Расшифрованная жизнь. Мой геном, моя жизнь - Крейг Вентер

Если сложить все это вместе, получится настоящий автоматизированный секвенатор ДНК! А если установить ряды таких машин и применить их для расшифровки генома человека, отпадет необходимость использования тысяч лаборантов, причем качество работы при этом повысится. Пока мы ходили, смотрели, слушали и задавали вопросы, я постоянно делал в уме всяческие расчеты. Размышляя об увиденном, я пришел к выводу, что если они смогут поставить все продемонстрированное, а еще лучше – все, что они еще собираются изготовить, это может стать настоящим технологическим прорывом, которого я так ждал.

Когда мы вернулись в конференц-зал, Майк спросил, что я обо всем этом думаю. Подойдя к доске, я начал анализировать различные возможности. Я знал, что хотел получить в итоге: небольшую команду, способную секвенировать весь геном человека за два-три года за 10 % от стоимости федеральной программы. Но подтвердят ли расчеты мое природное чутье? Закончив их, я увидел, что это выполнимо, но с некоторыми оговорками. Всегда занимавший консервативную позицию Марк Адамс по-прежнему считал это невозможным. Я всегда прислушивался к его мнению, поскольку очень рассчитывал на его помощь в осуществлении задуманного в TIGR. На этот раз он усомнился, смогут ли секвенаторы обрабатывать заявленное мной огромное количество последовательностей; я перепроверил свои расчеты и обнаружил десятикратную ошибку. После внесения исправлений количество требуемых последовательностей ДНК сократилось на порядок. Марк сразу сказал, что это будет не просто, но возможно. Как заметил Аристотель, вероятная невозможность всегда предпочтительнее неубедительной возможности.

Из-за того, что количество последовательностей оказалось в десять раз меньше, чем первоначальное, цель стала выглядеть более правдоподобной. Благодаря постепенным усовершенствованиям секвенаторов и программного обеспечения, правильному подбору химических реактивов и ферментов, казавшаяся сумасшедшей идея превращалась в разумную. Майк напомнил, что если я считаю это выполнимым, они готовы финансировать проект на сумму порядка 300 миллионов долларов.

Мы с Марком вернулись в Мэриленд, чтобы взвесить наши возможности. Но, по правде говоря, решение уже было принято: я буду пробовать. Благодаря новой технологии, мне предоставлялся шанс секвенировать геном именно так, как я хотел, – быстро. Чтобы получить моральную поддержку, я решил проконсультироваться с Хэмом. После короткой паузы Хэм сказал, что из этого ничего не выйдет, а затем добавил: «Но если вы собираетесь попробовать, то я с вами». Когда я решил обсудить этот вопрос с Клэр, она ясно дала понять, что я просто сошел с ума.

После последующих двух недель переговоров и обсуждений мой план снова показался мне слегка бредовым. Однако я шел вперед. Имея за плечами плачевный опыт с Хазел тайном и HGS, я был полон решимости преду смотреть все детали соглашений, но некоторые моменты оставались неясными. Только в одном я был совершенно уверен. Еще до отъезда из Фостер-Сити я предупредил Майка о непреложном условии: я не обязан скрывать результаты секвенирования генома человека и свободен в публикации статей о наших работах. Майк сказал, что не видит тут никаких проблем.

Меня попросили выступить с докладом о проекте перед руководителями PerkinElmer. Во время нашей первой встречи Тони Уайт не произвел на меня положительного впечатления, и на этот раз мое мнение не сильно изменилось. Как только я закончил обзор состояния геномики и представил предварительный расчет – каким образом с помощью новых секвенаторов ABI всего одна команда сможет секвенировать геном человека, – Уайт демонстративно взял в свои руки ведение пресс-конференции. «Как я смогу заработать на секвенировании генома?» – выпалил он. «Я об этом не думал», – ответил я и добавил, что отвечаю только за само секвенирование и публикацию результатов. Реакция была предсказуема – как в старые недобрые времена HGS: «Если вы собираетесь секвенировать геном человека на мои деньги, а затем бесплатно раздавать результаты, советую придумать, как делать деньги самому». Я думал, что хуже уже ничего быть не может, – но затем Уайт заявил, что он рассматривает TIGR как коммерческую угрозу своему новому предприятию! Наверное, я выглядел ошеломленным, потому что тут вмешался Майк Ханкапилллер, и Уайт отступил.

Я покинул компанию, усомнившись в собственном здравом уме из-за самой попытки связаться с Уайтом и сотоварищи. Из бесшабашных парней, отчаянно пытающихся заработать как можно больше, вряд ли могут получиться идеальные партнеры. Даже если бы я добился успеха – а я всерьез намеревался это сделать, – смогут ли они правильно оценить результаты? Мой внутренний голос буквально возопил: «Беги от них, и чем быстрей, тем лучше!», но соблазн расшифровать геном был столь велик, что я не мог отказаться от этого шанса.

Вскоре последовали телефонные звонки: встреча прошла хорошо; руководство PerkinElmer полно решимости двигаться вперед; Тони Уайт готов создать для этого новую компанию. Будут ли они финансировать секвенирование в TIGR? Что касается этого пункта, Уайт был непреклонен: «Нет. Моя цель – делать деньги, а не разбазаривать их». Если же я хочу секвенировать геном и обеспечивать бесплатный доступ к результатам, мне следует предложить какую-нибудь бизнес-модель для преобразования своей «научной щедрости» в нечто более разумное с финансовой точки зрения, – и сделать это поскорее, до начала ежегодного заседания совета директоров во Флориде. Чтобы помочь мне в этой затее, руководство PerkinElmer поручило Питеру Баррету, старшему вице-президенту, служившему в компании более двух десятилетий, приехать в TIGR, на месте выяснить условия моего участия в новой компании и разработать перспективный бизнес-план для обеспечения доходности обещанных мне 300 миллионов долларов.

Я начал обсуждать с близкими друзьями и коллегами вариант, при котором мы могли бы публиковать результаты и одновременно «осчастливить» и PerkinElmer, и научное сообщество. Я верил, что очень скоро наши результаты будут единственными реальными данными о геноме человека: поддерживаемый правительством конкурирующий проект продвигался черепашьими шагами. В декабре 1995 года Эрик Ландер предсказывал, что геном человека будет секвенирован к 2002–2003 году, «плюс-минус два года». К весне 1998 года было завершено секвенирование всего 3 % генома, и ни один из шести центров Национального института исследований генома человека США (NHGRI), получивших в 1996 году деньги для разработки более быстрых и дешевых методов, не вышел на обещанные темпы{116}. Мы к тому времени были на полпути к осуществлению пятнадцатилетнего проекта расшифровки генома человека, а другие команды только приступали к полномасштабному секвенированию. Длинная статья о секвенировании в журнале Science заканчивалась высказыванием одного из директоров Стэнфордского Центра исследования генома Рика Майерса: «Многие из нас в этом проекте застряли всерьез и надолго». Поэтому мне казалось, что все мои действия способствуют развитию научных исследований. Я получил обнадеживающие отзывы от директора Национального института рака Ричарда Клаузнера и высокопоставленного чиновника Министерства энергетики Аристида Патриноса. Они оба одобрили мою идею передавать каждые три месяца результаты секвенирования в GenBank. Чтобы завоевать доверие руководства PerkinElmer и усилить свои аргументы, я заручился поддержкой Дэвида Кокса, главы Центра исследования генома Стэнфордского университета, также финансируемого Коллинзом. Он пообещал присутствовать на моем докладе на совете директоров PerkinElmer.

В отличие от Уайта члены совета были настроены вполне доброжелательно. В частном порядке многие признались мне, что даже если секвенированный раньше всех геном человека будет тем единственным, что они получат за свои деньги, это стоит делать. Совет дал добро на запуск возглавляемой мной геномной компании. Но счастье длилось недолго. На последовавшей затем неофициальной встрече с Тони Уайтом он заявил, что не желает ни в чем разбираться и покупаться на этот научный треп: ему нужен победитель, «а ты – победитель, и это ясно». По крайней мере, в одном мы совпадали: ни один из нас не любил проигрывать. После нескольких дней переговоров мы пришли к согласию по основным пунктам: я возглавлю новую независимую компанию, финансируемую PerkinElmer, и полученные нами результаты секвенирования генома человека будут опубликованы и размещены в открытом доступе. Мне предложили 10 % акций новой компании. Я оставался главным научным руководителем TIGR и заявил, что поскольку временно отхожу от него, хочу использовать половину своих акций для увеличения его фонда, чтобы в один прекрасный момент иметь возможность туда вернуться. Уайт не возражал.