Игры с призраком. Кон третий. - Райдо Витич

— Нас два с половиной человека, — сказал твердо. Ричард удивленно уставился на него: к чему ты и о чем?

— Ну, этот пингвин, — в сторону Криса кивнул. — Половина. И нас двое.

— А в зубы?! — взвился Войстер. Пит фыркнул:

— Гляди, очухался!

И тот осел, сообразив, что его специально поддели.

— В общем так, братья, — зашагал по кабинету Пит, руки в брюки сунув и под ноги глядя. — Ситуация конечно паршивая. Без вопросов. Но! Паул сдох, чтобы ему в аду черти кишки на сковороде жарили!

Ричард и Крис переглянулись с беспокойством — не сдвинулся их общий друг?

А тот внимания не обращал: бродил, вслух рассуждал:

— Это плюс! Анжина жива — это огромный плюс. Кирилл за ней присмотрит, абы и не засмотрелся, — хохотнул. Лицо все более довольным становилось, но с чего радовался, не понятно. Ситуация-то далеко невеселая. Для Ричарда точно. Он руки на груди сложил, хмурясь, за другом наблюдал — отвлекала его болтовня мужчину от тяжелых мыслей. Точно Пит заметил — есть плюс.

— Еще плюс. Что фигово ей — понятно. И что ушла, тоже верно. Я б за ней двинулся. Нет, я б на Лефевр вернулся. От жизнь! А тут? Дерьмо лопатами гребем, сами в нем уже по макушку. И мох: рутина, этикет, экономика, политика, социальные программы. Тьфу! За-бо-да-ли! Финиш. Дети живы, король и королева — живы. Поссорились — не поссорились, но вместе будут точно. Так что траур можно снять, а голову пеплом посыпать винясь. И жить. Да! Анжина женщина умная, верно рассчитала — время все трещинки залатает, с ног на голову все, что сейчас в черном цвете окрашено, перевернет. Поживете отдельно, в себя придете оба. А там мы толпой нарисуемся, на колени падем, что-нибудь изобразим — и вернется все на круги своя. Свинство было, согласен. Можно винить, тоже согласен. Но с другой стороны, ты, Рич, не ясновидящий, всякое бывает. Нужно опыт на будущее иметь, а не в омут головой за проступки бросаться. Дети у тебя и жена. Фигово всем было, теперь восстанавливать и налаживать нужно.

Мы поможем, — улыбнулся щедро другу, останавливаясь напротив.

Ланкранц хмурил брови, с трудом переваривая услышанное.

— Живая она!! — прокричал Пит, сияя. — Это главное, остолопы! А Паула больше нет!! Прощайте призраки прошлого! Совсем прощайте! С сегодняшнего дня начинается новая жизнь!

Как легко и просто, — отвернулся к окну. В чем-то конечно Пит прав и можно радоваться, что Анжина жива, но жива она благодаря Кириллу, который встал против троих. А вот умереть она могла как раз благодаря Ричарду.

Не искупить ему этого, как не забыть, как слепоты своей не оправдать.

И куда собралась Анжина? Хорошо бы к Лацису, но что-то внутри говорит, что к общему знакомому она не полетит. Общий, а женщина ничего общего с мужем иметь не желает. И это понятно, наверное, правильно, но… больно, слишком больно.

Крис, прослушав сообщение, развернулся к королю и хмуро бросил:

— Она собралась на Лефевр.

Ричард грохнул кулаком по стене у окна с досады и беспокойства: ну почему тебе не сидится спокойно?!

— Не удивила, — хмыкнул Пит.

Короля развернуло к нему: чему ты радуешься?!

— Почему Лефевр, а, Рич? — посмотрел на него Крис. Мужчина лишь волосами тряхнул, понимая, но, не желая принимать. Хотелось ринуться за ней… но нельзя, не время. Это тоже четко понимал, но не знал, как сдержать себя.

— Людей вышли. Пусть фрахтуют и летят следом.

— Ага. Интересно, как они ее там негласно смогут охранять?

— А мне плевать, как! — рявкнул выходя из себя. — И займись расследованием исчезновения Косты. Найди его!

— Скорей всего, его уже нет в живых.

— А ты поищи. И найди!

Глава 21

Анжину била лихорадка.

В тесной каюте на троих, больше похожей на камеру, было душно. Комфортом для обслуги не озаботились, поэтому вентиляция не работала, впрочем, и вряд ли была в этом «каземате». Но ерунда, главное женщина летит, куда хотела и за перелет успеет заработать на высадку на Лефевр, что стоила немало, учитывая, что платформу нужно готовить для нее одной. Корабль шел дальше, и пассажиров до Лефевра больше не было.

Хорошо, что кухонной рабочей устроилась. Хорошо, что вообще взяли. Отработает, ничего, а может и чуть больше заработает, на какую-нибудь безделушку, которую сможет потом, уже на месте, обменять на коня. Только быстрей бы прилететь.

В бреду лихорадки она улыбалась, видя перед собой Кирилла, и точно знала — он свободен, он улетит на Энту, у него все сложиться и будет хорошо.

И плакала, видя Ричарда. Она безумно скучала по нему, тревожилась, хоть и знала точно, с ним тоже все было хорошо. "Это любовь и эгоистичное желание, чтобы ты рядом был, меня крутят. Это пройдет. Все верно сделано. Все будет хорошо".

"Почему Лефевр?" — казалось ей, спрашивал он.

"Ты знаешь", — шептала, уверенная, что он-то понимает, почему.

Потому что пришло время либо выжить, либо умереть, но выжить она сможет только там, потому что в том есть смысл, и умереть достойно тоже сможет только на Лефевре. Замечательная традиция, смыл жизни воинов — умереть в бою, было единственно привлекательной для нее смертью. Хуже нет умирать, обременяя собой, лежа в постели, слабой, ни на что не годной. Возможно, все утряслось и тихо на заставах и по украинам. И хорошо. Значит, будет дозорить с остальными гриднями.

Значит, будет жить бережа жизнь рода.

До высадки добрела через туман и бред лихорадки. Он казался бесконечным и не отпускал ни на кухне, ни в каюте, как и жар. Постоянная духота. От которой некуда было деться. Анжина уже не отличала реальность от ирреальности, когда венткок вложил ей в руку золотую монету — заслуженную плату и отправил к платформе.

— Тридцать две минуты до отстыковки. Успеешь?

Анжина кивнула, слабо соображая.

И опять в удушающем мареве, как в тумане — до каюты, чтобы взять главное — меч, и к платформе, путаясь в переходах.

Успела. Ступила в узкий бокс, в котором только стоять, а если сидеть, то прижав колени к груди, и он тут же сомкнул створки, загудев поехал вниз. Тряхнуло, что-то хлопнуло. Замигали кнопки и, специальный дым наполнил пространство, задерживая кислород.

Опять тряхнуло и капсулу затрясло, как Анжину в лихорадке, понесло вниз. К планете.

Посадку не помнила. Капсула вошла в землю и выплюнула пассажирку, зашипела сжимаясь, съеживаясь и распалась, покрывая густым дымом траву, которую смяла.

Воздух был чистым и прозрачным, прохладным и пьянящим, наполненным запахом трав.

Женщина открыла глаза и уставилась в безбрежное голубое небо. Ей еще не верилось, что она на месте, что месяц в дурмане и тумане канул и этот удивительный воздух, знакомый и такой манящий — явь. Что трава под рукой, трава высокая. Звенящая под лаской ветра — не сниться, что небо не мираж.