Приграничное владение 4 (СИ) - Матюшенко Артем Юрьевич

— Вот, есть живой, пан Палецкий! — подскакал к нему раскрасневшийся вахтмейстер Бздыжик, утирая от крови свой меч и похлопывая по спине перекинутого перед седлом Марека. — А ведь, чуть не ушел, бесово семя!

— Точно живой? — недоверчиво глянул на безжизненно свисающие руки паренька лейтенант Южной хоругви. А потом тихо прошипел глядя в глаза десятника. — Смотри, Владислав! Если подохнет, сам под нож колдуна пойдешь!

Вахтмейстер побледнел, но замотал головой. — Точно, точно живой! — потом тряхнул паренька, отчего тот застонал и облегченно выдохнув утер пот выступивший из-под стального шлема. — Ну, што я говорил — жив. Да чего ему будет, бесово семя!

— Двоих колдун просил, двоих! — недовольно поморщился Кшиштоф Палецкий. — Вези его в голову каравана.

Но вахтмейстер оглянулся и тихо спросил у лейтенанта:

— Пан Кшиштоф, а может вы сами? Я как этого колдуна вижу, так у меня сердце прямо из груди выпрыгивает.

— Вези, кому сказал! — прикрикнул на него Кшиштоф, но потом махнул рукой. — Ладно, Владислав, солдатам отдай, пусть волоком ему тащат. И придержат там, чтобы в лес не сбежал.

— Да куда ему по снегу от конных бежать… — обрадованно, что не тащить паренька к некроманту самому, начал говорить Бздыжик, но видя перекосившееся лицо командира осекся и поскакал отдать приходящего в чувство Марека стрелкам.

Лейтенант недовольно сплюнул на утоптанный и красный от крови снег и тоже поехал в голову каравана.

«Если, что не так пойдет, то комит Южной хоругви с меня спросит. Хочешь — не хочешь, а с этим мерзким колдуном снова говорить придется.»

Он снова с ненавистью сплюнул и повторил слова своего десятника: — Бесово семя!

Настроение чуть улучшил вновь подскакавший к нему Бздыжик.

— Богато добычи взяли! Ткани, вишневка и сидр — по две дюжины бочек, а главное два воза медью груженые. Прямо с выработки, слитки так и блестят! — растянул он рот в улыбке. — А это с купца снял, — протянул он Кшиштофу два драгоценных перстня и золотую кокарду с шапки. — Кошель еще и в нем много валашских монет, в основном золотые солиды, но и дукаты есть. И четыре коня скаковых нам досталось, это помимо лошадок, что возы тянут.

— Богато. — кивнул Кшиштоф и глянул на десятника с подозрением. — Себе взял чего?

— Что вы, господин лейтенант! Все здесь, дева Вергуна мне в свидетели! Ни одной монетки не взяли. Я же помню, что кого на мародерстве сегодня поймают, то на первом суку сразу вздернут. И парни мои, тоже все трофеи сдали. Вот нож еще, у паренька на поясе был. Хорошая сталь и ножны тиснением украшены.

— Себе оставь коли понравился, — кивнул на протягиваемый кинжал Кшиштоф. — Это дозволяю. И не киснете, что без трофеев остались, скажи своим — хусария двойную премию за сегодняшний налет получит, все довольны останутся.

Лейтенант подъехал к месту, где виднелись останки оленя и с разорванным горлом лежал убитый нежитью валашский сержант. Человек в сером, широком, больше похожем на хламиду плаще и глубоком капюшоне надвинутом на самые глаза стоял уже там. На кровавом снегу от палкой начертил круг, пентаграмму в этом круге и теперь вырисовывал магические символы по внешней стороне окружности. Потом подошел к пареньку, которого держала парочка приробевших солдат и взяв того за длинные волосы задрал лицо вверх. Удовлетворенно оскалил свои острые потемневшие зубы.

— Молодой, это хорошо, что молодой. Тогда одного хватит. Разденьте его.

Солдаты посмотрели на лейтенанта и когда он им кивнул принялись стаскивать с Марека новый, украшенный вышивкой и зелеными шелковыми шнурами, акетон и теплые штаны из плотного сукна.

— Тащите сюда валашцев, тех что поцелее.

— Как это, поцелее? Они же мертвые все. — икнув спросил один из солдат.

— Дурень, чтобы раны небольшие были, руки-ноги на месте и голова цела. Таких ищите и если стрелы есть, то вырежьте, а лучше просто древко обломите. — наставил их колдун.

— Э… старайтесь тех, что в сюрко с валашскими цветами или если те сильно порублены, то на других мертвецов валашскую форму натяните. Ясно? — добавил Кшиштоф, вспомнив инструктаж комита Южной хоругви пана Каховецкого перед этим заданием.

— А сколько надо, ну мертвых-то? — спросил один из солдат.

Колдун постоял молча несколько секунд, а потом кивнул:

— Десятерых давайте, попытаюсь всех поднять. — потом будто вспомнив о чем-то, указал рукой на лежащего сержанта, с разорванным до самых позвонков горлом, с которого уже стянули бело-голубое сюрко. — Этого тоже разденьте и поближе подтащите.

Когда вокруг его пентаграммы разложили десятерых валашских солдат, колдун приказал уложить в магический круг уже посиневшего от холода паренька. Он собрал четыре коротких меча и деловито, обухом топора, совершенно игнорируя его крики, пригвоздил Марека к земле пробив ему руки и ноги. Потом он вскинул руки и принялся выкрикивать, что-то на своем демонском наречии. Солдаты попятились еще на десяток шагов Кшиштоф оказался к колдуну и его жертве ближе всех. Он кожей и всем нутром чувствовал исходящие от некроманта гнилостные и липкие эманации демонической тьмы, хотя совсем не обладал никаким даром. Даже расслышал как в конце тот выкрикнул: — Тебе эта жертва, Хельвер!

Потом колдун вынул из кармана своего плаща черный каменный нож, более похожий на древнее рубило и одним выверенным ударом рассек своим оружием грудь паренька. Запустив руку внутрь, он продолжал бормотать свои демонские заклинания, а лейтенант вздрогнув увидел как зашевелились некоторые из лежащих вокруг пентаграммы мертвецов.

Еще через пару минут они зашевелились все и стали подниматься. Хотя нет… почти все. Двое их убитых солдат так и остались лежать возле начерченного круга и колдовских знаков.

Колдун вырвал еще трепыхающееся сердце из груди паренька и указал восставим на него. Восемь мертвецов приблизились к молодому телу и толкая друг друга, стали рвать его плоть зубами. Тогда некромант взяв за руку подтащил к ним и тело сержанта лежащее чуть дальше и тоже отдал его на растерзание восставшей нежити.

Смотреть на это пиршенство восставших людоедов Кшиштоф не смог, его начало мутить и он сделал несколько шагов назад и отвернулся, стараясь своими мыслями заглушить громкое чавканье и хруст разгрызаемых костей. Когда, по прошествии четверти часа он глянул на восставших солдат, то поразился произошедшими с ним переменами.

Теперь они с легкостью рвали плоть своих жертв удлинившимися пальцами с крепкими когтями, а кости разгрызали острыми зубами в мощных увеличенных челюстях.

«Нежить!» — испуганно отшатнулся он от такого страшного зрелища.

И от парня, и от валашского лейтенанта остался почти обглоданный костяк, да и то многие кости были раздробленны зубами этих тварей.

Словно услышав его мысли к нему повернулся некромант:

— Когда человечинку жрут, то быстрее изменяются. — просветил он лейтенанта и чуть посетовал. — Думал десятерых подниму, но только восьмерых смог. Ничего, сейчас отожрутся и трех десятков солдат стоить будут. — усмехнулся он кровавой улыбкой.

Только сейчас Кшиштоф заметил в его руке надкусанное сердце принесенного в жертву парня. Из под глубокого капюшона полыхнул светящийся взгляд колдуна-людоеда и он впился в остатки сердца своими острыми зубами.

Кшиштоф не стерпел и выплеснул содержимое желудка на розовый снег.

На выручку пришел подскочивший вахтмейстер. Десятник протянул ему свою флягу.

— Вот, пан Палецкий, рот прополоскайте и попейте, легче будет. Это вино наполовину родниковой водой разведенное. — пояснил он лейтенанту. — Я то, когда это колдовство началось подальше ушел и то не по себе было. — передернул он плечами.

Когда Кшиштоф напился и благодарно кивнул своему подчиненному возвращая ему флягу, десятник продолжил разговор.

— Вот, скажите мне господин лейтенант, для чего это все непотребство? Мы целый караван взяли, да и Валашия вся — тьфу! Меньше одной нашей провинции, за день мы ее займем, зачем нам колдуны и все их демонство?