За Москвою-рекой - Варткес Тевекелян

— Ясно, Василий Петрович, все будет сделано! — Никонов стоял перед ним навытяжку, как на параде.

— Только не откладывайте в долгий ящик. Власов, кажется, успел накляузничать министру. Если вовремя не принять меры, может разразиться большой скандал.

— Я вас предупреждал, что он ни перед чем не остановится, лишь бы насолить вам,— вставил Никонов.

— Ничего! Дайте только срок — и мы Власова приведем в чувство. Не таких обуздывали.— Василий Петрович усмехнулся.

«Не приведи бог попасть ему под кулак, действительно приведет в такое чувство, что не обрадуешься»,— размышлял Юлий Борисович, направляясь к Голубкову.

Начальник отдела сбыта занимал крошечный кабинет, отгороженный стеклянной перегородкой от большого зала, где работали сотрудники.

Голубков — приземистый, пожилой, всегда неряшливо одетый человек неопределенного возраста. Ему можно было дать и сорок лег, и все шестьдесят. Подстриженный ежиком, без следов растительности на помятом, круглом, как шарик, лице, он производил впечатление евнуха. Маленькие, водянистые глазки так и бегали под нависшими над ними густыми, лохматыми бровями.

— Юлий Борисович, добро пожаловать! — радушно встретил он Никонова. — Садитесь, рассказывайте, чему я обязан столь высоким посещением. Может быть, вам понадобился вагон шерстяных тканей? Пожалуйста, фирма наша солидная. Можем занарядить хоть десять, вы только адресочек укажите.

— Молодец вы, Голубков, всегда в хорошем настроении!

— Нам унывать нельзя: профессия такая — сбывать. Сами понимаете, приказчик должен быть веселым, приветливым, чтобы не отпугнуть покупателей.

— Положим, в' наше время наоборот, покупатели сами снимают шапку перед сбытовиками.

— Временное явление, так сказать, конъюнктура рынка. Пока все сходит,— серьезно заговорил Голубков, как человек, хорошо знающий свое дело,— но если наши предприятия и дальше будут выпускать барахло, то не знаю, чем все это закончится.

— Ничего, страна наша большая, на ваш век покупателей хватит!.. Впрочем, я зашел к вам не для того, чтобы болтать о перспективах торговли. У меня к вам небольшое дельце, вернее — просьба, — поправился Никонов, не зная, с чего начать.

— Пожалуйста, Юлий Борисович, к вашим услугам.

— Один мой приятель просил меня свести вас с ним.

Им нужны шерстяные отходы. Конечно, наряд и прочие формальности будут соблюдены. Человек он весьма приличный, и ему вполне можно довериться.

— А не скажете, что это за организация, где работает ваш приятель?

— Точно не знаю. Кажется, промысловая артель.

— Гм... да! — Голубков издал какой-то неопределенный звук.— Вот тут-то и загвоздка! Связаться с артелью опасно — обязательно клякса получится.

— В данном случае дело обстоит по-иному. Они выполняют спецзаказ. Под этим соусом добудут бумагу из Моссовета или еще откуда, если вы укажете.

— Понимаю, но... Юлий Борисович, не проще ли вам поговорить с нашим шефом? Вы с ним близки, он вам не откажет. Если потребуется мое заключение,— а оно непременно потребуется,—пожалуйста, поддержу.

— Нет, не в моих правилах использовать хорошее к себе отношение. Обмозгуйте лучше сами и, если можете, помогите, но настаивать не буду. Моя задача — свести вас, а там вы договоритесь. Для вас отпуск пяти-восьми тонн отходов — пустяк, все равно мы реализуем

их на сторону. И себя тоже не надо забывать, дружище, на этом бренном свете всяко бывает.

— Оно-то так... Ну ладно, познакомьте. Пусть ваш приятель зайдет прямо ко мне. Так будет лучше, официально, так сказать. Я поговорю, нащупаю и, если придумаем подходящую подкладку, помогу. Характер у меня такой, не могу отказать друзьям,— заключил Голубков.

Кажется, клюнуло. Никонов спустился в вестибюль, оттуда позвонил по автомату Батурину и условился о встрече.

4

На комбинат приехал, никого не предупредив заранее, заместитель министра, Николай Ильич Акулов. Большой, грузный, он с трудом поднялся по лестнице, опустился в кожаное кресло в кабинете Власова и, тяжело дыша, спросил:

— Ну, директор, рассказывайте, как дела?

— С программой справляемся, ассортимент значительно улучшили. К осенне-зимнему сезону готовим новые образцы. В общем показатели неплохие, в особенности по производительности труда. Но есть вопросы, которые сами решить не можем...

— Например?

— Хотя бы новые станки...

— Читал, читал вашу записку!.. Действительно, ерунда получается. Машиностроителям лень мозгами пошевелить. Думают — текстильщики что, не авиация, на них лавров не наживешь! Поставляют, что полегче, а мы хлопаем ушами и берем, что дают. Я за этим и приехал, чтобы разобраться на месте. Дальше что?

Власова подмывало просить денег на реконструкцию, но, поразмыслив, что лучше сперва показать проделанную работу, он воздержался.

— Второе — взять хотя бы вопрос об ассортименте... В году два раза по образцу готовим, выставки устраиваем к сезону. Потом товар складываем в шкафы или по запискам раздаем.. Будто напоказ работаем, перед кем-то хвастаться хотим: смотрите, мол, какие товары мы можем вырабатывать! А на рынок поставляем из года в год одно и то же — бостон, «ударник», «метро», «люкс». Назначение последнего вообще неизвестно. Для летнего костюма он тяжел и жарок, зимой незачем мужчине наряжаться в светлые тона. Попробуйте купить легкий материал на летний костюм без подкладки — не найдете, такого у нас нет. Жалуемся на нехватку сырья и в то же время выпускаем только тяжелые ткани. Признано, что наш товар самый шерстоемкий во всем мире. Почему бы, к примеру, не выпускать шерстяную фланель разных цветов и оттенков? Вместо одного метра «ударника» по весу можно выработать три метра фланели.

— Что же мешает вам вырабатывать ее и вообще разнообразить ассортимент?

— Прежде всего—вы сами!

— Вот тебе раз! Хороши хозяева, встречающие гостя такой суровой критикой! — На лице у Акулова появилась добродушная улыбка.

— Я, конечно, не имел в виду вас лично...

— Ничего, можно и меня! Рассказывайте дальше. Люблю слушать беспокойных людей!

Поощренный этой репликой, Власов стал развивать свои мысли:

— Между фабрикой и магазином поставлен десяток преград. Магазин требует одно, я ему поставляю другое и еще грожу: «Бери, иначе и этого не получишь!» Если захочешь выпускать с учетом запросов потребителя новый товар, то от хождения по разным инстанциям, от беготни глаза на лоб полезут! Пока осмотрят, одобрят и утвердят цену, пройдут месяцы, да и неизвестно еще, утвердят ли. Недавно в* бюро цен мне так и сказали: «Не мудрите, Власов, выпускайте побольше того, что имеет цену. Не морочьте голову себе и другим».

— Так, так... Не морочьте, значит, голову? Хорошая постановка вопроса! Легче жить...

— И это далеко не все, Николай Ильич! На нашем пути имеются препятствия куда серьезнее, и их с ходу не преодолеешь. Как вам известно, план складывается из двух главных частей, вал, то есть общая стоимость всех товаров, выпускаемых предприятием, и натура. Начни я выпускать фланель или другой облегченный и, следовательно, более дешевый товар — и вал полетит. «Ударник» стоит четыреста пятьдесят рублей метр, фланель— от силы сто тридцать, и чтобы выполнить план в ценностном выражении, нужно выработать ее в три раза больше, а машинное время и затрата труда одинаковые. За нами потянутся шерстопрядильные фабрики, вместо сорокового номера пряжи им нужно будет вытягивать шестидесятый — значительно более тонкую. Дело трудное, капитальное, невыгодное. Полетят тоннономера, не будет вала. Везде прорыв, прорабатывать начнут, инженерно-технические работники прогрессивки лишатся... Попробуй заикнись об этом где-нибудь! И слушать не захотят. Цепочка получается: Госплан спускает контрольные цифры по отраслям, министерства разверстывают по своим главкам, а главк — по предприятиям. Учесть бы вопросы ассортимента, проанализировать, что выгодно,— кому что убавить, кому прибавить. Но куда там!.. Разве можно заводу или фабрике дать план меньше прошлогоднего.

—- Да... сложный вопрос! Но надо искать выход.

— Обязательно надо! Приведу вам небольшой пример из нашей практики, Васильев, наш инженер, проводил опыты с вискозными отходами. Оказалось, что достаточно прибавить к шерстяной смеси десять — пятнадцать процентов этого волокна, как крепость пряжи резко поднимается. Вместо двадцать четвертого номера удалось вытягивать двадцать восьмой. Понятно, что структура ткани изменилась. Попросили триста тонн отходов — не дали. После четырехмесячной переписки отпустили всего тридцать тонн. Выработали партию товара, замечательного во всех отношениях, но отгружать не можем: цены нет, и когда утвердят, неизвестно. Скажите, Николай Ильич, кто после этого станет инициативу проявлять, искать и опыты проводить?