Исполнение желаний - Владимир Круковер

Из магазина я направлялся на вокзал. Я снимал там какую-нибудь потрепанную шлюшку, я тогда почему-то любил именно опустившихся и грязных шлюх, отвозил ее в свою квартирку, угощал стаканом коньяка, наскоро трахал прямо на полу, в постель я этих грязнуль не пускал, щедро платил и выпроваживал.

В процессе траханья самым забавным моментом было поведение бульдога. У того мигом пропадала вялость, он лихо нападал на мои голые ягодицы, создавая самые невероятные ситуации.

Потом я брел к детскому дому, где набирал ребят из младшей группы и закармливал их сладостями, накупал им различные обновы. Воспитатели привыкли к богатому чудаку и не вмешивались. Старшие ребятишки с нетерпением ожидали возвращения младших, чтоб их ограбить. Еще более старшие грабили уже грабителей. Последними в дело вступали старшие воспитатели старших грабителей. Они отбирали у последних то, что могли отобрать.

Наступал вечер. Я с неугасающей энергией и с острым ощущением пустоты своего существования возвращался домой, принимал сильное снотворное, ел что-то, без вкуса и аппетита, читал какую-то муру и проваливался в полусон, полубред, чтоб выплыть из него рано утром.

И когда я наконец обанкротился, то — вы не поверите — обрадовался. Будто гора спала с плеч. И стало интересно жить.

Потом, правда, опять наступила некая беспросветность, напала хандра и я спрятался сам от себя в натуральное существование городского БОМЖа. Изредка разбавляя бичевание работками, вроде фотографа в КБО. И периодическими визитами в психушку с белой горячкой.

А, может, все рассказанное было и не со мной? Или со мной, но в какой-то другой жизни?

Но этот внезапный страх, не совсем правильно было бы называть именно страхом. Страх — это, в конце концов, нормальная реакция организма на опасность. Такая же, как и боль. Скорей это была некая НОЮЩАЯ ТОСКА предчувствия, безвольное ожидание чего-то поганого. Я пытался и не мог отыскать в своей жизни сходного чувства. Помню, как сидел в КПЗ, ожидая обвинения. Мерзко было, давило меня, корежило. Да еще с похмелья. Но тогда я приблизительно знал, что мне грозит в худшем случае, а что — в лучшем. И надо было лишь перетерпеть, переждать, как пережидают ливень под козырьком крыльца или очередь к врачу перед удалением зуба.

Все мои воспоминания самых мрачных моментов жизни, все передряги, от которых (как казалось тогда) — в петлю впору, не шли ни в какое сравнение с этой вяло текущей тоской, осложненной абсолютной бесполезность каких-либо защитных действий.

…Я попросил у Проводника вызвать сон. Сон без сновидений, глубокий, как обморок. И он это исполнил.

Александр Скорынин

Скорынин всегда был человеком рассудочным. Он строил свою жизнь по жесткому графику, его служебная деятельность проходила под четким знаком карьерного роста. Он стремился вверх и только вверх, маршальский жезл в его вещевом мешке не был аллегорией, а был конкретной целью, достижимой через дисциплину, знания, упорство, труд.

Его не интересовали «синие птицы» (как, впрочем, и жар-птицы), он был конкретен и в мыслях и в действиях.

Появление в его судьбе Ревокура Александр воспринял, как данность. Точно так же, спокойно, взвешивающе, он воспринял бы смену власти или изменения постоянной Планка. Собственно говоря, он уже пережил одну смену власти и это ни в коей степени не отразилось ни на его работе, ни на его мировоззрении. Он знал, что разведка, секретные службы — государство в государстве, и ему в принципе безразлично, как называется тот социальный строй, в котором эти службы функционируют.

Приняв появление фантастического Ревокура как данность, Скорынин занимался его разработкой и практическим применением. Он не обольщался, не переоценивал свое влияние на могущественного фигуранта, но ясно видел, что это общение фигуранту пока необходимо. И пользовался этим, как пользовался бы служебным оружием или служебной электроникой.

Даже невероятная схватка Ревокура с пришельцами не выбила Скорынина из служебной колеи. А присвоение звание полковника (для майора это очень и очень) он воспринял с достоинством, но спокойно. И знал, что пока будет хоть немного контролировать сверхсилу, по нелепой случайности воплотившуюся в заурядном Ревокуре, внеочередные звания и награды не иссякнут. Как и возможная приближенность к Президенту. То, что Президент видел в разведчике лишь прибор для управления неведомой силой, Скорынина не смущало. Он о Президенте знал больше, чем Президент о нем, а за курсовую: «Как стать полезным высокопоставленному чиновнику» когда-то получил отлично. И, в глубине души, был уверен, что с должностью Президента справился бы лучше, чем этот изощренный партийный интриган, всплывший на волне путча. (Не с его ли, кстати, подачи организованного?) Он справился бы лучше еще потому, что не был бы один. Рядом с ним на высокий пост заступили бы лучшие чекисты из его окружения. И он иногда, очень робко, думал об этом, сразу загоняя неуставные мечтания в подсознание.

Тем ни менее, картина столкновения двух неземных сил часто повторялась в его памяти и никак не могла приобрести натуральные черты реальности. Все казалось, что он смотрит фантастический стереофильм.

Тогда, кивнув Президенту, Ревокур в своей обычной манере мгновенно перенес его к месту пришествия. Они оказались внутри двойного ограждения (колючкой и танками), кто-то из военных ойкнул, кто-то чертыхнулся, кто-то заорал в мегафон, повелевая убраться из запретной зоны к чертовой матери. Но резиденту было не до этого, хотя цепким глазом профессионала он охватил тройное кольцо бронетехники, ракетных установок и живой силы. Он успел заметить и тупорылую клизму на тягаче — ракету «земля-земля» с ядерной начинкой. И уставился на корабль пришельцев — ажурное сооружение величиной с пятиэтажный дом, которое почему-то не производило впечатление легкости, воздушности, а, наоборот, вопреки ажурности, выглядело массивным и чуждым.

Те обломки внеземной техники, видеоснимки которых им демонстрировали на курсах повышения квалификации (после расписки в абсолютно секретности информации), смотрелись совсем не так и действительно напоминали летательные аппараты. Это же переплетение странного серого материала, ничем не напоминающего металл или пластик, скорей было похоже на абстрактную скульптуру невероятной тяжести. Несуразная конструкция не прикасалось к земле, она висела над ней на очень небольшом расстоянии, что не мешало ей подавлять воображение.

Около космического корабля передвигались такие же серые бесформенные фигуры.

— Вот тебе вместо бинокля, — сказал Ревокур, — любуйся.

В метре от разведчика загорелся экран, такой же, как и тогда, с графиками. На нем было четко видно основание корабля и эти самые фигуры. Они напоминали бы снежных баб, таких, какими их лепят детишки, только без носа-морковки, Напоминали бы, если б не были так потрясающе серы. Эту серость и цветом назвать язык бы не повернулся, просто некое отсутствие цвета, ввергающее в безнадежную тоску.

С руководство оцепления, как видно, связались из Кремля, потому что к ним подполз генерал в полевом обмундировании.

— Приказано оказывать вам содействие, — пропыхтел он. — Какого черта вы сюда вперлись, в опасную зону?!

Ревокур на генерала не среагировал. Сказал, обращаясь только к Скорынину:

— Смотри, Саша, это небелковая жизнь, достаточно редкая во Вселенной. Имеет единственный чувственный орган — гравитационный. Поэтому, естественно, и гравитацией управляет, как мы дыханием. Эта цивилизация нам гораздо более чужда, чем, например, энергетический разум, живущий в толще горячих молодых планет… — Ревокур говорил несколько замедлено, будто производил прямой перевод. Скорынин подумал, что так оно, наверное, и есть, фигурант как-то получает информацию и дублирует ее речью. Надо отметить в отчете. — Их корабль, они сами покрыты гравитационным колпаком, черпающим энергию планетарного уровня. Говоря проще, пытаться на них чем-то или как-то воздействовать — это все равно, что пытаться сдвинуть Землю с орбиты. Эти охламоны, — он кивнул на генерала, — шуранули в них ракетами, хорошо еще, что без ядерного заряда. Ну и получили эти ракеты обратно во всей красоте взрывов. Горох об стенку. Что за привычка у военных, чуть что — стрелять, а потом знакомиться. Хотя познакомиться с ними невозможно, мы для них просто вредная плесень, признать нас разумными они неспособны. Дело в том, что они малоцивилизованные существа, просто гравитационная жизнь для кремниевых существ дала им выход в космос раньше, чем они обрели эту цивилизованность. Если сравнивать, они сейчас где-то на уровне папуасов или чеченцев. А то, что они у нас сейчас воруют — это их кайф. В смысле, для них это то же самое, что для нас хороший коньяк. Вот они и шарят по Космосу, набивают трюмы. Потом повезут на свою планету и начнут обменивать, у них натуральный обмен.