Мара - Руфь Уолкер

— Так о чем вы хотели поговорить со мной? — спросила Мара.

…Джейм уже не раз удивлялся ее речи. Иногда она звучала тягуче, как у южан, а порой акцент Мары очень походил на оксфордский, на выговор Джоко. «Наверное, она очень хорошо перенимает интонации других людей. Интересно, а после долгого общения со мной у нее появилось бы бостонское произношение?» — подумал Джейм…

— Ну, говорите же! Или вы думаете, что я собираюсь беседовать с вами всю ночь? — поторопила его Мара.

— Я пришел попрощаться, — сказал он спокойно. — Я возвращаюсь в Бостон. У меня появились дела.

— Ну что ж, не смею вас дольше задерживать. Вам, наверное, пора собирать чемодан? Спокойной ночи, мистер Сен-Клер, и прощайте.

Было что-то такое в ее интонации и выражении глаз, что заставило Сен-Клера пойти ва-банк:

— Я совершил ошибку, когда устроился сюда, чтобы быть рядом с тобой. Прав был один мой друг, когда отговаривал меня.

Он повернулся, чтобы уйти, но тут она внезапно накинулась на него с кулаками. Он был так поражен этим, что не стал уворачиваться от ударов. Она несколько раз больно стукнула его по подбородку, прежде чем он закрыл лицо руками.

— Ты самонадеянный негодяй! — кричала она. — Мне плевать на все, что ты делаешь! Я знала, что ты все это время притворялся! Что, очередное пари с приятелями? Да как ты осмеливаешься говорить со мной так, словно я тебя обидела? А теперь — вон отсюда, а то я позову Лобо!

Она что было сил ударила его по щеке, но он не двинулся с места. И тут она разрыдалась. Сен-Клер стоял в замешательстве, не зная, что делать. И все же он обнял ее за талию, хотя и был уверен, что за этим последует очередная оплеуха. Но Мара, всхлипывая, упала ему на грудь.

И тут первобытное, животное начало захватило обоих. Джейм откинул волосы с ее лица и приблизил губы к ее влажному рту. Это было его последнее сознательное действие. Каждая частица его тела так долго и так сильно жаждала этого момента, что страсть полностью подавила его разум…

Поцелуй делался все более глубоким, из прикосновений губ и языков он превращался в нечто более великое. Джейм перецеловал в своей жизни кучу женщин, он прекрасно знал каждый технический нюанс поцелуя, но теперь все это было будто бы и не нужно. Их поцелуй не отличался нежностью и мягкостью — это было грубое, безудержное желание, желание обладать. И лишь когда Мара застонала от боли, он отпустил ее.

Не говоря ни слова, она начала быстро раздеваться. Джейм тут же скинул одежду. И вот они стояли друг против друга обнаженные, с жадными, горящими глазами. Он успел подумать только о том, что его желание к ней настолько велико, что ему будет очень трудно сдерживать себя до того момента, когда она будет готова. Он подхватил ее на руки и обвел взглядом костюмерную в поисках кровати — точно мечущийся лосось, который возвращается к месту своего рождения.

Джейм положил ее на кровать, но сам присоединился к ней не сразу. Он склонился над ней, изучая ее глазами, ощупывая ее кончиками пальцев. Он провел указательным пальцем по ее пухлым губам, по шее, между грудей и через мягкий живот достиг наконец треугольника между ногами. Она дрожала, издавая тихие невнятные звуки; ее глаза ярко блестели.

Вскоре он лег рядом с ней, целуя ее губы, и она мгновенно открылась ему, приглашая его в жаркое царство своего тела.

Джейм подозревал, что любовь Мары должна быть чем-то совершенно особенным, хотя бы потому, что он так долго ее добивался… Но происходящее превзошло все его ожидания. Это было чистейшее природное наслаждение, предаваясь которому, они оба забыли обо всем на свете. И единственное, что он понял, когда все кончилось, — это то, что она… любит его… Она его любит!

Он спустился с небес на землю и почувствовал, как многое изменилось в этом мире. Изменился он сам. Он знал теперь, что никогда от нее не уйдет — чего бы это ни стоило ему и чего бы это ни стоило ей.

Мара тихонько рассмеялась. Наверное, она и впрямь умела читать чужие мысли.

— Так ты сказал, что возвращаешься в Бостон? — прошептала она ему на ухо, и он засмеялся в ответ, и вновь прижал ее к себе, и осыпал ее тело поцелуями.

Во второй раз все произошло медленнее и менее безумно. Настало время внимательнее исследовать друг друга. Только теперь Джейм понял, что значит библейское «познать женщину». Да, в этой женщине было что познавать…

— И что же мы будем теперь делать? — спросила Мара, как только их дыхание вновь стало ровным, — словно напоминая Сен-Клеру о том, что помимо горячей любовницы рядом с ним еще и здравомыслящая женщина.

Он не колебался ни минуты.

— Я думаю, лучше всего нам пожениться, — проговорил он, прижимаясь лицом к ее теплой мягкой груди.

20

Прошло два года, как Мара была замужем за Джеймом, и год с тех пор, как у них родилась дочь. За это время репортеры успели задать Маре огромное количество вопросов о ее семье, и она давно уже научилась ловко уходить от ответов на некоторые из них. Но сегодняшняя интервьюерша — журналистка, писавшая статью о Маре для «Либерти мэгэзин», — оказалась особенно назойливой. Это была высокая стройная элегантная женщина с принесенными в жертву моде бровями (их заменяли две карандашные линии), в платье, едва достигавшем колен — очень модном, но не слишком подходящем, по мнению Мары, для деловой женщины.

Отвечая на вопросы журналистки, Мара делала вид, что не замечает, как глаза этой дамы скользят по гостиной, оценивая мебель в стиле модерн, фарфоровую статуэтку крылатой женщины, удивительно похожей на Мару…

— Ваша мебель восхитительна, но, честно говоря, я ожидала увидеть нечто более старинное. Говорят, дом вашего свекра напоминает музей антикварных вещей?

— Моему мужу захотелось разнообразия, — поспешила объяснить Мара.

— Так значит, он действительно из семьи бостонских Сен-Клеров?

— Да, он из Бостона, — только и ответила Мара.

— А его отец — адвокат Эрл Сен-Клер?

— Его отца зовут Эрл, это правда.

Кланки, присутствовавшая на всех интервью, наклонилась, наливая журналистке чай.

— Может быть, положить еще лимон, мисс Шорт? — спросила она как можно вежливее.

Мисс Шорт попросила сахар и, вернувшись к интервью, забыла, о чем шла речь, — к величайшей радости Мары. Она всегда старалась оградить жизнь своего Джейма от вылазок журналистов, зная, как ему все это чуждо. К несчастью, это не всегда получалось. Например, сегодня утром Джейм опять был в плохом настроении, и наверняка из-за того, что его в какой-то занюханной газетенке обозвали «золотоволосым аристократичным мужем Принцессы Мары».