Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена Владимировна

— Организованная засада, — теперь Нэйш проверял состояние безупречных манжет, — На самом деле — случайность, но довольно досадная. У всех свои слабые точки, Лайл.

Не могли же они действительно просто навести ему арбалет в затылок. Дар Неуязвимости должен бы предохранять от всего… или всё-таки — не от всего?

— Я так понимаю — у них слабых точек оказалось побольше, — спокойствие на физиономии давалось с трудом. — Правда, я малость поспособствовал. Что ножик, пригодился?

Нэйш полез во внутренний карман и извлёк моего воровского дружка. Повертел в пальцах — отражённое от блестящего лезвия солнце ярко сверкнуло в глаза.

— Действительно, со связанными руками всё было бы сложнее… и медленнее. К слову, отличная балансировка.

По сценарию надо было бы поглядеть сейчас устранителю в лицо с непоправимой честностью — ничего же не случилось! Вот только он стоял слишком уж близко. А сталь моего ножа на его ладони, посвёркивала, завораживала. Так что обращался я к ней.

— Да, неплохая. И да — можешь не благодарить за помощь.

— В самом деле, ты же, кажется, помог. И прежде любил помогать, да, Лайл? Прекрасно вписывался в команду. Казался таким полезным, без тебя просто никуда…

Я не был дураком, потому перетерпел ещё одно искушение — выбросить руку с ножом вперёд. Когда услышал этот тон — обволакивающе-теплый, будто солнце, которое едко ухмыляется в небесах.

Каждую секунду готово сжечь тебя до головешек.

— Намекаешь, что в этот раз я как-то не вписываюсь? А я-то уж думал, мы сработались.

На плечо легла рука. Я поднял глаза — и увидел сперва доброжелательный оскал улыбки, а потом глаза палача.

— Мы отлично сработались, Лайл, — шепнул мягкий голос. — Ну, разве что одна маленькая деталь.

Солнечный полдень выцвел, зной свернулся в серые стены с водными потёками, на зубах заскрипела морская соль. Небо дохнуло холодом камеры.

Осталась только рука на плече. И многообещающая улыбочка, и голос:

— Ты же расскажешь мне всё, что я хочу знать?

Конечно, конечно, господин допросчик, я расскажу всё, — резануло из прошлого. И не солгу — вам не солгу никогда, только…

Боль пришла вдруг.

Мы с грызуном её ждали — давно, с того самого момента, как два месяца назад я услышал голос из прошлого, увидел бабочку и иглу в ней. Ждал, готовился, настраивался…

Не успел, а она пришла, ударила от шеи, парализовав плечо и руку с Печатью, сведя мышцы, растеклась огнём по груди. Нэйш не стал меня держать, и я, зашипев, привалился к валуну, вцепился ногтями левой руки в камень, будто пытаясь то ли остановить, то ли заслониться…

Мягкие шаги по траве — вокруг, вокруг, вокруг. Взвешенный голос.

— Значит, Гильдия, Лайл? Не ожидал, что ты работаешь с крупными организациями — думал, тебе по вкусу вольные хлеба. Я и сам одно время выполнял задания «чисторучек» — правда, как сторонний наёмник. Знаешь, из тех, к которым обращаются в специфических ситуациях, по необходимости. Но я кое-что слышал об их системе рангов и должностей… какая бы могла быть у тебя, а? Дай догадаюсь. «Крыса». Верно?

Верно, верно — мерзкий помойный грызун, попавший в ловушку. Видите, как извивается от боли? Что-то даже, вроде бы, визжит — наподобие: «Хватит, хватит, не надо больше, прекрати, я скажу…»

Но шаги не стихают — кружат и кружат. Мягкие, хищные. Замыкают в кольцо, в безвыходную ловушку. Рвущая боль и шелест голоса — едины.

— Да, конечно. «Крыса». Припоминаю, что это было твоим занятием и до Рифов. Завоевать доверие. Влезть внутрь. Кто заподозрит такого полезного, такого необходимого… А какой ранг? Наверняка высокий, ты ведь такой старательный. И что же делает «крыса» такого высокого ранга в питомнике Лортена? Кому-то понадобился Лортен? Питомник? Арделл? Слушаю, Лайл. Давай. В чём было задание?

— Я… не… не знаю…

Голос дрожит, срывается в хрип, потом в визг. Потом — в мольбы. Но допросчик только цокает языком. Отлично лжёшь, Лайл. Не растерял мастерства. Ты, кстати, знаешь, что врать нехорошо?

Вторая волна боли приходит за первой — от затылка и вниз по позвоночнику, острая, жгучая, так что остаётся только корчиться и скулить. И ждать, что он остановится — должен же он остановиться, он же всегда останавливался, чтобы дать мне ответить…

Но шаги всё плывут — размеренные, плавные. В голосе допросчика — разочарование, а его нельзя, нельзя, нельзя разочаровывать, и спина изгибается сама собой — подставить хребет в знак покорности…

— Ты же понимаешь, Лайл, как легко мне вернуться с этого задания одному? Трагические случайности на охоте… особенно если тварь опасна, вроде гидры или беспамятников… Давай же, мне любопытно. Что за заказ?

— Они мне правда… ничего не…

Бо-оженьки, почему я так и не научился от этого отвлекаться, почему не выпил обезболивающее сразу, почему…

Кажется, я слегка растворился — в зное, крысином визге, в попытках кричать, в мольбах.

В воде Рифов — прибрежной, солёной, хлынувшей в горло.

Подумал ещё — махнуть хвостом, уплыть в глубину. И тут понял, что вода пресная, просто смешивается с кровью во рту.

Наверное, язык прикусил, когда отключился. И затылком ударился о валун — вон, раскалывается…

На удивление — раскалывается затылок, а не валун.

— Пей, Лайл, — полный неизмеримой заботы голос из блаженной темноты. — Раньше ты выдерживал дольше.

Темнота перестала быть блаженной. Я глотнул ещё, и фляжку от губ убрали, зато в лицо брызнули водой.

— Старею, наверное, — прохрипел, приоткрыл глаза.

Я полусидел на траве, опираясь на валун. Боль схлынула, оставила дрожь да тягучее, ноющее ощущение. Будто послевкусие от старого, знакомого кошмара.

Нэйш закручивал колпачок фляжки — прямо-таки жрица Целительницы, только знака Милосердной Длани не хватает. Ну, и ещё кое-чего.

Милосердия, например.

— Вижу, тебе лучше. Продолжим?

— Не надо. И так всё скажу. Хочешь — можешь взять у вашей нойя эликсиров правды, проверить. Я… не солгу.

Потому что крыса поднялась изнутри, оттолкнула в сторону, и грызун теперь главный, и главное — выжить, только выжить и избежать боли, а всё прочее неважно, и это он шепчет моими губами:

— Они направили меня втёмную, не обозначая задания. Сказали внедриться и ждать. Они сами сообщат — когда действовать. Им нужен срыв какого-то дела, какого-то… одного дела, но какого — они не уточняли. Думаю либо не знают сами, либо заказчик чего-то ждёт…

— Интересно.

По крайней мере, он не начинал опять играть со мной в Рифы. И камень холодил спину, а солнце грело сверху. И я мог шептать:

— Сволочи, дали мне контракт с залогом, под залог бляхи… под залог жизни. Я не могу не выполнить, не могу отказаться. И при этом даже не знаю, что им нужно. А тут ещё ты, черти водные… Ты, чертовы зверушки, да еще эти придурки… Всегда считал себя невезучим, но тут мне, кажется, не свезло просто удивительно.

Крыса внутри подрагивала, нашёптывала — тут задрожи голосом, тут вставь истерический смешок, а тут сорвись в полурыдание. Так, Гроски, так, ещё жальче, ещё ничтожнее. Ты — не опасность. Пусть себе смотрит с презрением, пусть не желает замараться, главное — выжить и избежать боли.

— Ты навёл их на меня.

— Нет.

Он шагнул вперед со слегка разочарованным видом, так что я подскочил и вжался спиной в камень.

— Нет, погоди! Я только обозначил насчет тебя, сказал, что ты… можешь помешать, я понятия не имел — какие выводы они сделают. Нэйш, ты серьёзно думаешь, что, если бы их наводил я — я не упомянул бы твои умения? Боженьки, я же видел тебя в работе, я бы попросил… не знаю, чтобы они с десяток нормальных «уборщиков» выслали. И главное… ты что, думаешь, я бы просил взять тебя живым? Надеюсь, что ты не считаешь меня полным идиотом.

Сверху хмыкнули, так что я рискнул — приоткрыл один глаз. Нэйш рассматривал меня, наклонив голову. Будто прикидывал — стоит ли возиться с данным экземпляром, или можно уже вешать на стеночку.