Подвиг Мирославы - Юлия Бойцева

Я толкнула дверь, Эртон тут же поднял на меня свой задумчивый взгляд, держа в руках керамическую чашку со странным рисунком, напоминающим мазню ручками двухлетнего ребенка, нанесенную черной краской, а может и не краской. Кто его знает, чем они тут рисуют?!

- Все в порядке? - спросил друг, наблюдая, как я медленно прохожу в комнату, прикрываю за собой дверь, и как аккуратно, стараясь не совершать лишних движений, сажусь на ближайший стул.

- Плечи сильно болят, - пожаловалась я, еще хриплым спросонья голосом.

- Сейчас, - поставил друг чашку на стол и быстро поднялся на ноги. Оказавшись рядом, он бережно помог мне приподняться, вынул из рук края простыни и положил ее на соседний стул. А дальше… его пальцы скользнули к шнуровке на груди и аккуратно стали ее развязывать. Я замерла, изумленно наблюдая, как на щеках друга появляется еле заметный румянец.

- Прости, - прошептал он, - я лишь слегка оголю плечи.

- Ничего, - так же прошептала я, боясь пошевелиться.

Где он был раньше, когда я все еще цеплялась за свою подростковую влюбленность, не понимая, что происходит? Почему он не подпитывал старые, как сорочка на мне, чувства такими вот незамысловатыми действиями? Почему позволил отпустить себя? Почему позволил понять, что такое настоящая любовь? Почему допустил быть ею неразделенной? Ведь если бы он так же смущался, нежно, хоть и случайно, касался пальцами кожи на моей груди, если бы постоянно заставлял мое сердце так же странно на себя реагировать, дал надежду и не отстранялся, все было бы по-другому. А как бы было? Не знаю, но значительно легче и не так страшно.

Он оголил мои плечи и, положив ладони на места глубоких царапин, которые были практически не видны, но ощутимы, начал что-то нашептывать, прикрыв глаза. Я чувствовала, как отступает боль, и тело покидает слабость. Он убрал свои теплые ладони и, довольно мне улыбнулся:

- Так лучше?

- Гораздо, - благодарно улыбнулась я.

- Как только все проснуться, каждый маг попытается заживить раны.

- Поможет?

- Должно.

Он вернул ночнушке первоначальное состояние и снова сел на свое место, взяв в руки чашку и тут же ее осушив.

- Прости, - выдал он, - знаю, что маленькая искра влюбленности между нами погасла, но все еще с трудом это осознаю.

Я как всегда изумилась его искренности и непосредственности. Какой же он, однако, проницательный.

- Я рада, что мы оба это поняли, - улыбнулась я. - Хотя, мне очень жаль.

- Я сам виноват, - серьезно ответил Эртон, рассматривая дно своей чашки. - Но и мне очень жаль.

- Эртон, ты правда был в меня влюблен? - нерешительно спросила я, присаживаясь за стол.

Он поднял на меня свои серые глаза и грустно улыбнулся.

- Это было давно. И если бы не наше расставание, если бы не судьба, мы были бы вместе. Поверь, я все бы для этого сделал.

И я поверила. Отчего-то поверила.

- Все что не делается, все к лучшему. Теперь, когда вся моя сознательная жизнь, все мое взросление произошло без тебя в моем мире, я не смогла бы жить здесь. Да, возможно, если бы этот период мы были вместе, слепили бы друг другу свою жизнь и судьбу вместе, мы бы никогда не расстались. Но и ты, и я оказались далеко друг от друга, мы росли, менялись и жили так, как должны были жить.

- Но память мешала, - вдруг произнес принц.

- Мешала мне, но не тебе, - пожала я плечами.

- Не совсем. Несмотря на то, что я ничего не помнил, я все же чувствовал что-то гнетущее. А Стэлла, постоянно хранящая тайну, выдавала себя, но не хотела ничего говорить. Это, знаешь ли, немного настораживает, раздражает и пугает. Я рад, что вспомнил и рад, что у нас появилась возможность развеять сомнения.

- Да, действительно.

- Ты жалеешь о том, что мы познакомились тогда? - спросил Эртон.

- Почему ты спрашиваешь? - не поняла я.

- Не знаю, просто пытаюсь поставить себя на твое место. Я испортил тебе жизнь, Мира, и ты это знаешь, но в силу своей доброты никогда не скажешь. Мне интересно, что ты чувствуешь. Иногда, кажется, что ты ненавидишь меня за наше знакомство.

Мои брови поползли вверх. Ненавижу? Это сильно.

- Нет, Эртон, не ненавижу я тебя. Как можно жалеть о встрече, уготовленной нам свыше? Мы в этом не виноваты. Иногда я жалею лишь о том, что зачем-то так долго ждала тебя, портила жизнь себе и окружающим. О том, что слишком медленно взрослела, что глубоко ушла в свои мечты и в твое волшебство. Но иногда, я безумно счастлива, что все же не забыла тебя и мои мечты стали реальностью, - я замолчала, с трудом понимая, зачем вообще это говорю, но потом все же продолжила: - Наша жизнь зависит от нас самих. Я своими руками леплю ее себе. Не так ли? Тогда за что же мне тебя ненавидеть? Все хорошо Эртон, но только страшно. Несмотря на то, что в данный момент ты проявляешь заботу ко мне, мне не нравится, что ты меня не жалеешь, что бросаешь меня в гущу событий, не думая о последствиях. И я только и делаю что страдаю.

- Я всегда думаю о последствиях, - не согласился он.

- Ты предполагал, что все чудовища вашего мира захотят попробовать меня на вкус? - подколола я.

- Нет, к сожалению, за чудовищ я не отвечаю. Но за людей, как видишь, очень даже… Ведь за все время проведенное тобою здесь, еще ни один человек или представитель иной расы не причинил тебе вреда. Не так ли?

Я криво улыбнулась.

- Кроме тебя, да.

Я ожидала чего угодно, но только не радостной улыбки и ямочек на щеках. Он вновь стал тем мальчишкой, что так любил сидеть у меня на подоконнике. Мне нравилось это преображение, именно в эту часть его сущности и была я когда-то влюблена, именно она и является безвозвратно потерянной.

- Мирослава, это шутка или правда?

- А я и сама не знаю, - засмеялась я. - Но сам посуди, все мои беды от тебя!

- Упрекаешь? - весело спросил он.

- Так точно, дорогуша, - по-детски скорчила я рожицу.

- Вообще ты права, - погрустнел он, - и умоляю: потерпи. Я еще немного тебя помучаю, но обещаю, верну в твой мир в целости и сохранности, несмотря ни на что.

- Вот "несмотря ни на что" меня очень сильно пугает, - округлила я глаза.

Он лишь пожал плечами, этот странный человек, называющий себя моим другом.

- Друзей не обижают, - зачем-то пробубнила я и тут же покраснела, а друг вновь стал Эртоном - холодным как лед.

- О чем ты?

- Сама не знаю, - засмущалась я. - Так что ты хотел? Зачем разбудил мое высочество?

Эртон вновь засмеялся:

- Твое высочество… а ведь не возразишь!

- Да-да, не возразишь! Говори, давай, что нужно было.

- Наконец-то Мирослава стала собой - веселой и беззаботной, а то я было подумал, что ты потеряна безвозвратно.

У меня даже пирожок из рук выпал. Вот же нахал!

- Вообще, для тебя я действительно безвозвратно потеряна, - пожала я плечами, с трудом сдерживая смех.