Корну - Лев Соколов

Это была машина полугрузового типа – за водительским местом два ряда пассажирских сидений с проходом по центру и далее пустое пространство с откидными сиденьями по бокам. На потолке горела лампочка, и в ее свете стекавшая на землю жидкость из черной сразу превратилось в красную. Майор Виннеке полулежал на откидном сиденье, свесив голову на развороченную грудную клетку. Казалось, он с удивлением рассматривает огрызок галстука, который кончался там, где начиналась рана. За ним на пассажирском месте сидел оперативник в сером, сжимая в руке пистолет. Сидел очень ровно, даже странно для человека, у которого не было головы. Срез на шее рваный… Еще один валялся, скрючившись, в центре прохода, упав на спеленатое белыми полосами тело Корнелия. Романа замутило, но он отвалил оперативника в сторону. Восточное лицо Корнелия было спокойно, глаза закрыты, казалось, он спал. Эластичный материал, в который он был завернут, пропитался кровью, но никаких повреждений не было видно. Роман поднес ладонь к его носу – дыхания не было.

Роман выскочил на заросший травой бетон, обогнул фургон и побежал ко второй машине.

На темной площадке между машинами он увидел еще четыре тела в серых комбинезонах. А рядом с ними на распластанном теле одного из штурмовиков Виннеке, используя его как скамейку, сидел человек. Это был один из подручных Корнелия. Роман узнал его, хоть и не видел отсюда лица, узнал по одежде и силуэту, короткой шее и покатым плечам. Тот, кого Корнелий назвал Лобаном. Он ритмично покачивался вперед-назад странными волнообразными движениями, прижимая руки к животу. Роман осмотрелся по сторонам, взял человека на прицел и начал осторожно приближаться к нему.

– Эй! – окликнул он сидевшего, когда подошел достаточно близко.

Но человек, казалось, не замечал его, все так же продолжая раскачиваться из стороны в сторону.

– Эй, кому говорю! – Роман начал осторожно, по большой дуге обходить сидевшего, чтобы зайти к нему спереди.

Человек повернул к нему лицо с невидящими глазами. Все оно у него было покрыто крупными каплями пота. Куртка и рубашка были расстегнуты. На измазанном кровью торсе виднелось несколько пулевых отверстий. Мышцы на груди и животе ходили волной, то полностью проваливаясь, то вздыбливаясь в напряжении. При очередном движении, из раны на животе брызнула струйка крови, а вслед за ней на колени сидевшего вывалилась расплющенная пуля. Человек взял ее и устало отбросил в сторону. Пуля, подпрыгнув, звякнула по бетону.

– Последняя… – пробормотал сидевший. Лицо у него странно дергалось, в абрисе глаз иногда неуловимо проскальзывала монголоидная складка, которой на этом лице никак не могло быть. Потом он медленно сфокусировал взгляд на Романе. – А… детективчик… Ты живой еще… Ну, чего раскричался?

– Подними руки, Корнелий, – сказал Роман.

– Ну да, сейчас. – Сидевший отмахнулся от него слабым движением руки, как от надоедливой мухи.

– Где Марта? – спросил Роман.

Корнелий устало поднял голову и тяжело взглянул на него.

– Мальчик, ты что, идиот? Какого черта ты вообще еще здесь? Ты сейчас бежать должен. Быстро-быстро. Далеко-далеко. Пока до тебя руки не дошли. У меня или у них.

– Не играй со мной. – Роман повел наставленным на Корнелия стволом.

– И что? – Корнелий улыбнулся. – Стрелять в меня будешь? Эти уже пробовали. – Он похлопал ладонью по лежавшему под ним телу штурмовика Виннеке. —

И потом, ты не боишься, что выстрелишь в меня, а попадешь в нее?

– Майор сказал, что не все подопытные были твоими носителями.

– И ты знаешь точно, кто был, а кто нет? Рискнешь?

Роман слегка опустил пистолет.

– Поздравляю, ковбой, – сказал Корнелий. – Вот ты и становишься взрослым. Не всегда тот, у кого в руках оружие, хозяин положения.

– Если она твой носитель… Отпусти ее, Корнелий.

Корнелий испытующе посмотрел на него и некоторое время молчал.

– Знаешь, когда я решил прикрыть эксперимент, уничтожил научный персонал и технические материалы… – наконец заговорил Корнелий с легкой усмешкой. – Этого в принципе уже было достаточно. Те подопытные, что разбежались, они ведь были только продуктом эксперимента и уже ни на что не влияли. Но я понял, что на них можно поставить мой собственный эксперимент. Управление и контроль. Люди по психике, но связанные необычными правилами игры. Рожденные, чтобы в нужный момент уступить мне свое тело. До какой поры они готовы подчиняться, чтобы сохранить свою жизнь? На что готовы пойти? Это было увлекательно. За послевоенные годы они выросли в абсолютно разных людей, от уличной шпаны до солидных бизнесменов. Но я не давал им забыть, кто хозяин. И то, что я заставил моих подопытных разыскивать тех, кто успел разбежаться… С таким же успехом я мог направить их уничтожать кого угодно. В любом случае, то, как они действовали, – это очень познавательно. Каждый сам должен был решить, насколько далеко он может зайти, где должен остановиться и сказать «нет». У каждого свой предел. Я только даю деньги на поиски… Я только лягу в постель ради информации… Я только нажимаю на спусковой крючок… В моей команде было не так уж много чистых боевиков, остальные работали на обеспечение. И с каждым из них я решал отдельно, насколько много он будет знать. Насколько будет понимать, что он обеспечивает подготовку убийства себе подобных. А они, в свою очередь, сами решали, насколько глубоко им прятать голову в песок. А ты, не связанный со мной… Ты не прячешь голову? Ради кого ты здесь? Я мог бы рассказать тебе про твою Марту. Насколько далеко она зашла, где остановилась. И знаешь, я бы даже отпустил ее с тобой. Потому что это тоже был бы хороший эксперимент… Я бы сделал так, если бы мог, правда.

– Почему? – заледеневшими губами спросил Роман. – Где она?

– Там, – Корнелий махнул рукой в сторону второго микроавтобуса, – в машине. Опоздал ты. Послушай доброго совета, не ходи туда, беги отсюда.

Роман развернулся и побежал ко второй машине.

– Прощай! – крикнул ему в спину Корнелий. Мне тебя даже жаль, немного… Надеюсь, больше не увидимся!

Роман подбежал ко второй машине. Боковая дверь была распахнута настежь, и он заглянул внутрь.

Там было еще два-три тела спецназовцев и тела подручных Корнелия. Спецназовцев порвали на куски, а подручных расстреляли из автоматов.

Марта тоже была там. Она сидела, повалившись вперед, с опущенной головой. Руки ее были пристегнуты цепью к скобе в потолке машины, потому и не падала. Кофточка из белой превратилась в красную. Роман подобрался к ней и поднял безвольно повисшую голову, откинул пряди с лица. Глаза ее были закрыты, Марта была удивительно красивой сейчас, если не смотреть на лицо с левой стороны, там, где вошла пуля. От его движений Марта упала набок, и получилось, будто она хотела прильнуть к нему, только вот скованные руки мешали… Он, где смог, стер ей кровь с лица, обнял и поправил прическу, и долго сидел, глядя в лицо и баюкая на руках. Сколько – он не знал.