Комбат не ждет награды - Андрей Воронин

«Держись, Андрюха, держись… Я тебя не оставлю, и ты это знаешь. Надо продержаться, надо, браток. Продержись!»

Ночь, как назло, опускалась медленно, почти крадучись. Комбат смотрел, как сгущающиеся сумерки съедают очертания зданий, деревьев.

«Скорее, скорее!» – торопил он белый туман, заклубившийся над полигоном, ползущий и поднимающийся из низин.

Время от времени он поглядывал на часы, не веря в то, что ночь приближается. Но секундная стрелка, бегущая по кругу циферблата, явственно свидетельствовала о том, что время не стоит на месте, оно движется.

Борис Рублев понимал, сейчас все решит его личное мужество и выдержка.

«Значит надо ждать. Ждать пока стемнеет, когда туман сгустится. И только после этого можно отправляться в путь, можно идти выручать друга, захваченного бандитами».

А то, что на полигоне действуют бандиты, Комбат уже знал наверняка. И жалеть, щадить их он не собирался.

Наконец он увидел, что на небе уже зажглись звезды, нервно вздохнул, расправил широкие плечи, застегнул молнию пятнистой камуфляжной куртки. Затем натянул капюшон на голову, вытащил из кармана пистолет и передернул затвор, проверяя, все ли в порядке.

Механизм пистолета на движение Комбата ответил мягким щелчком.

«Ну-ну, только не подведи меня!»

Затем Комбат осмотрел штык-нож. Он понимал, надо выждать хотя бы четверть часа и уже тогда можно двигать. Повертев в руках штык-нож, словно бы взвешивая его и проверяя на прочность, перебросил его в левую руку, в правую взял пистолет, дослав патрон в патронник, и пригибаясь, бесшумно двинулся по высокой, влажной от росы траве.

Комбат в камуфляжном капюшоне, надвинутом почти на самое лицо, был похож на большого хищного зверя. Иногда лезвие штык-ножа тускло блестело, и тогда Комбат прижимал нож к груди, словно бы пряча его и закрывая своим телом от света.

«Пока я прячу, закрываю тебя, а потом, надеюсь, ты мне поможешь».

Преодолев первое проволочное заграждение, Комбат рухнул в высокую траву и метров двадцать пять – тридцать полз. Залег в небольшой ложбинке, приподнял голову и стал прислушиваться. Туман стоял довольно густой, словно бы дым от многочисленных костров, Туман полз, клубился. И Комбат подумал:

«Это мне только на руку. Нет дымовых шашек, так вот туман и ночь помогут мне подобраться к складу».

Он уже знал, что будет делать в первую очередь. А что потом? Но Комбат знал и другое: можно загадать и подумать, мол, сделаю так и эдак, а когда придется действовать, все сложиться иначе. И тогда надо будет мгновенно принимать новое решение.

Комбат был к этому готов. Он преодолел второе проволочное заграждение, преодолел бесшумно. Ничто нигде не загремело, не зазвенело. А если изредка камешек или сухая ветка хрустели, то звук тонул в тумане, словно бы в белой вате.

Наконец Рублев увидел тусклое свечение лампочки над входом в подземное хранилище.

– Вот я и добрался, – едва слышно прошептал он, припадая к земле, но в то же время готовый мгновенно вскочить на ноги и начать действовать.

«Не спеши, не спеши», – говорил себе Рублев.

Пока еще он был охотником. Но он знал, что вскоре все может поменяться, и он, Борис Рублев, станет дичью и на него начнется облава с криками, со стрельбой и погоней. Но пока это не началось, он успеет попортить бандитам немало крови.

Медленно, метр за метром Комбат приближался к площадке перед воротами в подземное хранилище. Борису Рублеву было на руку то, что насыпь узкоколейки возвышалась на метр и за ней можно было укрыться. Он полз вдоль насыпи и тут у него мелькнула шальная мысль:

«Вот если бы тут стоял локомотив! Разогнаться на нем, высадить огромные железные ворота, передушить всех этих уродов».

Но додумать эту мысль Комбату не дал скрежет ворот. Вернее, они даже не заскрежетали, а взвизгнули – слишком резко их кто-то толкнул.

– Эй, ты куда? – послышался глуховатый и немного злой мужской голос.

– Куда, куда… Понос у меня! Что-то совсем плохо мне от этих консервов.

– Ну так иди.

– А я и иду.

Комбат приподнял голову. Он слышал тяжелые шаги по бетонной площадке. Звук шагов приближался к нему, становясь все более отчетливее. Комбат припал к земле, ощущая небритой щекой камешки мелкого гравия.

– Ну, ну, иди сюда, иди ближе… Ближе… – шептал Борис Рублев, сжимая рукоять ножа.

Он уже понял, пистолет ему пока не понадобится. Поэтому он тихо сунул его в карман камуфляжной куртки. И тут же вздрогнул: ствол пистолета скрежетнул по связке ключей.

«Мать твою ..!» – подумал Комбат, замирая в крайне неудобной позе. Ему даже показалось, сердце замерло и не бьется. – Ему удалось разглядеть, как из тумана вышел высокий мужчина в камуфляжной крутке, на ходу расстегивавший брючный ремень.

«Ну, ближе, ближе!» – молил Комбат.

Мужчина рванул ремень и опустился на корточки, кряхтя, тужась и издавая красноречивые звуки.

«А что б тебя, – подумал Комбат. – Засранец ты какой-то, а не бандит!»

А мужчина уже сидел и разминал в руках газету, комкал ее, шурша.

«Ну, твоя песня спета», – Комбат сделал стремительный бросок, наваливался сзади на свою жертву и, валя мужчину на бок, одновременно левой рукой зажал ему рот, а правой приставил лезвия ножа к горлу.

– Тихо, не пищи, – прижавшись к уху бандита, прошептал Комбат. – Если только пискнешь, я перепилю тебе горло, перережу до позвоночника. Понял?

Бандит явно не ожидал нападения, да еще в такой постыдный момент. А Комбат прижал его к земле и глядя в выпученные от страха глаза, зашептал:

– Сколько вас в складе?

Затем отнял ладонь, давая возможность бандиту говорить.

– Семь или восемь.

– Так семь или восемь?

– Восемь, восемь…

– А сколько возле ворот?

– Двое, – ответил бандит едва слышным голосом.

От бандита воняло, но это ничуть не смущало Комбата.

– Где мой друг? – Комбат спросил это таким голосом, что не ответить или соврать было невозможно. И даже если бы Подберезского в складе не было, то лучше было бы сказать, что он там.

– Там, там…

– Он жив? – едва слышно спросил Комбат.

– Жив пока еще.

Это было самым главным для Комбата.

«Значит Андрюха жив!»

– Он далеко в складе?

– Да, далеко, в самом конце. Налево за колоннами маленькая комната, там горит свет.

– Так сколько, говоришь, вас там?

– Восемь. Я девятый.

– Восемь, ты девятый?

– Эй, Паук, ты что, веревку сожрал? – послышался голос от ворот склада. – Веревку сожрал, я у тебя спрашиваю? – и послышался хохот.

– Ответь им, – прошептал на ухо бандиту Комбат, – быстро ответь! – и лезвие штык-ножа уперлось в горло еще сильнее.

Комбат сделал едва заметное движение, лезвие ножа чуть чиркнуло выше кадыка.

– Ну, быстро отвечай!

– Пошел ты! – прорычал мужчина.

А Комбат в подтверждение версии о проглоченной веревке издал звук, который был более красноречивым, чем слова его жертвы, его пленника.

Еще два раската хохота прозвучали ответом.

– Ну, ты смотри, Паук, а то заснешь там.

– Ты сейчас позовешь кого-нибудь, понял?

Позовешь! – приказал Комбат Пауку.

– Хорошо, хорошо, – бандит затряс нижней челюстью, давая понять, что он на все согласен.

Он лежал в дерьме и от страха растерялся настолько, что даже не мог заставить себя двинуть рукой и попытаться бороться с этим страшным, навалившимся на него мужчиной.

Штык-нож прижался к горлу, и Паук, открыв рот, захрипел:

– Эй, Артур, иди сюда! Иди сюда!

– Что, веревку из тебя помочь тянуть? – послышался хохот.

– Да иди ты сюда скорее! – каким-то надрывным голосом завопил Паук.

– Вот так, вот так, хорошо… – шептал на ухо Пауку комбат. – Еще позови, только не верещи, как резаная свинья.

– Иди ты сюда, Артур! Я кому говорю!

– Ладно, иду.

Левой рукой Комбат приподнял за волосы Паука, а правой сделал быстрое резкое движение. И бандит, дернувшись несколько раз, замер.

– Ну где ты тут? Где? – Артур двигался с сигаретой в зубах, держа в левой короткий автомат УЗИ.

Комбат увидел черный силуэт на фоне темно-синего ночного неба, увидел рубиновую точку сигареты и резко швырнул штык-нож с липким от горячей крови лезвием. До Артура оставалось метров шесть, и нож пролетев это расстояние со всхлипом вонзился в яремную впадину бандита, разрубив молнию камуфляжной куртки. Артур вскинул руки, издал носом свистящий звук и рухнул с насыпи лицом вниз с рубиновой точкой зажженной сигареты в зубах.

«Значит, вас осталось семеро».

Комбат, пригнувшись, подобрался к Артуру, выдернул штык-нож, вытер о плечо мертвого бандита, разжал пальцы и вырвал из них автомат, который мертвец держал так крепко, словно был еще живым.

«Ну вот, ребята, а сейчас мы с вами повоюем. Жаль, что у меня нет гранатомета, я бы показал вам кузькину мать, вы бы у меня запомнили этот день на всю жизнь! Запомнили бы, но никому обо мне не рассказали бы. Я бы вас всех построил!»