Наследница Магдалины - Элизабет Чедвик

ГЛАВА 30

Фуа, август 1217 г.

В просторном, предназначенном для пышных приемов зале замка любимца покойного короля Педро ярко горели свечи. На закате сюда на военный совет прибыл весь цвет рыцарства Арагона и Арьежа. От обилия блеска дорогих парадных доспехов и переливавшихся всеми оттенками радуги шелковых плащей, расшитых броскими родовыми гербами, рябило в глазах.

Сидевший напротив Рауля двадцатилетний красавец Рай, не преминувший в очередной раз принарядиться в модный бархатный камзол, бурно жестикулируя, явно пытался поведать Монвалану о чем-то очень интересном. Но из-за стоявшего под гулкими сводами непрерывного рокота возбужденных голосов почти ничего нельзя было разобрать.

Громко стукнув тяжелым серебряным кубком о массивный из мореного дуба стол, граф призвал присутствующих к вниманию.

От рослой крепко сбитой фигуры Фуа, облаченной в легчайшие ломбардские латы, как никогда веяло силой и уверенностью.

— Потише, господа! — рыкнул он, утирая платком пот с раскрасневшегося лица. — Вы прибыли сюда не для того, чтобы поделиться друг с дружкой последними сплетнями. К вам хочет обратится старинный друг моего дома, а ныне мой гость, единственно подлинный властитель Тулузы, Раймон. Иных самозваных виконтов и графов, целуй они папе крест хоть до скончания века, я не знаю и знать не хочу! — проревел Фуа, явно имея в виду Симона де Монфора.

Командиры отрядов южан приветствовали его слова одобрительными возгласами.

Тряхнув пепельными кудрями, Раймон поднялся с резного кресла. Контрастируя с громоподобным баритоном друга, речь его более всего напоминала журчание холодного горного ручья.

— Час пробил, доблестные рыцари, — промолвил он, пригубив из украшенной гранеными рубинами чаши. — Пришла пора позабыть о прежних распрях и расколе в наших рядах. Только в единстве наша сила, а поодиночке нас непременно всех перебьют. Постигшая меня участь может стать участью каждого из вас. Северяне сражаются отнюдь не за веру. Они завидуют нашему богатству и жаждут наших земель. Так преподадим же врагу достойный урок. Хватит показывать спину солдатам де Монфора! Расплата близка!

Сын короля Педро, юный Хуан, приподнялся с места, упираясь руками в стол.

— Рыцари Арагона к вашим услугам, сударь. Только скажите, когда и где, и мы нанесем смертельный удар бешеному зверю. Монфор заплатит кровью за смерть моего отца.

— Для того я и собрал вас здесь, — вмешался Фуа, — У Раймона Тулузского есть для вас хорошие новости.

Благородный Раймон сообщил Совету о том, что де Монфор отбыл из Тулузы, оставив в городе небольшой гарнизон под командованием своего сына Ги. Судя по всему новоиспеченный виконт почивал на лаврах своих побед, не ожидая сколь-либо существенного сопротивления. Об обстановке в городе рассказал военный советник графа Тулузского Рауль де Монвалан. Небесно-голубыми, как крыло сойки, глазами он обвел лица сидевших за столом командиров.

— Верные мне люди докладывают, — начал он, не забыв поклониться своему сюзерену, — горожане не в силах более терпеть притеснения захватчиков. Поставленный де Монфором епископ Фульке совместно с фанатиком Домиником Гузманом своими пламенными призывами провоцируют погромы в катарских кварталах, а пьяная солдатня не разбирает, кто еретик, а кто добрый католик. Наместник Симона, Ги, обложил наших подданных непосильными податями. Доведенные до последней степени отчаянья, они решились на восстание и просят нас протянуть им руку помощи. Точнее, не просят, а умоляют. В условленный день и час тулузцы, перебив оставленную де Монфором стражу, откроют нам главные городские ворота. Было бы глупо не воспользоваться такой возможностью ради того, чтобы вернуть то, что принадлежит нам по праву. Второй такой возможности у нас вполне может и не быть, — закончил он свою речь, жадно припадая к кубку с крепким гасконским.

— Я предлагаю следующее, — подытожил, сверкнув глазами Раймон. — В установленное время, под покровом ночи, мы со всех сторон окружим город. Арагонская конница хлынет в открытые ворота. За ней последуют мои отряды и рыцари Фуа. А дальше — как рассудит Бог. Хоть численный перевес и на нашей стороне, противника недооценивать нельзя. Я знаю, что многие из вас считают меня трусом, — перевел он испытующий взгляд на сидевшего от него по правую руку графа Фуа, — но показное геройство не всегда приводит к победе. Помните о печальной судьбе короля Педро, — сказав это, он подставил кубок прислуживавшему за столом оруженосцу. — О точном времени похода на Тулузу будет объявлено непосредственно перед ним. Неожиданность — вот залог успеха. Мы застанем врага врасплох. С нами Бог, но мы защищаем свою землю!

«Какой именно Бог?» — подумал про себя Рауль, многозначительно переглянувшись с Раем.

— Надеюсь, Фульке и Доминик еще не успели отправить на костер всех тулузских шлюх, — как всегда не к месту заметил жизнелюб Фуа, и громкий смех понимавших южный диалект арагонцев на мгновение заглушил лязг доспехов покидавших Совет рыцарей.

Рауль уже знал, что не успеет еще догореть до середины новая свеча, как будет объявлен общий сбор, а потому решил не прощаться с Гильомом, предоставленным заботам замковой челяди.

Тусклый свет луны серебрил поросшую пыльной травой равнину, над которой вздымались белые стены Тулузы. По окружавшим город полям бесшумно растекались сотни конных рыцарей, копыта и сбруя их лошадей были плотно обмотаны холстиной. Прикрывая плащами металлические панцири, они старались по возможности лишний раз не бряцать оружием. В низинах затаилась пехота. Все с нетерпением ожидали условного знака.

— Смотрите, — прошептал Рауль, придерживая добытого под Мюре коня, которого по старой привычке продолжал звать Фовелем. На прясле стены в непосредственной близости от проездной башни главных городских ворот запылал зажженный кем-то факел.

Ночное безмолвие прервали истошные крики и отдаленный стук мечей. Над просторной равниной поплыл до боли грустный жалобный звон одинокого колокола.

Мир и Жиль, взяв копья наперевес, поспешили поднять щиты.

— За Монвалан! — махнул рукою Рауль, и его отряд поскакал туда, где, ощетинившись пиками, уже строилась в боевой порядок арагонская конница.

Когда они приблизились к крепости, главные ворота уже были распахнуты, а их проем устилали трупы перебитой стражи де Монфора. На забрызганных кровью плащах в предрассветной мгле отчетливо чернели нашитые кресты.

Рауль надел шлем и, пришпорив коня, ринулся в узкий проезд, выходивший на главную городскую улицу. Мир и Жиль еле поспевали за ним. Похоже, противник был совершенно не готов к подобному развитию событий. На пути монваланского отряда то и дело попадались охваченные паникой полураздетые сонные крестоносцы, падавшие под ударами безжалостных мечей и копий. Восставшие горожане били северян всем, что попадалось под руку. В ход шли дубины, колья, ухваты, косы и плотницкие топоры. Тяжелые цепы довершали кровавый обмолот. Во время взятия Тулузы Раулю так и не представилась возможность воспользоваться своим новым испанским клинком. Надменный де Монфор оставил столь малочисленный гарнизон, что первой волне вошедших в город арагонцев удалось перебить его буквально в мгновение ока. Тулузцы тоже не остались в долгу. Они выволакивали из домов не успевших нацепить мечи оккупантов, рубили ноги лошадям христовых воинов.