Заповедь Варяга - Евгений Сухов

– Хорошо. – В трубке послышались короткие гудки.

Проигрывать всегда тяжело, а неведомому противнику обиднее вдвойне. Тем более что действовал противник необыкновенно нагло и напористо, было убито сразу три банкира, которые находились под крышей законных, что само по себе уже немалый вызов. А проигранный аукцион стал для воров в законе чем-то вроде ушата колодезной воды, опрокинутого на разгоряченную голову. Законные осознали, что, кроме них, в городе существуют еще какие-то структуры, способные крепко прижать конкурентов.

Станислав Казимирович с тоской ожидал неприятного разбирательства с партнерами, которые уже успели вложить в эту проигранную акцию очень большие деньги и, естественно, рассчитывали на скорые дивиденды. Первым к Ефимовичу заявился Джамал. Он был в черном костюме, тем самым как бы подчеркивая трагичность создавшейся ситуации.

– Послэ того, что произошло, остается толко «сплэсти лапти». Но я вор, а нэ крыса! Мнэ надо расплатица с людми. Развэ ты так нэ считаэшь, уважаэмый Станислав? – начал нелегкий разговор Джамал.

– Считаю, – выдавил из себя Ефимович.

– Когда ты мнэ вэрнеш дэнги, что я дал тэбэ?

Внешне Джамал выглядел необыкновенно мягким и учтивым. Во всем его облике проглядывало нечто такое, что мгновенно располагало к нему собеседника. Его нетрудно было представить развалившимся на тахте, в мягких тапочках, перелистывающим свежий номер вечерней газеты.

Возможно, в этом и состоял секрет его обаяния. Женщины влюблялись в него без памяти, стоило им только заглянуть в его добрые глаза; мужики безоговорочно доверяли Джамалу, стоило им переброситься с ним парой фраз. И, надо сказать, он никому не давал повода для разочарований. Где-то Ефимович даже понимал своего старинного приятеля – случись подобная ситуация с ним, он действовал бы точно таким же образом.

– Дай мне две недели, Джамал, – попросил старик.

Старый вор отрицательно покачал головой и мягко произнес:

– Я могу дать один дэн... И то потому, что ми с табой харошие друзья. И не разочаруй мэня, Станислав, – произнес вор, поднимаясь, – иначэ я буду очень расстроен.

О деталях приватизации все выяснилось очень скоро. Достаточно было привезти в лес парочку удачливых акционеров и положить их живыми в могилу, чтобы бизнесмены за радость общения с солнцем выложили все, что знали. Господин Лукьянов, несмотря на свой незаурядный ум, не учел такого фактора человеческой сущности, как нежелание подставлять свою шею за чужие интересы. Кроме того, имелся маленький нюансик – они хотели хоть как-то досадить человеку, доставившему им такие неприятности. Проследив всю цепочку посредников, воры без труда вышли на Лукьянова. Впрочем, это не было для них неожиданностью – Валерий Валентинович выпирал всюду, как гранитный монолит посреди песчаной пустыни, при этом он был таким угловато-колючим, что за версту излучал опасность.

Ворам до слез было обидно, что они не сумели разглядеть его и его возможностей раньше, воспринимая шаловливые чудачества на видеозаписи как некоторые прихоти сиятельного вельможи. Кто тогда мог предположить, что за всем этим спектаклем с аукционом стояла умелая режиссерская рука Лукьянова? Оставляли вице-губернатора на «крайний случай». И вот на тебе, вляпались! Единственное, что могло насторожить, так это внезапное его исчезновение. Лукьянов пропал с глаз за неделю до начала аукциона: никуда не звонил, нигде не объявлялся. А потом хапнул тишком кусок почти в полмиллиарда долларов и упал камнем в тину. Были основания подозревать, что это именно он заказал троих банкиров. Так что вопросов к нему у воров накопилось предостаточно.

О результатах торга во всех подробностях следовало отписать Варягу, и надо признать, что эта новость вряд ли порадует смотрящего. Теперь Лукьянова пасли крепко: во всех местах, где он обычно появлялся, были выставлены дозоры. Пехота Аркаши Тарханова усердно, как раньше солдаты у Мавзолея, передавала вахту друг другу. Искали его и у любовниц, но, как выяснилось, их было такое огромное количество, что для помощи пришлось бы мобилизовать всю питерскую шпану. Ничего, рано или поздно найдется...

Домой Ангел возвращался усталым и, едва перевалившись за порог, валился спать. В эти дни Зинаида выглядела необыкновенно покладистой и старалась не замечать его раздражения. А он вдруг сделал для себя неожиданное открытие – бывшая шалава была хороша в роли домашней хозяйки. Ангел осознал, что с Зиной можно было бы прожить добрый десяток лет, а то и больше, без боязни, что когда-нибудь утром откроешь глаза и поймешь, что тебя более ничего не связывает с этой женщиной.

Ангел открыл дверь своим ключом. В прихожей, набросив цветастый шелковый халат, его встречала счастливая Зина.

– Послушай меня, девочка, я не хочу выворачивать тебе руки, хлестать тебя по щекам, отдавать твои классные ножки на потеху хороводу... Мне это не нужно, и думаю, что ты по достоинству оценишь мое великодушие. – Ангел прикрыл за собой дверь. Его распирал странный коктейль из ненависти и любви к этой женщине. – Мне нужна голая правда. Ты знаешь привычки Лукьянова, как никто лучше. Где он сейчас может быть?

– Володя, мы же с тобой уже говорили. Я не имею об этом ни малейшего понятия! Он всегда находил меня сам! – недоуменно вскинула брови Зинаида.

Ангел нахмурился:

– Странно ты рассуждаешь, детка. Неужели он наведывался к тебе домой и говорил, что скучает по тебе?

– Вовсе нет. Он присылал за мной своих людей. Иногда звонил... Господи! Почему я тебе все это должна объяснять? Или ты считаешь меня обыкновенной подстилкой, которую можно не только трахать, но еще и задавать всякие дурацкие вопросы?! Так вот, я не желаю! Если я тебе не нужна, так выстави меня за дверь! Я не обижусь, такова наша бабья доля. Как-нибудь проживу, мир не без добрых... мужиков! Может, кто-нибудь и приютит! – Зина развернулась и решительно направилась по коридору.

– Не ломай комедию! – грозно рявкнул Ангел.

– Я не могу жить с мужчиной, который спит со мной и при этом называет меня шлюхой! Ищи себе девочку-паиньку, которая даже не знает, что у нее находится между ног! А я не такая! Слышишь, ты, не такая! Я люблю мужиков и привыкла к тому, чтобы они меня тоже любили!

В спальне раздавалось хлопанье дверей шкафа – Зина торопливо складывала свою одежду. Похоже, что она собиралась уходить всерьез. Когда Ангел вошел в комнату, то увидел ее среди вороха разбросанных платьев. В распахнутую сумку она кидала все, что попадалось под руки, – блузки, кофточки, чулки... Сейчас Зинаида выглядела настоящей фурией. Ангел вошел в комнату, поднял сумку и молча вытряхнул из ее нутра собранную одежду.

– Что ты делаешь?! – завопила женщина.

– Никуда ты не пойдешь, – спокойно отреагировал Ангел. – Ты нужна мне, девочка, так, как никто и никогда не был нужен. Не для того я искал тебя всю жизнь, чтобы вот так бездарно расстаться. Слезы? Я был не прав. Забудь!

Сильная рука Ангела уверенно обвила девичью талию и осторожно, будто бы опасаясь отказа, ласково притянула к себе. Зинаида не возражала, тела их нежно соприкоснулись, и электрический разряд, пробивая грубые одежды, разжег в них желание.

– Погоди... – отстранила девушка нетерпеливые мужские руки.

Но Ангел, не обращая внимания на ее сдержанное сопротивление, полез под халат.

– Хорошо, хорошо... – просипел Ангел, улыбаясь.

Под его пальцами затрепетало сильное девичье тело, истосковавшееся по мужской ласке. А когда в сторону был отброшен последний предмет, разделяющий любовников – полупрозрачные трусики, – он бережно положил женщину поверх груды разбросанного белья и посоветовал:

– А теперь расслабься...

Через час Ангел поднялся и начал одеваться.

– Ты даже не полежишь со мной? – несмело возмутилась Зинаида.

Ангел мягко улыбнулся:

– Я ведь пришел с тобой попрощаться. Сегодня уезжаю в Москву.

– А когда приедешь? – с тоской в голосе спросила Зина.

– Если все будет хорошо, то дня через два. Скоро должен заехать Касьян.

Для Зинаиды он со вчерашнего вечера находился в Москве. Спектакль был разыгран строго по системе Станиславского. Ангел выразил печаль по поводу расставания с любимой женщиной, и, чтобы рассеять последние сомнения в ее умной головушке, принялся укладывать свои вещички в любимый кейс. Она предприняла слабенькую попытку напроситься к нему в попутчики, но вор объяснил ей, что в Москве его ожидает очень серьезный разговор и у него не будет ни одной свободной минуты. Зина обиженно надула губы и фыркнула:

– Такое впечатление, что я тебе только мешаю.

В двенадцать часов ночи, как и было спланировано заранее, к Ангелу явился Касьян и, поигрывая ключами от машины, мягко напомнил:

– Дорога длинная. Надо бы выезжать.

Все должно было выглядеть естественно и обычно. Ангел не раз удивлялся способности Зинаиды подмечать в его поведении малейшую фальшь. А потому, как это было заведено всегда, смиренно посидел на дорожку с полминуты, хлопнул ладонями по коленям и решительно произнес: