Презерватив для убийства - Воробьев Андрей

Алексей прервал распалившегося друга, заметив, что Женевьева «не моя», а сама по себе, что наличию завтраков следует только радоваться, а от всяких «левых» подруг можно поиметь, в лучшем случае, какую-нибудь гонорею.

— И вообще, что ты плачешься? Знаешь, как говорил Карнеги? Если не можешь изменить свою жизнь — измени отношение к ней. Кстати, по-моему, тебя вполне устраивает нынешнее существование. Так что и флаг тебе в руки. Только учти, что свидетелем на свадьбе буду я.

— Какая свадьба?! — Арчи буквально задохнулся от негодования, но Нертов, не слушая его, начал невозмутимо названивать кому-то по телефону…

В тот день Арчи удалось улизнуть от Женьки, отправив ее в Эрмитажный театр. Работавшие там приятели Нертова умудрились провести девушку на балет, несмотря на отсутствие билетов и буквально кишащий всякими консулами да дамами в тюрбанах зрительный зал.

Справедливости ради следует отметить, что сначала Женевьева наотрез отказалась идти без Николая, но Алексей убедил ее, сказав, что они обязательно встретят девушку после спектакля.

— А пока, — Нертов строго посмотрел на Женьку, — извини, нам надо решить несколько рабочих вопросов и наметить, какое задание тебе определить на завтра.

Женевьева, слегка обидевшись, пошла на балет, а Алексей с Арчи двинулись в ближайшую кафешку. Нертов почему-то был уверен, что к недавнему покушению на его друга могла быть причастна охранная фирма «главбуха» с ядовитым названием. Впрочем, Арчи был с ним согласен. Оговорив план ближайших действий, Алексей заявил, что ему надо срочно уходить. «А ты уж не обессудь, дождись свою Женечку, а то она меня, того и гляди, придушит от ревности».

Арчи молча проглотил насмешку и остался в кафе допивать пиво.

После окончания спектакля он встретил радостно выскочившую из старинного дворца на набережную девушку и пошел с ней пешком к дому. Женевьева уже вполне освоилась в Питере, поэтому не стояла, как столб, на пешеходных переходах под красными огнями светофоров, а то и дело норовила перетащить своего спутника через дорогу перед неистово сигналящими машинами. При этом она, захлебываясь, рассказывала, какой изумительный балет из Мариинки ей удалось увидеть и как какой-то навороченный мужик с золотой цепью на шее пытался неосмотрительно познакомиться с ней в буфете.

— Он мне, слащаво так: «Девушка, давайте выпьем шампанского, а после спектакля поедем ко мне домой, послушаем хорошую музыку», — щебетала Женька. — А я в ответ, спокойно так, по-французски: «Мсье, у меня уже есть одна собака, только у нее ошейник более симпатичный и псиной от нее совсем не пахнет. Поэтому в вашей конуре мне делать нечего». А он стоит, как дурак, а потом как выпалит: «Пардон, мадам, же не ма спа сиз жюр…» Наверное, единственное, что когда-то случайно услышал по-иностранному. Я, конечно, не стала спрашивать, почему он не ел шесть дней, но театрал от меня догадался отойти. И вдруг, представляешь, слышу над ухом тихую родную речь: «Извините, мадемуазель, а если бы этот господин понял, что вы ему сказали?» Оборачиваюсь — стоит сзади меня такой благообразный старичок и глядит, вроде бы, укоризненно. А сам чуть не хохочет. Мы познакомились, я представилась как русская студентка, учусь в университете. А он в ответ, дескать, я сам там преподаю, всех студенток знаю, но прованский диалект там не учат. То-то мне неудобно стало…

Во время этой болтовни Женька отчаянно жестикулировала, а ее походка, скорее, напоминала полет какого-нибудь сумасшедшего вертолетчика, выделывающего замысловатые фигуры высшего пилотажа — она то забегала вперед Николая, поворачиваясь к нему лицом, то семенила рядом, то прыгала на одной ножке по невесть кем нарисованным на асфальте «классикам». В общем, вела себя, как счастливая абитуриентка, только что сдавшая на «отлично» последний экзамен.

— Врет он все, твой «профессор», — буркнул Арчи. — Ты представляешь, сколько в нашем университете студентов? А преподавателей? Дай бог, чтобы свой курс в лицо запомнить. Сыщица…

Женевьева вместо того, чтобы расстроиться, вдруг как-то напряглась и, прекратив прыгать, схватила Арчи под локоть, положив голову ему на плечо. Она продолжала улыбаться, но глаза девушки похолодели:

— Иди спокойно и не верти головой. За нами, кажется, следят. Смотри, пара на той стороне моста. Раньше шли за нами, а теперь сменились и уходят вперед. На их месте двое других. Я их засекла еще на Дворцовой. Только они были в машине. Николя, это — серьезно.

Арчи, не поворачивая головы, взглянул на противоположную сторону Биржевого моста, по которому они, миновав Ростральные колонны, двигались к Петроградской стороне. Действительно, двое крепких коротко стриженных парней в неярких джинсовых куртках шли, о чем-то беседуя между собой. Николай повернулся к девушке, слегка приобняв ее свободной рукой и, скосив глаза, увидел еще одну пару таких же парней, шедшую по мосту в нескольких десятках метров сзади.

Слабо надеясь, что подозрения Женевьевы не оправдаются, он буркнул: «Сейчас проверим. Извини», — и, обняв свою спутницу, длинно поцеловал ее в губы.

Женька и не думала сопротивляться. Прильнув к Арчи, она стояла спиной к перилам моста, прикрыв глаза. Со стороны казалось, что какая-то влюбленная пара, перестав дурачиться или шептать друг другу нежные слова, старается передать все свои чувства поцелуем. Арчи, и правда, на какое-то время забыл о всех проблемах, чувствуя рядом только манящее тепло девушки и задыхаясь от сладости ее губ, но, спохватившись, он заметил, что пара, следовавшая сзади, тоже остановилась. Парни, облокотившись на перила, будто решили полюбоваться темной водой Большой Невки. Явно сбавили темп и шедшие по другой стороне.

Арчи слегка отстранился от Женевьевы и тихо прошептал: «Ты права. Пошли дальше. Только спокойно». Затем он обнял девушку и, не торопясь, продолжил путь к дому.

Еще не дойдя до конца моста, Арчи понял, что шагавшие сзади и спереди парни не простая наружка — те действуют несколько другими методами. Более велика вероятность, что это — некое силовое сопровождение, а еще точнее, группа захвата. Взять сыщика раньше, на людной Дворцовой набережной или Стрелке Васильевского острова, они не решились. А вот среди узких и темных улочек Петроградской стороны — проблем нет. Тем более, что у парней есть, как минимум, одна машина. А то и две.

Еще более неприятная мысль, которая пришла Николаю в голову — это то, что его совершенно не обязательно собираются захватывать. Гораздо реальнее — убить. Опять же, стрелять посреди улицы — слишком явный криминал, который чреват для нападающих, в общем-то, вариант ненадежный и требует достаточной подготовки. Вариант со стрельбой в подъезде уже, видимо, был отброшен, как несработавший. Поэтому, очевидно, оставался другой способ разобраться с невесть кому помешавшим сыщиком, гораздо более простой, дешевый и эффективный — настучать по голове где-нибудь в темной подворотне. Тут все будет списано на распоясавшихся хулиганов. А для местной милиции одним «глухарем» больше, одним меньше — невелика разница.

Женька еще никому не могла помешать в Питере, к тому же вряд ли кто вообще, кроме коллег по агентству, мог представлять, кто она, откуда и зачем появилась. Поэтому было ясно, что парням, прогуливавшимся по мосту, был нужен именно он, частный сьпцик Николай Иванов, и вовсе не потому, что им хотелось просто почесать руки — слишком слаженно они действовали.

Доставлять такую радость своим преследователям Арчи не хотел. Будь он один, то можно было бы попробовать подурить бандитов, побегать проходными дворами или, например, попытаться вызвонить из какой-нибудь забегаловки подмогу. Но рядом была Женевьева, которая, опережая сыщика, заявила ему, что никуда одна не уйдет, пусть он даже не рассчитывает на это.

«Ладно, побегаем, — решил Арчи. — Вас, ребята, слишком много, чтобы сразу плюхнуться в машины, да и парковать их вы, кажется, поспешили», — ни одной легковушки у спуска с моста на Кронверкской набережной он не заметил, а потому махнул рукой проезжавшему по мосту такси.