Русь, откуда ты? - Сергей Лесной

В связи с пятой проблемой поднимается в более актуальной форме и шестая: какова была вера древних руссов? Во «Влесовой книге» имеется много материала, заставляющего пересмотреть наши взгляды на религию предков.

Впрочем, и в этой области трудно ожидать от советских ученых особого рвения — ведь дело касается религии. Они по обязанности должны относиться к этой области пренебрежительно, а то, что древняя оригинальная религия отражает душу и суть народа — это уже выше их понимания.

Выясняется, однако, что религия древних восточных руссов отличалась своей глубиной и своеобразием, силы природы были для них боги, но боги мало персонифицированные, это были скорее только символы. Древние восточные руссы не создавали кумиров и не мазали им губы пищей, в расчете, что этим они оказывают богам почет, кормят их. Руссы были бесконечно далеки от такого примитивизма.

У древних руссов было разработанное представление о Вселенной, жизни и принципах, управляющих ими. Их было три — Явь, Навь и Правь. Они уже возвысились до философского понимания вещей и, что замечательно, ушли вперед по пути гуманности по сравнению с западными руссами и славянами вообще. Все это и многое другое уходит из внимания советских историков. История в своем содержании обеднена ими до чрезвычайности.

Подводя итоги всему вышесказанному, мы можем констатировать, что история Древней Руси в руках советских историков — скудное, заброшенное поле. И что это будет продолжаться до тех пор, пока они не поймут, что единственным путем истинной науки является полный и безоговорочный ревизионизм. «Культ личности» должен быть изгнан из истории и ее понимания, марксистские кумиры разбиты, давление политиков — вредителей науки устранено. Истина едина и обязательна для всех. Кто не видит жалкого состояния современной советской исторической науки — тот слеп.

Глава 21. История борьбы антинорманизма с норманизмом

История борьбы норманизма и антинорманизма заслуживает специального исследования. К сожалению, нет ни книги, ни даже обстоятельного очерка, посвященного этому предмету. И этот наш краткий обзор — попытка сообщить лишь основные вехи борьбы и вскрыть причины столь долгого спора, ибо без этих разъяснений читатель будет в недоумении: почему этот спор длился так долго, неужели нельзя было выяснить столь простую истину более своевременно?

Мы не знаем точно, когда зародилась норманская теория. Известно лишь, что уже к первой половине XVI в. она существовала. Интересно отметить, что первым антинорманистом был иностранец Герберштейн, который, ознакомившись с содержанием норманской теории, высказал (1549) мысль, что это было не так, что руссы пригласили к себе не германцев, а западных славян. Его здравый смысл не мог примириться с доводами сторонников норманизма. Были и другие иностранцы, высказывавшиеся против норманистов. Но русских антинорманистов не было, ибо до Петра I русская наука не существовала.

В сущности, настоящий научный спор начался с Ломоносова, но он не решился в его пользу, так как на это были веские причины. Долгое триумфальное шествие норманизма объясняется в первую очередь официальной силой, опиравшейся на науку и власть, и слабостью антинорманизма, поддерживаемого лишь отдельными лицами и представлявшего собой разношерстную смесь разных теорий.

Русская традиция уже к XVI в. утратила понятие о существовании в прошлом Западной Руси, раздавленной окончательно на острове Рюгене в 1168 г.; связь ее с Восточной Русью была всеми утрачена, исторические следы ее были утеряны. Поэтому, когда с Петра I в Россию были приглашены ученые немцы, чтобы создать русскую науку, последние уже столкнулись с норманской теорией, исповедываемой самими русскими.

Приступив к изучению начала русской истории, немцы — академики и профессора, естественно, поддержали своим высоким авторитетом теорию, которая, кстати, и льстила их национальному чувству. Создался известный канон, против которого мог выступать разве только либо невежда, либо заядлый русский шовинист.

Таким образом, норманизм получил высокую апробацию Академии наук. Нужно заметить, однако, что были и иностранцы (Эверс, например), не считавшие норманскую теорию удовлетворительной. Но работа того же Эверса была напечатана по-немецки и для широких кругов была потеряна.

Было еще одно важное обстоятельство, покровительствовавшее норманизму — поддержка государственной власти. При засильи Минихов, Биронов и т. д. выступать против норманизма было и политически опасно. Можно было очень легко попасть в Сибирь, а то быть наказанным и похуже.

Вся работа историков состояла в изыскании новых подкреплений норманизма. Поскольку на западе славянской Руси не оказалось и о ней забыли, а Нестор говорит о варягах Руси, изобрели никогда не существовавшую германскую Русь, т. е. пустились во всякие филологические спекуляции, являющиеся несмываемым пятном позора как для филологов, так и истории.

Лавина норманизма все нарастала, подавляя инакомыслие, силы же антинорманизма были ничтожно малы и представлены были главным образом лицами, не имевшими особенного веса ни у власти, ни у общества. Вдобавок к тому же легко украшаемыми ярлыком «шовинист» из-за своего происхождения.

Первый русский историк В.Н. Татищев занял неясную позицию, одновременно принимая славянское западное происхождение Рюрика и настаивая на том, что «варяги» были главным образом финны из-за Ладожского озера. Карамзин же, увы, был уже не колеблющимся, вполне определенным норманистом. Самые крупные первые исторические труды, таким образом, продолжали распространять в русском просвещенном обществе только идеи норманизма.

Антинорманисты были гораздо слабее и количественно, и качественно. Если бы они были идейно сплочены, то норманизм был бы опрокинут очень скоро, ибо он держался на глиняных ногах.

Критика норманизма была порой убийственна, но норманизм держался потому, что антинорманисты предлагали еще менее вероятные теории: что руссы были гуннами, готами, кельтами, пруссами и т. д. В последнее время одна «вещая» дама даже вывела руссов из… Египта!

Разумеется, при таком положении дел общество, даже сознавая все недостатки норманизма, не могло стать на сторону совсем уж нелепых теорий. Антинорманистов, придерживавшихся взгляда, что Рюрик был из западных славян, было очень немного и они располагали очень слабым оружием «за».

«Против» норманизма они были сокрушающее сильны, но славянство Рюрика поддерживалось не столько фактически, сколько «мнением», чего разумеется недостаточно.

Было еще одно обстоятельство, заставлявшее русское общество настороженно относиться к славянской теории происхождения Руси. Существовало так называемое движение «славянофилов», течение политическое. Не все могли согласиться, что руссы идут и должны идти своей собственной, едва ли не изолированной дорогой, что европеизация вредна и т. д.

Словом, к славянской теории происхождения Руси была пристегнута политическая теория, которая многими просвещенными людьми не могла быть принята, от этой теории пахло ретроградством, рабством и невежеством, хотя она и обладала некоторыми положительными чертами, например, подчеркивала необходимость здорового патриотизма, учета русских условий и т. д.

Обстоятельства сложились так, что, несмотря на наличие антинорманистов, не появилось ни одной серьезной концепции истории Руси на славянской основе. Дело доходило до того, что один и тот же ученый, например, Иловайский, сидел одновременно в двух противоположных лагерях: как официальный историк он выпускал учебники с норманистским содержанием, а как свободный ученый апеллировал к общественному мнению в разных журналах и бесконечных докладах, доказывая с пеной у рта нелепость норманской теории.

Такой разброд, естественно, не мог благоприятно отразиться на развитии славянской теории. Господствовал штамп, поддержанный властью.

Научный спор, в сущности, оставался только научным спором и до глубины сознания народных масс не дошел. Норманизму верили по привычке, ничего лучшего не было. Свободная научная мысль в университетских кругах не могла выбиться наружу, там царил своего рода политический террор, историка «славянина» при защите диссертации непременно провалили бы, проголосовавши в совете профессоров большинством голосов «не достоин», и всё…

Обе революции 1917 г. почти не изменили положения на фронте древней истории Руси: было не до истории, «не до жиру, быть бы живу». Затем последовал разгром «буржуазных» историков: одни бежали, другие были уничтожены, третьи превращены в лакеев «пролетариата».

Прошло несколько десятков лет, пока история стала выбиваться вверх из-под груд обломков, но в своем естественном развитии она была ограничена (об этом мы уже достаточно говорили). Новые советские историки пошли дорогой полунорманизма, т. е. они признали основы культуры Древней Руси чисто славянскими, но государственность конунгов — германской. Так оно и по сей день.