Хроники инспектора Ротанова - Евгений Гуляковский

Ему пришлось удовлетвориться этим ответом. Ничего не добившись от возницы и испытывая все возрастающую тревогу, Ротанов обратил все свое внимание на дорогу, словно хотел, на всякий случай, запечатлеть в памяти все приметные ориентиры для возможного отступления.

Прежде всего, поражал близкий горизонт этого мира. Ротанов словно находился в центре километрового кокона пространства, который двигался вместе с повозкой. На границах этого кокона пространство смазывалось, становилось нерезким, словно превращалось в мираж. И только ближайшая перспектива казалась устойчивой и неподвижной. Внешние приметы этого мира мало отличались от земных. Та же трава, обычная жирная грязь на обочине, какие-то огороды вдали, почти на самой границе видимого пространства. Вначале это удивило Ротанова, поскольку он ожидал увидеть что-то, похожее на пустыню Аромы, или уж нечто совершенно иное, не имеющее ничего общего со знакомыми пейзажами. Но его словно перенесли в сельскую земную местность, где за столетия мало что менялось. Разве что лошади на Земле давно исчезли.

Обдумав еще раз незавидное положение, в котором теперь очутился, Ротанов снова попытался наладить отношения со своим конвоиром, зайдя с другого конца.

— Поесть бы не мешало! Или у вас не положено кормить пленных? Кстати, я для тебя кто, арестованный?

— Ты — доставляемый к стражу. Нет у тебя пока ни статуса, ни положения в нашем мире. И еды тебе не положено. Может, она тебе еще и не понадобится, эта еда.

— Почему это не понадобится?

Женщина повернулась к нему и внимательно осмотрела, словно увидела впервые.

— Немолодой уже, семью, однако, оставил и туда же, рай искать отправился! Умник. Вот отрубят тебе голову, будешь знать, как по чужим мирам шастать. Тогда и жратва тебе не понадобится, чего ж ее зря переводить!

— А ну останови повозку! Останови, тебе говорят! — Неожиданный всплеск гнева заставил Рота-нова сорваться с места, забыв о своих ограниченных возможностях, за что он и был тут же наказан, безжалостно отброшенный назад весьма чувствительным ударом.

— Ну вот — всегда так! Я же говорила! Сиди уж, недолго осталось. Скоро тобой займутся.

Через полчаса однообразной дороги телега, сопровождаемая не утихающим заунывным скрипом несмазанных колесных осей, подъехала к массивным воротам, прорезанным в нижнем цоколе каменной башни.

Ротанова слегка удивило отсутствие стражи у ворот и людей на стенах. Все происходило словно в каком-то нереальном, замедленном сне — телега оказалась у ворот, ворота открылись, и они очутились внутри башни.

Причем возница не потрудилась оставить лошадь снаружи, и они въехали, вместе с телегой, в круглую комнату цокольного этажа, освещенную узкими оконцами, прорезанными на большой высоте, и дополнительным желтым светом чадящих факелов, воткнутых в специальные держатели по всему периметру стены.

Картина, открывшаяся в глубине этой комнаты, показалась Ротанову какой-то пародией на далекое прошлое его собственной земной родины. Неприятное впечатление производила эта картина, вызывая нездоровые, почти болезненные ассоциации.

На возвышении, возле дальней стены, стоял роскошный, украшенный инкрустациями трон, на котором валялся ворох яркой цветной одежды. На него вначале Ротанов не обратил ни малейшего внимания, поскольку все его внимание было поглощено устрашающего вида палачом, стоящим по правую руку (или, может быть, ручку?) от трона. В руках у палача имелся тяжеленный, измазанный чем-то красным топор, а у ног стояла большая плетеная корзина, вероятно, для того, чтобы собирать отрубленные головы. Ну в самом деле, не пропадать же добру!

По левую руку виднелась дверь, возможно, та самая, в которую пропускали тех немногих счастливцев, которым удалось правильно ответить на вопрос стража. Неясным оставалось лишь то, где скрывается сам страж, но тут ворох цветной одежды на троне шевельнулся, развеяв сомнения Ротанова о месте его пребывания. Поскольку оный страж, как ему и полагалось, восседал на троне, а в том, что Ротанов первоначально принял его за груду тряпья, не было ничего удивительного, так как страж оказался карликом полуметрового роста, одетым в мешковатый, не по фигуре сшитый алый кафтан. Огромный шутовской колпак стража был лихо заломлен набок.

Чье-то больное воображение создало всю эту фантасмагорическую картину, возможно, с определенной целью: сбить с толку, ошарашить, показать доставленному для вопроса пришельцу всю его ничтожность и копеечную стоимость его жизни в том новом мире, в который он так стремился. Но в Ротанове все старания невидимых режиссеров вызвали лишь приступ совершенно неуместного в данных обстоятельствах гнева.

В зале стояла странная, неестественная для наполненного людьми помещения тишина. В том, что здесь, кроме него самого, возницы, палача и карлика, имеется еще и множество зрителей, инспектор понял не сразу, поскольку они стояли плотной молчаливой толпой на высокой галерке за его спиной, полукольцом охватывавшей зал.

Ожидание затягивалось, никто не произносил ни слова и не делал ни малейшей попытки как-то завершить начавшееся действо. Повозка стояла неподвижно, лошадь понуро опустила голову и, тихонько фыркая, покачивала головой, словно отделяя себя от всего этого зала и от происходящего в нем некой невидимой чертой.

— Эй ты, чучело на троне, долго я еще буду ждать, пока ваше фиглярство обратит на меня свое высочайшее внимание?! — Голос Ротанова прозвучал в напряженной тишине зала оглушительно громко, словно выстрел, и возможно, поэтому смысл фразы не сразу дошел до сидящего на троне карлика. А когда, наконец, карлик отреагировал на оскорбление, то его реакция резко отличалась от того, что ожидал Ротанов.

— Это кто же такой нетерпеливый к нам нынче пожаловал? Кому так не терпится сложить свою голову в корзину моего палача? — В голосе не было ни возмущения, ни гнева — только странная равнодушная усталость, словно эта тряпичная кукла на троне погубила сегодня уже невесть сколько голов и устала от этого нудного, однообразного занятия.

— Как тебя зовут, человече? — продолжил карлик свои вопросы.

— Тебе нужно звание, должность или будет достаточно имени? — Ротанов не изменил тона, отвечая все так же резко, словно нарочно напрашивался на неприятности, и объяснялось это тем, что окружавший его бутафорский зал, со всеми его атрибутами, не вызывал в нем страха — только раздражение и нетерпеливое желание покончить с затянувшейся комедией.

— Да отвечай, как хочешь. Можешь и совсем не отвечать, мне без разницы. Подведите-ка этого строптивца поближе, чтобы я мог его рассмотреть как следует.

В строении фраз, в их интонациях чудилось Ро-танову что-то хорошо знакомое, слышанное уже не раз. Но, прежде чем Ротанов успел понять, что происходит, та же неведомая сила, которая недавно заставила его оставаться внутри повозки, теперь легко приподняла его в воздух и перенесла через весь зал, на некотором расстоянии от пола, так что он должен был бы почувствовать себя напроказившим ребенком, наказанным родителями.

Опустив Ротанова перед самым троном, она исчезла. Инспектор заранее напряг мышцы ног, собираясь воспротивиться возможной попытке поставить его на колени перед дурацким карликом. Но никто и не думал этого делать, так что его усилие пропало даром.

ГЛАВА 37

Ротанов не понимал, кому и для чего понадобилась вся эта комедия, но чувствовал, что она имеет прямое отношение к гибели землян на Ароме.

Интуитивно понимал, что ответ где-то совсем близко. И встретивший его за порогом врат откровенный гротеск, похожий на намеренную насмешку над человеческой психикой, лишь подтвердил эти подозрения. За всем этим, теперь уже вполне отчетливо, проглядывала некая закономерность. А чтобы разгадать до конца загадку райских врат — требовалось теперь совсем немного.

Правильно ответить на вопрос стража и войти в заветную для многих дверь, за которой исполняются все желания. Причем Ротанов не верил в исполнение желаний и хотел это сделать лишь для того, чтобы подтвердить свою догадку.

— Ну что же, приступим! — произнес карлик хриплым голосом, но не без некоторой торжественности. — Мое время дорого, а следующий кандидат уже на подходе. Для начала несколько общих вопросов, не имеющих прямого отношения к решению вашей судьбы. Это, так сказать, ознакомительная программа. Для вынесения справедливого решения я обязан выяснить все о вашем нынешнем состоянии, и, хотя мне известно о вас, господин Ротанов, гораздо больше, чем вы можете себе вообразить, несколько лишних вопросов не помешают.

— Я обязан отвечать? — спросил Ротанов, на всякий случай проверяя степень свободы своих движений. Ему дозволялось беспрепятственно двигать руками и даже переступать с ноги на ногу. Но преодолеть невидимую силовую границу, отделявшую его от стража, не было ни малейшей возможности. И никакого оружия у него не осталось, если не считать ножа, с которым он никогда не расставался. Впервые он пожалел, что не послушался совета Зарудного и не взял с собой хотя бы игольник, а еще лучше — однозарядный лучевой пистолет, которого, впрочем, у них не было.