Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922 - Владимир Петрович Аничков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Банковский комитет собирался каждый день, но мы не решались поднимать вопроса об эвакуации банков. Однако прибывшие на лошадях служащие пермских отделений подтвердили слышанное мной. Решено было произвести частичную эвакуацию, т. е. оставить при отделениях минимальный состав служащих, принимая в счет тех из них, которые не желали покидать Екатеринбург. Всех остальных, особенно барышень, эвакуировать в Омск. С ними же отправить те книги, без которых можно обойтись. Но как можно обслуживать банк без старших доверенных? Поэтому мне поручили переговорить с командующим войсками и испросить разрешения оставить на каждый банк, за исключением управляющих, по три лица – бухгалтера, кассира и артельщика, а также выделить на каждый банк хотя бы по одной теплушке.
Я отправился к командующему армией и был удивлен, что вопреки слухам им оказался генерал Гайда. Я видел его в первый раз. Молодой генерал принял меня любезно и на мой доклад и просьбу ответил согласием. Однако прибавил, что просьбу об освобождении трех служащих надо направить в Штаб главнокомандующего, что расположен в здании мужской гимназии. На мое прошение он наложил резолюцию о согласии и предложил проехать вместе с ним.
Я отправился в гимназию, где помещался Штаб Дитерихса, но она оказалась пустой. Пробродив по залам порядочное время, я наконец узнал от гимназического сторожа, что весь Штаб ночью выехал в Тюмень.
С этим известием на меня надвинулись тяжелые мысли. «Как же так? – думал я. – Нам предлагают оставаться на местах, а штаб удирает в Тюмень, бросая шесть банков с их денежными ресурсами врагу. Тут какое-то недоразумение…» И я, приехав домой, тотчас собрал Комитет.
Все были взволнованы и решили принять меры к обеспечению себя теплушками, но это оказалось не так легко. Комендант в просьбе отказал. Тогда Щепин, вынув из кармана несколько слитков золота, общим весом около двух фунтов, положил их на стол перед комендантом.
– Это что?
– Самое чистое аффинированное золото. Думаю, пригодится. Мы надеемся получить не только шесть вагонов, но и ваше содействие в их погрузке.
– Вагоны будут поданы.
Полученная мной для вещей теплушка была почти погружена, оставалось внести рояль. Но в это время приехал Владимир Михайлович Имшенецкий с просьбой уступить место его больной жене, которую нельзя везти на лошадях.
Делать нечего, рояль все же решили не брать, место уступили.
Весь следующий день прошел в хлопотах по прицепке к составу теплушки. Но, несмотря на распоряжение коменданта, теплушка стояла на месте. Тогда я решился искать протекции у стрелочников. В домике оказалось четыре стрелочника, покуривавших трубки.
Я обратился к ним с просьбой прицепить принадлежащую мне теплушку к составу отходящего поезда. Никакого ответа.
– Вот что, ребята, если моя просьба будет исполнена, то получите от меня пятьсот рублей.
– Вы что же, гражданин, подкупить нас хотите? А мы пойдем да на вас донесем, что вы нам взятку предлагаете.
– Тут никакой взятки нет. Взяткой считают подкуп на незаконное дело. В моей же просьбе ничего незаконного нет. Разрешение на эту теплушку есть, она и без денег должна быть прицеплена, но за полным отсутствием порядка я решил вознаградить вас. Так вот спрашиваю еще раз: хотите получить пятьсот рублей – прицепляйте сейчас же, не хотите – пойду говорить с главным комендантом.
– Ну ладно, прицепим.
И теплушка отправилась в Омск с отходящим поездом.
На другой день к вечеру должны были подать теплушки для служащих банка. Я не мог их проводить, так как стер себе ногу, и попросил исполнить эту обязанность Щепина. Целый день приходили служащие-барышни и умоляли разрешить им взять с собой своих родителей, братьев и сестер.
– Да ведь мест же нет. Куда вы их посадите?
– Как-нибудь посадим, только разрешите.
Отказать, конечно, было нельзя… Вечером на вокзале собрались служащие шести банков с семьями.
Едва подали теплушки, как в них хлынула толпа, и ни один из наших в них не попал. Тогда вторично подали теплушки – уже далеко за вокзалом. Но их было всего пять, из которых одну за ветхостью пришлось отцепить. Служащие едва в них втиснулись. Но, слава Богу, теплушки удалось прицепить к поезду, и девушки со своими семьями были отправлены.
В каждом отделении банка осталось на работе по четыре человека, если не считать тех из них, кто не желал покидать Екатеринбург.
Надо сказать, что и клиентура почти отсутствовала. Правда, нашлось несколько чудаков, которые, несмотря на мои предупреждения, что банк приготовлен к эвакуации, отвечали:
– Вот поэтому-то мы и вносим вам наши денежки. Придут большевики отнимут у нас все, а у вас сохраннее будет. Вернетесь и все нам отдадите, за вами не пропадет.
На следующий день наш артельщик, относивший деньги в Госбанк, вернулся с известием, что банк, ночью спешно эвакуировавшийся из Екатеринбурга, оказался закрытым.
Я тотчас собрал Комитет на его последнее заседание.
– Господа, раз Государственный банк эвакуирован, нам надо завтра же покинуть Екатеринбург. Нас просто забыли. Этот богомолец Дитерихс, отдавая приказ оставаться на местах и работать, дать приказ об эвакуации не позаботился.
– Зачем же откладывать до завтра то, что можно сделать сегодня? Надо выбираться сегодня вечером, – ответили коллеги.
– Совершенно правильно, – ответил я, – но имеете ли вы надежду получить место в вагонах? То, что делалось при отправке служащих, говорит против этого. Вокзал окружен многотысячной толпой, и нам вряд ли удастся добраться до поездов. Попасть же в вагон – дело почти невозможное, а ведь не забудьте, что с нами ценности.
– Как же быть? – спрашивали коллеги.
– Не знаю, господа. Полагаю, что по примеру нашего Пермского отделения придется двинуться на лошадях.
Положение было почти безвыходное, страх прокрадывался в душу, надо было действовать немедленно.
На помощь неожиданно пришла дочурка. Имея поклонников, она добилась через одного из них – Шевари, очень симпатичного хорвата, – трех мест в последнем чешском эшелоне, готовящемся отойти завтра в шесть часов утра.
Жена целый день укладывала необходимейшие вещи.
Я отобрал все ценности в одну банковскую железную шкатулку. В нее поместилось и золото, около двух с половиной пудов, а кассовую наличность в кредитных я оставил под ответственность кассира и артельщика. На дворе уже стояли лошади. Служащие должны были погрузиться и завтра в восемь утра проехать на Екатеринбург-Второй, захватив там меня с семьей, если мы окажемся без обещанных мест в чешском эшелоне.
Вещей набиралось при укладке гораздо
