Россия 1917 года в эго-документах - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечером я был в городе.
А. С. Депрейс читал мне свою статью об общем положении сельского хозяйства и спрашивал
моего совета, куда эту статью направить.
Был я также у Мих[аила] К[онстантинови]ча, с которым поговорил о «Известиях», а затем о том, что он хочет окончить юридический факультет.
18 августа. Съездив утром в город, я целый день сидел дома и писал статью о В. М. Щербаковском
и его лекциях. Работал я сегодня на редкость успешно и почти что чуть не окончил все.
19 августа. Будучи после обеда в городе, я заезжал к М[ихаилу] К[онстантиновичу], в квартиру
которого уже перетащилось помещение редакции.
Утром порезал и теперь свез к М[ихаилу] К[онстантиновичу] отрезки разных дерев для передачи
их одной из [855] дежурных музея, роменской учительнице, г[оспо]же Александрович (433) для ее
школьного музея учебных пособий.
Подправил у себя в кабинете ящички монетной тумбы, чтобы завтра отвезти ее в музей.
Смущает меня одно: зачем я был нужен типографу Затуренскому относительно издания газеты.
Что это? Уже не новые ли капризы!!!
Фельдшера сегодня ходили на переосвидетельствование, и их всех признали здоровыми.
20 августа. Воскресенье. Сегодня день серый, дождливый. Съездив в город, я засел за писание
статей для № «Известий» что выйдет в четверг 24 числа. И весь почти день провел в этой работе, и
Ларенька сердилась на меня и подварчивала, что я больной человек, опять связался с новой работой.
21 августа. Вышел 67 № «Известий», полный самых невозможных опечаток, благодаря
небрежности секретаря-корректора.
22 августа. Вечером у нас состоялось, по моему созыву, совещание редакционной комиссии.
Досталось на орехи секретарю, окончившему реалисту в студенческой форме А. С. Кретенко (434), относящемуся [856] к делу без всякой любви и внимания. Досталось и типографу за халатность
наборщиков и вообще служащим типографии и газеты.
На собрании была прочитана по корректуре моя статья «Открытое письмо Х[орольской] у[ездной]
земской управе», появляющаяся в четверг. В статье я не хвалил управу за ее молчание и предлагал для
освящения земской жизни открыть в газете отдел «Земское дело». Статья была одобрена коллегией, но
было [857] предложено [858] пока не помещать ее, а сперва вырвать у земской управы 2225 руб[лей], что в июле были ассигнованы земским собранием на август для издания газеты. Как-то управский
секретарь было проговорился, что они денег не дадут, а станут лишь уплачивать по предъявляемым
счетам [859].
Среди сотрудников есть три еврея, причем двое довольно подозрительных субъекта. Мы с И[льей]
М[одестовичем] подозреваем, напр[имер], Палкея (435), в его протежировании типографом
Затуренским, иначе нельзя объяснить его постоянное заступничество за своего собрата. Самое лучшее
будет отделаться как-нибудь от них. Будь я здесь постоянно, то я добился бы этого. Чем плохи эти
сотрудники – что они не любят русского крестьянина, что всегда почти отражается в их статьях, в
особенности на тему о народной темноте.
23 августа. Утром я от фельдшеров услышал, что будто бы сдана Рига. Вечером это снова
подтвердил Яценко (436), читавший, по его словам, газеты. Неужели правда?! И все эти неудачи в
конце концов падут на голову нашему крестьянству, как точно это заметила Ларенька. И совершенно
правильно!
[24 августа.] Из хайкинской типографии я получил сегодня 17–24 страницы брошюрки – оттиски
статьи о Щербаковском (437). По-видимому, будет не менее 48 страниц.
25 августа. В обед солдат из отделения принес телефонограмму, что я увольняюсь в отпуск по
болезни, а вместо меня будет заместителем коллега Смелов (438), из Полтавы.
Вечером я выехал в Полтаву получить документы и уговориться со Смеловым [860].
26 августа (суббота) [861]. Доехал до Полтавы великолепно с товарным [поездом]. Здесь взял в
канцелярии Зав[едующего] от[делением] кон[ского] з[апас]а свои отпускные документы, а также
выклянчил литеру на бесплатный проезд домой самому и провоз 25 пудов багажа (домашнего скарбу и
своих коллекций).
Со своим заместителем, коллегой Смеловым, уговорился, что он приедет в Хорол во вторник.
Чтобы убить время, остававшееся незанятым, я зашел к П. Д. Долгорукову. Здесь любовался
различными художественно-археологическими изданиями, в частности работами [862] Бобринского по
собиранию народных [863] деревянных резных изделий русского севера.
27 августа. Днем был уже дома и начал хлопотать по [864] укладке имущества.
28 августа. Хлопоты и нетерпение, как бы поскорее вырваться из надоевшего места и побывать в
родных краях.
29 августа. Приехал мой заместитель В[алентин] В[асильеви]ч Смелов, годами двумя позже меня
кончивший [курс] в Казанском институте (439).
30 августа. В[алентин] В[асильеви]ч оказался большим формалистом и
требовал [865] выполнения [866] всей приемно-сдаточной обрядности, не считаясь с тем, что я
органически не мог минуты одной дольше оставаться в Хороле. Все-таки кое-как сдать удалось, и
около полудня мы погрузились на поезд, сдавши в багаж чуть не до десятка мест с имуществом и
коллекциями; не забыты были кролики и курицы с цыплятами. Вечером в Кременчуге делали
пересадку на Пензу.
31 августа. Утром были в Харькове. Я сам слежу за выгрузкой всего нашего багажа.
1 сентября. Едем без пересадки до Пензы.
2 сентября. Пенза. Пересадка.
3 сентября. Доехали до Самары. Здесь опять пересадка. На какой-то станции я не мог пролезть
через площадки и выпрыгнул [867] из вагона через окно. Очевидно, это падение на меня так
подействовало, что когда я через буфера влез на железную откидную [868] площадку [869] между
вагонами и было встал, чтобы так ехать, как вдруг повалился в обморок. Кто-то из находившихся на
площадке солдат успел схватить меня и спасти от падения под вагон. Обморок – исключительно
результат выпрыгивания из окна.
4 сентября. К часам 5–6 вечера мы приехали в Челябинск. Здесь пришлось долго дежурить, пока не
пришел сибирский поезд. Я очень удачно нашел место – нижнюю полку в купэ II класса, куда мы
улеглись спать всей семьей.
5 сентября. К полудню мы приехали в Екатеринбург. Я успел сходить в город, повидался с обоими
Клерами (440), причем с О[нисимом] Е[горови]чем поговорил о том, как бы вызволить меня из Хороля
и оставить, в качестве откомандированного для заведования с[ельско]-х[озяйственной] школой в
родном краю. Побыл также у Суворовых (441), удивив их своим появлением [870].
Из Екатеринбурга поезд двинулся что-то около 7–8 [часов] вечера.
6 сентября. Около 12 дня приехали в Катайск (442). Из багажа не досчитались одного места, застрявшего, очевидно, в [871] Богдановиче (443). Как-то не верилось, что мы, наконец, вступили на
родную землю. В Катайске остановились у моего брата Аркаши (444), священника.
