Под открытым небом - Александра Астафьева

Держись, Джиа. Совсем немного осталось до конца. Главное, не подвести моего Джейдена. Он не виноват в том, в чем оказалась виновата я.

Я так и не соизволила поинтересоваться о папином здоровье, когда Жаклин несколько раз упоминала, что с его самочувствием происходит неладное.

Едва сдерживая слезы, моя улыбка держит маску на лице. Хочется выть от боли. Но я справлюсь. Подобие моего танца близится к концу, когда тело парализует воспоминание о последних сказанных сестрой словах: «Он умирает».

Умирает в тот момент, когда особенно нуждается во мне.

Нет, папа.

Ты должен жить!

Ты же обязательно будешь жить, правда?

Кроме знакомого ощущения обеспокоенного взгляда, находящегося на другом конце сцены, нет ни единого ответа. И в момент, когда внезапно вся концертная площадка вбирает в себя мрак, я делаю последний вздох, отпуская на волю скопившиеся в себе чувства. Следом возникает пустота.

Глава 22.1

Кор

Концертная площадка гудит, громко выкрикивая мое имя. Ничего не замечаю вокруг, когда, сконцентрированный на заключительных аккордах мелодии, заканчиваю первую часть выступления. Только беспокоит мысль о Джии.

Брошенные мною вскользь взгляды на танцовщиков, исполняющих свои партии ближе к авансцене, заставляли несколько раз ловить себя на мысли, что танец девушки выглядел иначе. Я бы сказал, она не была свободна в своих движениях. Мне досконально известно, что Джиа никогда не сдается, но ее вид и перепуганный взгляд, адресованный в мою сторону, смутил без тени сомнения. Что-то пошло не так.

После того, как гаснет свет, огромный экран на заднем плане сцены заполняется короткометражным видео, отдавая в зрительный зал небольшим свечением. Поклонники моего творчества отвлечены действием, а находящиеся на сцене артисты убегают за кулисы для подготовки ко второй части концерта.

Все, кроме Джии.

Ее обмякшее тело, нелепо болтающееся на руках у одного из работника технического персонала, я замечу позже, когда он в спешке унесет ее за сцену.

А пока что, идет трансляция небольшого рассказа о мальчике, играющем с малых лет на фортепиано, сменяясь несколькими кадрами интервью о том, как из обычного музыканта я превратился в диджея.

По сценарию шоу я должен оставаться сидеть на месте, сохраняя свой образ. Но как только мне удается разглядеть в полутьме эту картину, ноги сами несут меня по направлению к парню с Джией на руках.

Абсолютно наплевать на зрителей, и что они подумают о моем исчезновении. Возможно, все, что происходит на сцене, задумано наперед. Сейчас меня это меньше всего волнует.

– Что произошло?! – кричу ему в след, замирая на месте от увиденного.

Мы уже полностью скрываемся из вида зрительного зала, когда без единого слова, но с трясущимися конечностями, потихоньку помогаю парню спуститься со сцены с закулисной стороны. Мои глаза достаточно привыкли к полутьме, поэтому я без труда могу разобрать картинку. Джиа без сознания: лицо не выражает эмоций, правая сторона ее бедра вся в крови, одна рука свисает, как плеть.

– Она упала прямо на мое рабочее место под сценой, – поясняет незнакомец.

Взглянув на него, понимаю, он не из команды саундчека, а, скорее, непосредственный работник этой площадки, потому что его я вижу впервые. На данный момент, это не так важно. Теперь мой взгляд сосредоточен на Джии, а вопль отчаяния так и рвется из груди, подобно крикам и свисту многочисленной толпы за сценой.

– Джиа, – ее имя выходит хрипло, пока в панике похлопываю по бледным щекам девушки. – Черт, она без сознания.

Я требовательно забираю ее у него. Сейчас она нуждается во мне также, как и я в ней. В моих объятиях ей полегчает. Я знаю.

Ничего не вижу перед собой, кроме пустующей пелены. Зато возглас парня, извещающий о начале второго музыкального действия, гремит как гром среди ясного неба, но я прошу его позвать кого-нибудь на помощь.

Мне наплевать. Без нее я не выйду ни на какую гребаную сцену.

Еще как назло рядом ни единой души. Я шарю в абсолютной полутьме за сценой в поисках выхода. Обычно мы спускались с другой стороны сцены и шли по длинному коридору, ведущему в гримерные или комнаты отдыха. А сейчас ни черта не видно, лишь образ страдающей Джии стоит перед глазами.

Где хоть кто-нибудь?!

– Кор! Твою мать! – позади меня слышится гневный крик Стива.

Безусловно, он не мог не заметить моего отсутствия. На протяжении всех концертов менеджер находится на огражденной территории саундчека с кучей камер, транслирующих все действия на сцене посредине танцпола.

– Какого черта ты не на… – его голос обрывается в тот момент, когда загорается полное освещение, и я оборачиваюсь к нему с Джией на руках. – Сюда!

Он указывает в спешке на небольшую тахту, стоящую поодаль от выхода.

– Джиа? – мой голос дрожит так же, как и руки, которыми я обхватываю ее лицо, когда мы осторожно кладем ее на диван. Кажется, она приходит в себя.

В следующую минуту все начинает мелькать перед глазами, образовывая непонятную суету. Ор Стива смешиваются с жалобными стонами Джии и мольбами медиков отойти от девушки на далекое расстояние, чтобы освободить пространство.

Гребаный медперсонал подоспел для оказания помощи, которая ей требовалась еще пять минут назад.

– Ты меня слышишь?!

Сильный и хлесткий шлепок по груди слегка приводит меня в реальность. Но все, что я вижу – это лишенную сил Джию. А я не могу ничего делать, как просто стоять на месте и не шевелиться. Мне необходимо наблюдать и знать, что она в безопасности.

– Я сказал тебе, возвращайся на сцену! – орет Стив и резко разворачивает к себе едва сдерживаясь от желания залепить оживляющую оплеуху. – Ты совсем охр*нел?! Тебя ждет многотысячная толпа, а ты хочешь сорвать концерт? Уничтожить все, что удалось создать большим трудом?

Попеременно я бросаю взгляды на него и Джию.

– Я должен знать, что с ней все в порядке! – мой голос раздается с надрывом в ответ этому недоумку.

Позволив на секунду прикоснуться к ней, врачи и прибежавшая на помощь Маргарет без промедления уносят ее к выходу из концертной площадки. Состояние такое, словно не могу найти себе места. Брожу туда-сюда, от безысходности впиваясь пальцами в волосы, пока Стив пристально наблюдает за мной. Губы дрожат, из глаз вот-вот польются слезы, а фоном толпа не перестает раздражающе скандировать мое сценическое имя.

– Слышишь, как они зовут тебя?

Все-таки, разъяренный менеджер пытается совладать с собой, поскольку видит, что от его гневных методов усмирения становится только