Кавказский принц 2 - Андрей Величко

– Ну, это вы зря, – хмыкнул я, – Куропаткин, конечно, человек способный, но за сутки с хвостиком не только добежать от Лаоляна до Мукдена, но еще и успеть сдать этот Мукден ни у кого не получится. А вы пока отправляйте пару новых кошачьих моторов во Владик, из Мукдена я все-таки полечу туда…

Последний этап перелета за штурвалом сидел я – это была предельная дальность для данного самолета, и требовалось умение лететь в наиболее экономичном режиме, так что и автопилот включать было нельзя. К концу шестого часа я уже порядком устал, а указатель уровня топлива уютно улегся стрелкой на ноль, но тут впереди показалась мачта с полосатым чулком на ней – первый аэродром второй авиадивизии. Михаил, ясное дело, был тут и встречал меня.

– Ну, что все-таки тут стряслось? – спросил я сразу после приветствия.

– Не понимаю я Куропаткина, – пожал плечами комдив-два. – Японцы начали наступление на правом фланге. Он подтянул туда резервы, но в это время японцы ударили еще и слева, прорвали нашу линию обороны и продвинулись на пять километров…

– Простите, что перебиваю, – не понял я, – она что, эта линия, была одна?

– В том-то и дело.

Я уже собрался было в резкой форме спросить у него – а он-то куда смотрел? Если Куропаткин его не слушал, почему у меня в Артуре весь стол не был завален докладами Мишеля про это безобразие? Но тут обратил внимание, что с моим собеседником что-то не так. Выглядел он как-то неправильно, не похоже на себя…

– Так, это потом, – остановился я, – лично с вами что творится? Мишель тоже остановился, как-то по-детски глянул на меня и всхлипнул:

– Наташа погибла… вчера утром…

– Та-а-к… Вы сейчас можете ясно рассказать, как это произошло? И почему? Если да, то пройдемте в КДП, и там я вас выслушаю.

А если нет, мысленно продолжил я, то мне придется думать, кем тебя заменить и под каким предлогом отправить отсюда нафиг…

– Когда левый фланг побежал…

– Уточните, начал отход или действительно побежал?

– Побежал! – почти крикнул Мишель. – Какой отход, они драпали, бросая пушки…

Блин, да что же у них тут такое творится – тоскливо подумал я. Одна линия обороны – это после четырех месяцев сидения на месте! – и на ней – пушки…

– Я приказал второму полку лететь на бомбометание по наступающим японцам – они шли густыми цепями.

Так, дальше ясно, подумал я. Первая эскадрилья отбомбилась, японцы прекратили преследование и приготовились стрелять вверх…

– Она была во второй или в третьей эскадрилье? И с какой высоты производилось бомбометание?

– В третьей… с трехсот метров… Да не выбирайте вы слова! Это я ее убил – сам приказал не эшелонироваться по высоте, а бомбить с минимальной, японцы наступали двумя компактными цепями, с километра в них было не попасть… И все четыре «Бобика» я загнал на высоту, запретив штурмовку пехоты, потому что в этом районе иногда появлялись «Спиты»!

– Последний вопрос – в тот раз они появились?

– Да, три штуки…

Опа, в обалдении подумал я. Последняя новость, полученная мной из Иркутска уже в воздухе, гласила: под Лаоляном сбито три «Спитфайра», один лично Михаилом, у нас потеряно два «Пересвета» и один «Бобик»…

– Это были какие-то не совсем обычные «Спитфайры» – продолжил Михаил, – крыло без «чайки» и скороподъемность почти как у «Бобиков»… и летчики там почти как наши, не та зелень, что летала до этого…

Ну вот, думал я поздним вечером, Мишеля не снимать, а награждать надо. Правда, сейчас нельзя – больно уж эта награда будет напоминать ему о том, за что получена…

В общем, если бы не своевременный налет второго полка, то неизвестно, чем бы оно все кончилось. А так японцы малость подрастеряли наступательный порыв, а наши смогли закрепиться в подходящей складке местности. Но Куропаткин, видя явную угрозу окружения, скомандовал отход… Если бы у него получился именно отход, то оно бы и ладно, но организованным это действо было только местами. В результате наши потери составляли около трех тысяч человек только убитыми. То, что японцы потеряли как минимум вдвое больше, ничего не значило – при таком соотношении потерь, буде оно продолжится, лучше сразу бежать к японцам с предложением мира и половины Сахалина впридачу…

Вспомнилось недавнее посещение Куропаткина. Я начал встречу с того, что выложил на стол мощную бумагу, написанную Гошиной рукой. Там просто и ясно было сказано, что на Дальнем Востоке канцлер Найденов является полномочным представителем императора. Все отданные канцлером приказы являются императорскими, со всеми вытекающими последствиями…

Главком мельком глянул в текст и поднял на меня красные от недосыпа глаза:

– Слушаю вас, ваша светлость…

– Покажите мне обстановку на теперешний момент.

Он показал. В общем, все было не так уж плохо – развивать успех японцы не стали, хотя и могли.

– Терпимо, – резюмировал я, – если бы еще первая армия отступила в чуть большем порядке, было бы совсем замечательно… Теперь про будущее. Мукден сдавать нельзя – больно уж тут много запасов, и пятой части не вывезти. Значит, придется его оборонять – я даже допускаю, что в окружении.

– Но это же бессмыссленно! – воскликнул генерал-адъютант.

– Наоборот, если бы японцы на такое пошли, это было бы замечательным подарком. Запасов всего тут на год сидения в осаде. Подвоз подкреплений продолжается, до Харбина противнику не дотянуться, имея в тылу всю нашу армию… Значит, через некоторое время в Харбине формируется ударный кулак из лучших частей, и тогда в интересном положени оказываются как раз японцы. Вот только, боюсь, не хватит у них дурости Мукден окружать… Значит, надо укрепиться в Мукдене. Укрепиться – это значит зарыться в землю так, чтобы было не выковырять никакими силами! Позади первой линии обороны, в паре километров – вторая такая же. Она есть – начинаем копать третью, и так далее… Да, кстати, будьте любезны выслушать первый приказ. Если к моменту начала боевых действий у какой-то части не окажется оборудованной второй линии обороны, ее командир подлежит расстрелу. Исключения могут быть, на войне всего не предусмотришь, но они должны сопровождаться объяснительной запиской от вышестоящего начальника на мое имя. Если доводы покажутся мне неубедительными, расстрелян будет автор объяснительной. Все понятно? Кстати, почему у вас до сих пор не организован штрафбат? Чем стрелять народ, лучше сорвать погоны, и туда…

– Вы серьезно? – привстал Куропаткин. – Да это же… я не могу командовать в таких условиях! Прошу принять мою отставку.

– Не принимаю. Еще вопросы есть? Да сядьте , чего вы так всполошились? Нормальное, по-моему, шло обсуждение обстановки, и вдруг на тебе… Кондратенко с Калединым именно так с самого начала и воюют, у них на перешейке отход на два километра, семь тысяч японских трупов и полторы сотни наших.

– Если вы считаете, что генерал-лейтенант Кондратенко справится с командованием лучше, что мешает именно его и назначить на мое место? – устало спросил Куропаткин.

– Не справится он с двумя армиями, – покачал головой я, – потом, ваши генералы сочтут себя обиженными – какой-то выскочка, мол, над ними поставлен… Да и не меняют коней на переправе. Другое дело, что у него есть опыт современной позиционной войны, отсутствующий у любого из ваших генералов. Так что как вы посмотрите на назначение Кондратенко моим представителем у вас? Подчеркиваю, это вопрос, а не информация и не приказ.

– А конкретнее можно?

– Пожалуйста. Он будет подчиняться вам, но имеет право в любой момент отправить доклад мне. Какое направление вы ему поручите – ваше дело…

Прямо как в «Ходже Насреддине», подумал я, выходя из куропаткинского штаба. Типа полдела сделано, осталось уговорить принцессу…

Глава 40

Во Владивосток, а точнее в Находку, я прилетел около четырех вечера пятнадцатого мая. Это было связано с размерами владивостокского аэродрома – для базирующейся там авиагруппы из шести «Пересветов» и трех «Тузиков» он еще как-то подходил, но для «Кошки» был явно мал. Ну и появляться в городе без охраны (без своей, считал я, это все равно что без никакой) Гоша мне запретил. Впрочем, и без его грозной просьбы я не собирался появляться в городе до прибытия туда «Геры» с полусотней бойцов, которое ожидалось только через сутки.

Еще в воздухе у меня появилось большое желание сразу после посадки найти виноватого и устроить ему веселую жизнь…

База подлодок в Дальнем позиционировалась как мой дворец, а в Находке – как Гошин, малость пошикарней. И моя резиденция получилась точно как была нарисована, а внутри так и чуть получше. Здесь же вместо дворца я увидел серый двухэтажный сарай. Где башенки, мать вашу? По углам здания торчали голые, ничем не замаскированные антенны дальней связи. Почему вид неправильный? В проекте, я точно помню, здание представляло из себя букву «П», а здесь явное «Г»… Да что же это, действительно, за «г» такое?! Это что, значит, Гошу строители уже настолько не боятся, что не постеснялись отправить рапорт о готовности халупы еще в марте? Ну ничего, у императора теперь как раз тут заместитель есть, он разберется…