Не загоняйте в угол прокурора. Сборник - Сергей Высоцкий

— Выговорешник? Да я как минимум служебное несоответствие получу! Или попросят «на выход».

Никитин и к этому отнесся спокойно:

— Пойдешь юрисконсультом в кооператив. Такие бабки получишь, что тебе и не снилось! — Он скосился на спидометр — стрелка уже дрожала на ста двадцати. А Панин успокоился.

— Ты, Женя, давно запрягся?

— Третий год.

— Тебе легко рассуждать. Три года тут, три года там… А когда лет десять в хорошей компании прослужишь — не очень-то захочется с круга сходить.

Они въехали в Сестрорецк, и капитан сбавил скорость.

— Не дрейфь! — покровительственно сказал Никитин.— У меня по всей трассе друзья.

Панин расхохотался. Злость его прошла.

— У меня по всему городу друзья. В талоне ни одной дырки, а на столе у начальства десяток докладных.

Он вполуха слушал рассказы младшего лейтенанта о том, как трудно приходится милиционерам, стерегущим дачи крупного ленинградского начальства,— постов много, людей мало, не отлучиться по нужде, а сам думал о том, что у Орешникова имелись серьезные основания привезти видеотехнику на дачу брата. То, что рассказала Инна Печатникова про рэкетиров, потребовавших с певца десять процентов, прочно связывалось в его голове с этой техникой. А что, если Орешников еще раз встретился с вымогателями и решил, что береженого Бог бережет? Взял и просто-напросто спрятал кое-что из своего имущества? Капитан предполагал, что хитроумный финский замок на даче Бабкина был открыт «родным» ключом и посторонних пальчиков на телевизоре и магнитофоне экспертиза не обнаружит. А Бабкин? Он что, на дачу приехал на электричке? Может быть, его «Жигули» в ремонте? Панин резко затормозил и съехал на обочину, подняв пыльное облако.

— Что случилось? — удивился младший лейтенант.— Прокол?

— Хотел бы я знать, на чем приехал артист Ленконцерта на дачу?

— Наверное, на электричке. Машин рядом с дачей не было видно.

— А следы протекторов на песке заметны. И трава примята.

— Значит, раньше ездил на машине, а сегодня на электричке. У тебя что, машина не ломается?

— Во-первых, он приехал не сегодня, а два дня тому назад. А до этого был на гастролях.

— Да ведь сегодня с раннего утра такой дождина хлестал. Чего ты озаботился его машиной? Идея есть?

— Надо бы посмотреть, что за машина? Какая модель, какого цвета? Я любопытный.

— Я тебе завтра доложу,— успокоил Никитин, но капитан, пропустив огромный югославский трейлер, круто развернулся и помчался в обратную сторону. Никитин только присвистнул, но ничего не спросил.

Когда надо было сворачивать с шоссе к даче Бабкина, Панин остановил машину и сказал:

— Подожди меня здесь, я быстро.

Он поднялся в горку по мощенной булыжником старой дороге, живо представив себе, как ранним утром бежит по ней Бабкин купаться на залив, как возвращается взбодренный и веселый в предвкушении чашки крепкого кофе на залитой солнцем веранде. Что-то похожее на зависть шевельнулось в груди. «Не отказался бы и я тут недельку покейфовать!» — подумал Панин. Он уже просунул руку над забором, чтобы открыть калитку, как увидел за деревьями, рядом с дачей, красные «Жигули». Сорок минут назад на участке их не было!

Прячась за кустами, капитан прошел вдоль забора поближе к даче. В одном месте он задел за пустую консервную банку и несколько минут пережидал, спрятавшись за толстую сосну. Рядом с забором Владимир Алексеевич устроил грандиозную свалку из пустых банок, битых бутылок, старых чайников. Даже ржавая стиральная машина валялась среди гниющего утиля. «Тоже мне экологи! — зло прошептал капитан, вспомнив чуть ли не ежедневные выступления по телевидению поборников нетронутой природы.— Походишь вокруг дач, сразу убедишься, что борцы за экологию свои личные помойки в расчет не берут!»

У Бабкина было тихо, и Панин двинулся дальше, до тех пор пока не смог разглядеть «Жигули» получше. «Где же он прятал свою машину? — подумал капитан.— И главное, зачем? А может быть, к нему гости пожаловали?»

Капитан углубился в лес и метров через сто вышел еще к одной даче — неказистому сооружению, выкрашенному в песочный цвет. Утешева сидела в шезлонге и вязала. Панин подошел к забору и негромко окликнул ее.

Матильда Викторовна подняла голову и прислушалась.

— Можно вас на минутку? — попросил капитан.

— Да что же вы за забором стоите? — крикнула она, но Панин приложил палец к губам, и Матильда Викторовна, закивав головой, пошла ему навстречу.

— Может быть, зайдете чайку попить? — спросила она шепотом.— А то соседушка вас ничем не попотчевал. Виданое ли дело, столько времени на него потратили!

— Спасибо, Матильда Викторовна. Хочу у вас поинтересоваться, где Владимир Алексеевич свои «Жигули» держит?

— Машину где держит? — в глазах женщины промелькнула хитрая искорка.— Около дачи обычно. А вчера попросил поставить к нам.— Она показала на кусты, за которыми виднелся железный гараж.— Он в гости уходил, беспокоился — сейчас стекла, что ли, вынимают? Колеса откручивают. Наши ребята в отпуск уехали, гараж свободный. Что-нибудь еще спросить хотите?

Панин улыбнулся.

— Если позволите. Несколько дней назад на дачу к Владимиру Алексеевичу привезли аппаратуру… Ту, что мы сегодня осматривали. Вы не видели — кто?

— Не видела. Смотрите, какой у нас лес — разве углядишь? Да и не услышишь — ветерок с залива все время балуется.

Панин поблагодарил женщину и спросил, как ближе добраться к шоссе. Ему не хотелось идти мимо дачи Бабкина.

— Через сто метров калитка. Там санаторий Ди Витторио. Направо шоссе. Рукой подать.

— Женя, кто такой Ди Витторио? — спросил капитан у Никитина, садясь в машину.

— Какой-то итальянец знаменитый.

— Сильно знаменитый?

— Не знаю. На шоссе, ближе к Зеленогорску, памятник — девушка на рельсах платочком машет. Говорят, тоже итальянка. Раймонда Дьен. У себя в отделении спрашивал, кто такая,— никто толком не знает.— Никитин помолчал немного. Потом сказал, потянувшись с удовольствием: — Поспать бы минут пятнадцать! Вот пойду в отпуск — первую неделю буду спать без просыпа.

Когда они свернули с Приморского проспекта на Ушаковский мост и впереди, над зеленью Каменного острова, замаячила телебашня, Панин подумал о том, что заказанные им вчера фотографии должны быть уже готовы.

— Пятиминутная остановка у кузницы новостей! — сказал он, но младший лейтенант не ответил. Запрокинув голову назад, он крепко спал.

Из бюро пропусков Панин позвонил Максимову, но его телефон молчал. Тогда он набрал номер монтажной. Трубку подняла Светлана Яковлевна. Панин представился.

— А я вам звонила,— сказала монтажница.— Картинки ваши готовы. Можете приезжать.

— Уже приехал. Звоню из бюро пропусков.

Через десять минут Светлана Яковлевна вышла из подъезда телецентра с большим конвертом в руках. Была она такая же бледная и сосредоточенная, как вчера на просмотре. Не улыбнулась в ответ на улыбку Александра. Вручила ему конверт, сказав:

— Если понадобится что-то еще — звоните.

Евгений все еще спал. Время от времени у него вздрагивала то рука, то нога и он издавал легкий жалобный стон. Было такое впечатление, что он и во сне кого-то преследует.

Панин положил конверт себе на колени и одну за другой начал вынимать фотографии. Ему не терпелось увидеть, что же получилось.

На первой фотографии была поливалка, бьющая тугими серебристыми струями по асфальту Дворцовой площади. Номер машины вышел прекрасно. А вот номер красного «жигуленка», ехавшего в сторону улицы Халтурина, разобрать было невозможно, так как в кадре он получился «в профиль».

Прекрасно получились молодые ребята, пришедшие посмотреть на съемку: красивая, но сердитая девушка и какой-то осоловелый, а может быть просто пьяный, парень. Наконец Панин вытащил из конверта две фотографии пожилого мужчины, о котором рассказывали Максимов и Мартынов. Эти кадры особенно заинтересовали капитана. На одной карточке мужчина с портфелем только-только вышел из-за угла — его лица не было видно, только затылок. Что-то привлекло внимание мужчины, и, появившись на площади, он оглядывался назад.

Во втором кадре мужчина уже смотрел прямо в объектив. Лицо сосредоточенное, но ни тревоги, ни испуга на его лице Панин не разглядел. Значит, то, что привлекло внимание мужчины за углом, на улице Халтурина, не носило драматического характера. Или нервы у него были очень крепкие?

— Это кто? Пуговкин? — спросил хрипловатым голосом проснувшийся Никитин.

— Может, и Пуговкин. Вам, товарищ младший лейтенант, мы и поручим выяснить.

— Пожалуйста! — легко согласился Евгений.— Я, как посплю, на многое способен.

— Сейчас размножим этот портрет,— сказал Панин.— И в путь. На Миллионную. Сначала покажешь в ближайших от площади дэзах. Если не опознают, придется обходить квартиры.