я не беспокоюсь. Она — человек-кремень.

— Брэд, вот новый фокус-кластер, как ты и просил, — говорит она, прерывая мои воспоминания о том, как Генри ранили ножом. Я снова прислушиваюсь к тихому шуму охранника наверху. Я смотрю в окно на женщину, которая сидит на лужайке перед домом. За штабом располагается теплица, выходящая на гавань, так что я не могу видеть тех охранников, что торчат у яхты и на лужайке за домом, потому что там склон, но судя по тому, что Сыщик смотрит в окно — целый день, — они там. К тому же я слышу треск рации наверху:

— Впереди всё чисто.

— Позади всё чисто.

Они повторяют это целый день.

А мы целый день работаем. Комната заставлена кружками из-под кофе, завалена бумагами, ручками, которые поминутно скатываются со стола, покрытого синим брезентом, обёртками от M&M и «Сникерсов», любимыми чипсами Самеры и пустыми банками от сливочного сыра — потому что единственным запретом Виктории, который был немедленно и агрессивно нарушен, был запрет есть в штабе. Не знаю, зачем она вообще продолжает озвучивать этот запрет. Никто никогда его не соблюдает.

То, что мы обнаружили, представляет собой полнейшую неразбериху фактов, извлечённых из миллионов документов, из разных источников данных, из разных файлов, из разных периодов времени. К счастью, у нас есть Виктория с её алгоритмами, позволяющими создать удобную трёхмерную временную шкалу, которую, как мы надеемся, мы сможем продемонстрировать в зале суда, потому что дат и фактов так много, что традиционная плоская временная шкала была бы перегружена и ничего бы не показала. К тому же строить её пришлось бы вручную, и это заняло бы слишком много времени.

В ключевых находках немало модных словечек, которые в принципе могли бы подойти под определение коррупции, но сейчас, в их разрозненном состоянии, неясно, как они связаны с нашим конкретным фокусом. Такие слова, как «проталкивание приватизации», «поляризация — это особенность», «секретное место», «Балканский банк», «рынок-призрак», «Фонд Зета», «пожертвования на кампанию», «советы по торговле» и «SuperPac», мы то и дело видим в ключевых электронных письмах, а порой и в исходных документах Тенкилла. Мы смогли связать эти модные словечки с нашим узконаправленным расследованием с помощью банковских выписок и определённых формулировок в электронных письмах — как всегда в случае,