Бессмертие - Грег Бир

— Почему? — Взгляд Корженовского снова стал кошачьим: казалось, его личность исчезла, осталась только Патриция Васкьюз. — Почему только их? Почему не забрать у яртов все миры?

Рай Ойю с грустью покачал головой.

— Это не в моей власти. Я делаю все, что могу... делаю, в основном, чтобы вернуть долги. Давным-давно, когда я был всего лишь открывателем Врат... — Он взволнованно ударил себя в грудь, — ...я плохо обучил Патрицию Васкьюз. Мне позволено дать ей и ее внучке новый шанс... К тому же дело касается эстетического удовлетворения.

— Гарри Ланье отказался от привилегий. — Лицо Корженовского исказилось из-за борьбы разных личностей и противоположных чувств. — Почему же к нам... почему же к Патриции Васкьюз особый подход?

Рай Ойю секунду-другую поразмыслил.

— Ради моего прежнего «я». Нам не исправить всех своих ошибок. Но Инженер уже поплатился за создание Пути, Ольми пострадал за свою амбициозность и переоценку собственных сил, а Мирский рассчитался с долгами. Позвольте и мне разобраться с одной досадной оплошностью.

Взгляд Инженера смягчился.

— Хорошо, — тихо сказал он. — Отправьте их домой.

— А вы, господин Ольми, избавленный от ярта, и вы, господин Корженовский, все еще носящий в себе часть Патриции Васкыоз, куда бы хотели пойти?

— Без нее я не стал бы самим собой, — сказал Корженовский. — Думаю, она останется со мной и успокоится, зная, что ее двойник возвращается домой. Пожалуй, нам хочется дойти до конца Пути и слиться с Финальным Разумом.

Ольми ответил после колебаний:

— Это, конечно, было бы замечательно, но я не уверен, что готов. Если правда все, что о нем рассказывают, мы все там будем рано или поздно, что бы ни делали и куда бы ни шли.

— Верно, — признал Рай Ойю.

— Я думаю о том, как мало существ обо всем этом знает... Как нам все-таки повезло. Я понял, где мне хочется побывать живым и в этом теле.

— И где же? — поинтересовался Рай Ойю.

— На Тимбле, франтской планете. У меня там много друзей.

— Надеюсь, я еще успею открыть туда Врата, — сказал Рай Ойю.

— Вы, случайно, не перепутали себя с Санта Клаусом? — спросил Корженовский (а может быть, Патриция? Инженер плохо знал старые земные легенды).

Рай Ойю ответил улыбкой и повернулся к изображению комнаты и зыбкой девичьей фигурке.

— Господин Корженовский, вверяю вас радушию наших гостеприимных хозяев. Полагаю, они сочтут за честь, если вместе с ними к командованию потомков явится создатель Пути.

Рита остановила взор на седовласом человеке с лицом мудреца. Его улыбка изгоняла страх, в его облике не проглядывала свирепость Зевса; напротив, от него веяло миролюбием Диониса с его колосьями пшеницы, псами Аида, ритуальными быками и праздниками воскрешения. Старец говорил о возвращении домой.

— На Гею? — В обиталище ложных звуков ее голос прозвучал неожиданно твердо.

— А сейчас, — сказал Рай Ойю, — заключим еще один священный союз. Патриция, пребывающая во мне, согласна ли ты носить облик своей внучки, пока мы не отыщем потерянный тобою мир?

Ольми смотрел, как образ Риты мерцает, уплотняется, бледнеет и снова сгущается. Все это время молодая женщина не сводила глаз с Корженовского, а Корженовский — с нее.

— Рита, согласна ли ты поделиться собой с тенью бабушки, дать ей силы для возвращения домой?

— Да, — ответила Рита.

Она ощутила, как смешиваются их воды, подобно морским течениям, так ясно различимым у Геркулесовых Столбов, что вдаются в бескрайнюю ширь Атлантики. Увидела плотное кружево реальностей, изобилие версий Геи, и ни одна не походила в точности на ее мир. Но улыбчивый седой человек — Зевс или Дионис — предложил выбрать ту, на которой не открывали Врат ярты, куда они не вторгались. Где не было экспедиции в киргизскую степь. Больше он не предложил ничего.

Она закрыла глаза.

— Пора прощаться, — сказал второй аватара. — Оставляю господина Корженовского под опекой командующих особей.

Корженовский вручил открывателю Врат Ключ и сделал шаг назад. Пузырь раздвоился, отделив Инженера от Ольми и Рая Ойю. Ольми провожал его глазами, пока он не исчез за другим черным барьером.

Рай Ойю поднял Ключ на вытянутых руках с таким видом, будто заново привыкал к его весу и вспоминал технические характеристики.

— Господин Ольми, — произнес он, — как бы ни заблуждались эти существа, они слуги Финального Разума и заявили, что охотно доставят вас к тем Вратам, которые вы предпочтете. Сейчас они готовятся найти их и открыть, но никто не знает, сколько времени там прошло...

— В любом деле бывает элемент риска, — улыбнулся Ольми.

— Да, неопределенность питает интерес, — согласился Рай Ойю.

— Спасибо.

— Вашему визиту исключительно рады. Ярты заберут своего усовершенствованного исполнителя, как только вы изъявите желание вернуть его.

Ольми ничуть не огорчила перспектива расстаться с постоянным напоминанием о величайшей в жизни неудаче. Он кивнул, и в то же мгновение его снова окутало бледное пламя. Ярт исчез.

Несколько секунд он упивался блаженным одиночеством. Как замечательно, что он вновь стал самим собой и отправляется на Тимбл.

Он вспомнил Тапи и Рам Кикуру; подумал о других своих неудачах, не столь впечатляющих, но, наверное, столь же горьких.

— Желаю вам счастья, господин Ольми. — Рай Ойю энергично стиснул и отпустил его руку.

Пузырь снова раздвоился. Рай Ойю повернулся к командующим особям.

— Я бы хотел вернуться в геометрический узел. Нужно открыть Врата в две вселенные, очень похожие на нашу.

Его пузырь двинулся назад сквозь барьер и щелевую станцию.

Он легко держал на весу Ключ Корженовского. Пузырь раскрылся на самом дне Пути, выпуская аватару на бронзовую гладь.

Открыватель Врат сомкнул веки и зашептал ритуальную мантру, не думая о том, что в нынешней форме он вполне мог бы без этого обойтись.

— ...Я возношу этот Ключ к мирам, коим несть числа; я несу Пути новый свет; я открываю Врата ради всех, кто может извлечь из этого пользу, ради всех, кто ведет за собой и кого ведут за собой, кто творит и кого сотворили, кто освещает Путь и кто создает, и кого создали, и кого согревает благословенный свет...

Близость ускоряющихся судорог заставляла бронзу меркнуть. Времени осталось в обрез, возможно, считанные часы, а ведь требовалось не только создать Врата, но и отыскать нужные миры...

Он закончил словами:

— Держитесь... я открываю новые миры.

Еще ни разу в жизни ему не случалось открывать их сразу по два. Однако он не сомневался в успехе.

Под ногами образовалась и поползла вширь круглая впадина со сверкающей каймой. В ней — видимая благодаря Ключу — закружилась первая планета, мир, альтернативный Гее Риты, ответвление, где появлялась и творила Патриция, но куда не вторгались ярты.

Рай Ойю хотел занести Врата подальше в прошлое, но вскоре оставил бесплодные попытки и сосредоточился на поиске Риты Васкайзы, никогда не встречавшей яртов и не искавшей на чужбине их Врата...

Путь лихорадочно мерцал, и Рай Ойю боялся не успеть.

ДОМ

Рита шагала по роще, куда, по словам Береники, ушел отец. Вскоре она действительно увидела Рамона: погруженный в тяжкие раздумья, он сидел под оливой, прислонясь лопатками к узловатому стволу и опустив лицо на ладони. Он только что одержал новую пиррову победу над распоясавшимся ученым советом Академейи и опять нуждался в ободрении.

— Отец, — позвала она и тотчас отпрянула, будто получила пощечину. Что-то вдруг навалилось на нее, вторглось в душу, что-то знакомое и вместе с тем совершенно чужое. Она увидела самою себя — изможденную почти до неузнаваемости, попавшую в этот мир ниоткуда... И нахлынули воспоминания: нападение врага, крушение цивилизации, а еще — что-то вроде смерти. Она закрыла глаза и прижала ладони к вискам. Хотелось кричать, но отказал голос, она лишь открывала и закрывала рот, как рыба на суше. Натиск прошлого захватил врасплох, лавина воспоминаний, казалось, вот-вот сокрушит ее разум.

Она чуть не упала, споткнувшись о корень. Пока она выпрямлялась, воспоминания отступили на задний план, укрылись — до поры.

— Рита? — Отец поднял печальные глаза. — Что с тобой?

Чтобы скрыть растерянность, она попросила извинения.

— Приболела, кажется... в Александрейе.

Девушка вернулась домой на каникулы. В настоящий дом, не в мечту или кошмар. Она скрестила руки на груди, вонзила ногти в плечи. Настоящая плоть, настоящие деревья. Настоящий отец. Все остальное — воспоминания, галлюцинации, грезы. Кошмары.

— Голова закружилась. Ничего, уже прошло. Может, это бабушка зовет.

— Хорошо, коли так. — Рамон кивнул.

— Расскажи, что тут было без меня. — Рита села перед отцом и зарыла пальцы в иссохшуюся почву. Раскрошила в ладони земляную корку.

«Со временем я во всем разберусь. Даю себе слово. Разберусь во всех этих видениях и кошмарах, которых хватило бы на десятки жизней».