Змеиное золото. Лиходолье - Елена Самойлова

Вик усмехнулся – это желание было столь же безумным и невыполнимым, как и то, что выгоняло его на охоту за нелюдью долгие годы начиная с момента, когда он принес присягу Ордену Змееловов.

– Долго еще у забора стоять будем или все же постучимся? – поинтересовался Искра, складывая плащи, до того неровными крыльями болтавшиеся у него на плече, в аккуратные валики и пряча один в сумку Ясмии, а второй подсовывая под лямку собственного ранца.

Дудочнику очень хотелось съязвить в ответ, но пришлось прикусить язык – ни к чему злить того, кто рано или поздно окажется у тебя за спиной.

– Я бы надолго тут в любом случае не задерживался, больно нехорошие слухи до нашего Ордена из этих земель долетали. – Змеелов подошел вплотную к дверце и пару раз стукнул по ней тяжелым оголовьем трости. – Эй, есть тут кто живой?

Ответ пришел незамедлительно – похоже, сторож сидел по ту сторону двери довольно давно, а значит, наверняка успел услышать многое из того, что Вик наговорил про эту местность, не слишком стесняясь в выражениях.

– Живые-то есть. А вы откудова будете? На крыльях, што ль, прилетели? То вас нету, а то из ниоткуда голоса появляются.

– Из Ордена Змееловов мы, – подумав, ответил Вик, на всякий случай отходя на два шага от двери. – В дозор послали.

– Вот уж точно – послали так послали. – Невидимый сторож закряхтел-засмеялся хрипло и надтреснуто, будто не человек, а старый, уже седой столетний ворон. – Чем провинились-то, если в нашу глушь отправили ажно от самого Черноречья?

– Да болтает музыкант наш слишком много, вот и доболтался, – хохотнул Искра, кладя широкую ладонь на плечо Ясмии и ненавязчиво так задвигая ее себе за спину. – Ну, так что, отец, впустишь? Мы надолго не задержимся, передохнем только с дороги, и к вечеру нас тут уже не будет.

По ту сторону двери замолчали, а потом все тот же старческий голос прозвучал скорее задумчиво, чем с насмешливой издевкой.

– Мне кровлю подлатать некому. Сын на заработки еще весной уехал, а сам я староват, чтобы на крышу лазить. Если поможете, впущу, даже покажу, где у меня амбар стоит, там отдохнуть сможете. В дом вас все равно никто не пустит. Боится народ пришлых – места-то неспокойные.

– А ты, значит, не боишься? – поинтересовался Викториан и невольно вздрогнул, когда старая скрипучая дверь приоткрылась и из узенького проема высунулся горбатый, скособоченный на левую сторону дед, голова которого была покрыта капюшоном, больше похожим на пыльный мешок из-под муки.

– А мне-то чегой бояться, в мои-то годы? – Сторож поднял голову – стало видно, что капюшон полностью скрывает левую половину лица, но через проделанную в грубой дерюге дыру виден огромный выпученный глаз, мутный и с расплывшимся зрачком, похожим на кляксу. – Я ж лихо степное видал, пущай и одним глазком только. Мне теперь сам черт страшным не покажется.

– Расскажешь? – Вик невольно подался вперед, с трудом отводя взгляд от дыры в мешковине. Мутный зрачок смотрел куда-то в сторону и, казалось, вообще не двигался, даже когда дед переводил взгляд уцелевшего, правого, глаза с одного путника на другого.

– Если кровлю починишь, то не только байку расскажу, но и обедом накормлю. Старуха моя, правда, уже не так хорошо кашеварит, как в молодости, но за достойную работу накормит сытно и от души.

Сторож усмехнулся, показав немногие оставшиеся зубы, и Искра решительно шагнул вперед, ведя за руку Ясмию, которая до того молча стояла чуть поодаль, склонив голову набок и осторожно перебирая кончиками пальцев по длинным занозистым трещинам, почти расколовшим натрое старый ромалийский посох.

– Показывай свой амбар, отец. Жену размещу и починю тебе кровлю. А музыканта ты нашего в расчет не бери, у него руки нежные, к простой работе не приученные, зато нечисть он только так разгоняет, прям как мышей веником. – Оборотень ухмыльнулся и подмигнул дудочнику. – Если б еще язык за зубами держал почаще, вообще б цены не было.

Викториан лишь покачал головой и шагнул следом за сторожем. Так, значит, были все-таки выжившие. И похоже, не всем так сильно доставалось, как тому ганслингеру, – дед вон живет себе, пусть и выглядит так, словно коптит небо чуть ли не сотню лет. Расспросить его надо и в дневник записать. Не себе, так потомкам пригодится.

Быстрый взгляд в сторону Ясмии, спокойно идущей рядом с оборотнем, доверчиво или же просто по привычке держащейся кончиками пальцев за его чуть отставленный в сторону локоть.

Если будут они, эти потомки…

Вечерело на удивление быстро. Еще с полчаса назад Викториан обливался потом в маленькой, душной каморке, тщательно записывая россказни старика в небольшую походную книжицу, а сейчас солнце уже клонилось к горизонту, унося с собой изнывающую жару и слепящий дневной свет. Дудочник вытер вспотевший лоб рукавом рубашки и сел на крыльцо, машинально перелистывая исписанные мелким, аккуратным и очень разборчивым почерком страницы.

Под домашнюю брагу лихоборский сторож стал излишне словоохотлив, и пусть бесценные сведения о пережитой встрече с «лихом» то и дело перемежались жалобами на старческие болезни и шумных соседей, змеелов сумел получить весьма богатую пищу для размышлений.

По словам старика, «лихо» само по себе незлое. То есть оно не нападает из засады, не подкрадывается со спины – оно просто бродит где-то в окрестностях, почти не показываясь людям на глаза. Есть у местных одно правило – коль завидел вдалеке странно сгорбившуюся фигуру в лохмотьях, падай на землю лицом вниз, накрой голову хоть курткой, хоть рубашкой, хоть мешком и лежи себе смирно, пока «лихо» мимо не пройдет. А идти оно может ой как долго – и час, и два. Это только поймав на себе случайный или любопытный взгляд, оно начинает бежать так быстро, что и на коне не ускачешь, а пока не смотрит на него никто – бредет себе помаленьку, пока сквозь землю не провалится. А Марек, сторож нынешний, в свое время слишком нетерпеливый был. Молодой потому что, да и глупый. Он, завидев как-то «лихо» во время покоса в степи, косцам-то гаркнул, чтобы те попадали. И сам ткнулся лицом в землю, где стоял, а голову, как положено, мешком накрыл. Да вот только в мешке том дырка была. Маленькая совсем, незаметная – орех бы не выкатился. Слышит он – шуршит рядом что-то, обошло его сначала, потом дальше в степь направилось, а потом и стихло все. Совсем стихло. Он-то, дурень, полежал еще минут десять, слышит, товарищи рядом зашевелились, тогда и осмелился в дырку ту в мешке глянуть. А оказалось, что «лихо» никуда и не ушло, – над ним ровнехонько стояло. Только и успел увидеть, что две черные, высохшие, как у мумии, босые ступни с корявыми желтыми ногтями, да и то, что под капюшоном у «лиха» было. На одну лишь секундочку, одним глазком, но и этого хватило, чтобы молодого парня искалечило. Не шибко сильно и страшно – всего-то левый глаз вдвое больше правого стал, по сравнению с тем, как «лихо» может лицо испоганить, и вовсе ерунда, с таким жить можно, – но и этого хватило, чтобы из родной деревни Марека выгнали. Зато в Лихоборах, где «и не такое видали», крепкого, работящего парня с черной повязкой через половину лица приняли. Даже жениться сумел – на доброй, но некрасивой рябой девке, засидевшейся в перестарках.

Вот только узнать, что же увидел дед под драным капюшоном «лиха», Вик так и не сумел: Марек отказался наотрез, а потом и вовсе раскричался, смахнул пустую глиняную кружку со стола и потребовал, чтобы его немедля оставили в покое.

Ну в покое так в покое.

Змеелов закрыл книжечку и убрал ее в плоский кошель, висящий на поясе. Задумчиво пощипал нижнюю губу и посмотрел в сторону амбара. Учитывая, что стук на крыше прекратился уже давно, крышу железный оборотень все ж таки починил, как сумел. А раз шасса из амбара даже носу не показывала, значит, вариантов, где еще искать попутчиков, больше не было.

По правде говоря, засиживаться долго в этом проклятом селе Вику очень и очень не хотелось. Конечно, дед ни словом не обмолвился о том, появляется ли «лихо» в деревне или же просто бродит где-то за забором, но уж больно тут запоры на дверях хороши, а ставни подогнаны так, что лезвие ножа не просунешь. Видать, на земляной вал местные не слишком надеются, потому и оберегают себя, как могут: подковок и амулетов по углам змеелов ни одного не увидел, зато тяжелый засов и крепкие железные петли в доме у сторожа оценил. С тараном такую дверь выбивать придется, если очень понадобится.

Вик неохотно поднялся и пошел к амбару. Ветхое строеньице, лет которому, судя по рассохшейся двери и кое-как замазанным глиной щелям в стенах, было не меньше, чем деду Мареку, стояло на одном честном слове и надежным укрытием никак служить не могло. Ни против таинственного «лиха», ни против крестьянского самосуда, если вдруг таковой случится.

Дудочник распахнул мерзко скрипнувшую дверь и заглянул внутрь.

Похоже, зерно тут не хранили уже очень давно, а вот сено на просушку закладывали исправно – первый этаж почти до потолка был заполнен приятно пахнущей сухой травой, а на втором, куда вела узкая приставная лесенка, сена было поменьше, иначе местами щели в потолке просвечивались бы не столь явно.