История Рима (с иллюстрациями) - Сергей Ковалёв

Большое значение имели также коллегии жрецов-гадателей. Гадания занимали огромное место в обрядовой стороне римской религии, что было тесно связано с ее примитивно-магическим характером. Ни одно важное государственное дело не предпринималось без того, чтобы не узнать волю богов. Этим занимались авгуры и гаруспики.

Главной обязанностью авгуров, составлявших коллегию, было гадать по птицам (само название происходит от слова avis — птица). Авгур вместе с должностным лицом выходил на открытое место, мысленно делил не­бесный свод на четыре сектора и, в зависимости от того, в каком секторе появлялись птицы, определял, были ли эти знамения (ауспиции) благо­приятны или нет. Гадали также по поведению священных кур (например, по тому, как они клевали корм) и по другим знамениям, молнии и грому, разным необычным событиям и проч.

Гаруспики до времен Империи не составляли в Риме особой коллегии. Они были этрусского происхождения и занимались гаданиями по внутрен­ностям жертвенных животных, в частности печени, а также умилостивле­нием богов в случае грозных явлений.

Например, если в землю ударяла молния, нужно было ее похоронить. Для этого собирали на этом месте почву и закапывали ее там же вместе с кремнем, служившим символом молнии. Место это затем огораживали.

Выше мы видели, какое огромное политическое значение имели жре­ческие коллегии, особенно понтифики и авгуры, и почему плебеи добива­лись и в конце концов добились доступа в них.

Очень авторитетной была коллегия дев-весталок, жриц богини Весты. Они — хранительницы государственного очага. В их обязанности входи­ло поддержание неугасимого огня в очаге богини. Служба весталок про­должалась 30 лет. За нарушение обета целомудрия, который они давали, их закапывали живыми в землю. Весталки пользовались большим уваже­нием: единственные из римских женщин, они пользовались правом само­стоятельного распоряжения имуществом, им одним при встрече консул давал дорогу; если им встречался преступник, которого вели на казнь, он освобождался от наказания; весталкам часто давали на хранение важные документы, например завещания.

Кроме этих коллегий, нужно отметить еще несколько жреческих кор­пораций. Салии (собственно, плясуны) были жрецы бога войны Марса, главная обязанность которых состояла в том, чтобы ежегодно совершать торжественные шествия по городу. Арвальские (полевые) братья, о гимне которых мы упоминали в главе I, были очень древней коллегией жрецов богини земли (Dea Dia). Луперки — жрецы бога Фавна, покровителя ле­

сов и защитника стад. На обязанности фециалов лежала обрядовая сторо­на объявления войны и заключения мира. Фламины — жрецы определен­ных божеств, которые должны были совершать ежедневные жертвоприно­шения. Они не составляли коллегии. Первое место среди фламинов зани­мал жрец Юпитера (flamen Dialis).

Необходимо подчеркнуть, что жречество в Риме не составляло за­мкнутой касты. Жрецы, строго говоря, были гражданскими чиновниками, как и другие магистраты. Некоторые из них избирались народным собра­нием, другие назначались старшим понтификом, третьи кооптировались самими жреческими коллегиями. Звание жреца в большинстве случаев было пожизненным. Многие жрецы могли одновременно занимать и граж­данские должности.

Несмотря на примитивно-политеистический, дробный характер рим­ской религии, в ней рано выделились верховные божества. Это прежде всего латинская мужская троица Юпитер — Марс — Квирин (Юпитер — бог неба, позднее сопоставленный с Зевсом, а Марс и Квирин — ипостаси од­ного и того же бога войны). Рядом с ней была другая троица, в которой ясно выступают этрусские корни Юпитер — Юнона — Минерва (этрус­ские tins, uni и menrva). Юнона превратилась в супругу Юпитера, а Ми­нерва впоследствии была сближена с Афиной и стала покровительницей ремесла. Чисто латинским божеством была Диана, первоначально покро­вительница родящих женщин, а впоследствии отождествленная с гречес­кой Артемидой, богиней рощ и охоты.

С V и особенно с IV в. начинается влияние греческой религии, идущее через кампанских греков. Поэтический, красочный мир греческих сказа­ний о богах, попав на сухую и прозаическую почву римской религии, мно­гим ее обогатил. Появляется миф об Энее, устанавливающий родство рим­лян с греками, миф о Геракле — Геркулесе и др.

В V в. из Кум были заимствованы культ Аполлона и его оракул, связан­ный с пророчицей Сивиллой. Предание гласит, что сборник предсказаний Сивиллы («Сивиллины книги») при Тарквиниях был привезен в Рим, где им пользовались для гаданий.

Под влиянием греческой религии происходит отождествление богов римского и греческого пантеонов. При этом римские божества постепенно теряют свой первоначальный характер. Они приобретают антропоморф­ный вид, наделяются индивидуальными чертами и получают мифологи­ческое оформление. Юпитер отождествляется с Зевсом, Юнона — с Ге­рой, Минерва — с Афиной, Диана — с Артемидой, Венера — с Афроди­той и т. д.

Сухой формализированный культ римлян проигрывал перед ярким и высокохудожественным миром образов греческой религии. Мас­тера устроения государственной жизни, градостроения, законодатель­ства, военного дела, древние римляне начисто лишили свою религи­озную жизнь красочного, эмоционального начала. Мифология, по­эзия, искусство, философия долгое время не играли никакой роли в религии римлян. Зато ритуал общения человека с божеством был разработан до мельчайших деталей и занимал в жизни римлянина совершенно исключительное место. Сам дом римского гражданина являлся своеобразным храмом, где он ежедневно возносил молитвы огромному сомнищу богов: богу очага, богу стены, богу двери, богу порога, богу ложа, богу колыбели ребенка и прочим богам, населяв­шим почти все предметы в доме и за его пределами. Особое место в римском пантеоне занимали боги — покровители земных плодов. Их также было великое множество: Янус и Сатурн открывали по­кров земли и внедряли в нее зерно, Сейя Семония питала посеянное зерно в земле, Сегеция охраняла взошедший росток, Флора ведала цветением злаков, Матута — их созреванием, Мессия — жатвою созревшего хлеба и т. д. Каждому из этих божеств соответствовал свой четко разработанный ритуал поклонения, запомнить который подчас было совершенно невозможно. Поэтому во время религиоз­ных церемоний пользовались специальными богослужебными запи­сями (indigitamenta) и книгами (libri rituales), которыми распоряжа­лись понтифики.

Свои просьбы к богу римляне зачастую писали на табличках и клали к ногам статуи божества. Но чаще всего они прибегали к прямому общению с тем или иным божеством, вознося молитвы и активно помогая себе жестами, дабы божество не ошиблось относительно их прошений. Если кому-нибудь казалось, что один из богов разгневал­ся на него, он смиренно просил у него мира, и тогда между ними заключалась своего рода сделка, одинаково обязательная для обеих сторон. Человек должен был купить покровительство небес молит­вами и жертвами, но и со стороны богов, если жертва была принята благосклонно, ожидалось дарование просимой милости. Если выяс­нялось, что боги не исполнили условий договора, то им высказыва­лось неудовольствие, и они лишались на время жертвоприношений. Римляне не гнушались сутяжничеством с богами. Раз договор за­ключен, справедливость требовала обоюдной лояльности и соблю­дения всех условий свято и нерушимо. При этом богам отдавалось то, что было обещано и не больше, ибо все, что превышало установ­ленное ритуалом, считалось прегрешением, или суеверием, и истин­ный римлянин относился к этому с таким же осуждением, как к пря­мому нечестию. Он очень аккуратно вел свои счеты с богами, не желая быть их должником, но и не давая им больше положенного. Множество богов, обилие религиозных праздников, строгая регла­ментация обрядов требовали хорошо организованной и четко дей­ствующей религиозной службы. В Риме она была представлена боль­шим числом жрецов и жреческих коллегий, которые все, независи­мо от их способа назначения и конкретных функций, считались час­тью государственного аппарата и обслуживали гражданскую общи­ну. Возникновение многих жреческих должностей относится к глу­бочайшей древности, традиция же приписывает учреждение главных из них Нуме Помпилию, второму римскому царю. Так, по свидетель­ству Плутарха, Нуме приписывали учреждение должности верхов­ных жрецов — понтификов, причем первым их главою — великим понтификом — был сам царь. Изложив древние (и, как полагают те­перь, неверные) этимологии слова «понтифик», Плутарх кратко ха­рактеризует функции главы коллегии понтификов: «Великий понти­фик приблизительно соответствует эксегету, толкователю воли бо­гов, или, вернее, иерофанту: он надзирает не только над обществен­ными обрядами, но следит и за частными жертвоприношениями, пре­пятствуя нарушению установленных правил и обучая каждого, как ему почтить или умилостивить богов» (Плутарх. Нума, 9). Упомянув, далее, что великий понтифик «был также стражем свя­щенных дев, которых называют весталками», Плутарх переходит к рассказу об этих последних: «Ведь и посвящение дев-весталок, и весь вообще культ неугасимого огня, который блюдут весталки, также приписывают Нуме, который поручил чистую и нетленную сущность огня заботам тела непорочного и незапятнанного, или, быть может, находил нечто общее между бесплодием пламени и девством... Пер­выми, как сообщают, Нума посвятил в весталки Геганию и Верению, затем — Канулею и Тарпею. Впоследствии Сервий (Туллий) приба­вил к четырем еще двух, и это число остается неизменным вплоть до сего дня. Царь назначил священным девам тридцатилетний срок це­ломудрия: первое десятилетие они учатся тому, что должны делать, второе — делают то, чему выучились, третье — сами учат других. По истечении этого срока им разрешено выходить замуж и жить, как вздумается, сложив с себя жреческий сан. Не многие, однако, вос­пользовались этим правом, те же, что воспользовались, не были сча­стливы, но весь остаток жизни мучились и раскаивались; пример их поверг остальных в суеверный ужас, и они до старости, до самой смерти, твердо блюли обет девства. Зато Нума дал весталкам значи­тельные и почетные преимущества. Так, им предоставлена возмож­ность писать завещание еще при жизни отца и вообще распоряжать­ся своими делами без посредства попечителя, наравне с матерями троих детей. Выходят они в сопровождении ликторов, и если по пути случайно встретят осужденного на казнь, приговор в исполнение не приводится; весталке только следует поклясться, что встреча была невольной, неумышленной и ненарочитой. Всякий, кто вступит под носилки, на которых покоится весталка, должен умереть. За провин­ности великий понтифик сечет девушек розгами, иногда раздевая их в темном и уединенном месте донага и прикрыв лишь тонким полот­ном. Но потерявшую девство зарывают живьем в землю подле так называемых Коллинских ворот. Там, в пределах города, есть холм, сильно вытянутый в длину... В склоне холма устраивают подземное помещение небольших размеров с входом сверху; в нем ставят ложе с постелью, горящий светильник и скудный запас необходимых для поддержания жизни продуктов — хлеб, воду в кувшине, молоко, масло: римляне как бы желают снять с себя обвинение в том, что уморили голодом причастницу величайших таинств. Осужденную сажают на носилки, снаружи так тщательно закрытые и забранные ременными переплетами, что даже голос ее невозможно услышать, и несут через форум. Все молча расступаются и следуют за носилка­ми, не произнося ни звука, в глубочайшем унынии. Нет зрелища ужас­нее, нет дня, который был бы для Рима мрачнее этого. Наконец но­силки у цели. Служители распускают ремни, и глава жрецов, тайно сотворив какие-то молитвы и простерши перед страшным деянием руки к богам, выводит закутанную с головой женщину и ставит ее на лестницу, ведущую в подземный покой, а сам вместе с остальными жрецами обращается вспять. Когда осужденная сойдет вниз, лестни­цу поднимают и вход заваливают, засыпая яму землей до тех пор, пока поверхность холма окончательно не выровняется. Так карают нарушительницу священного девства» (там же, 9—10). К древнему времени восходит учреждение в Риме и целого ряда дру­гих жреческих должностей и коллегий, из которых особого упоми­нания заслуживают фециалы, арвальские братья и салии. «Фециалы, составлявшие коллегию из 20 лиц (из высших сословий), совершали известные религиозные обряды при объявлении войны и заключе­нии мира для придания этим актам религиозного значения. Если рим­ский народ считал себя оскорбленным другим народом, то посылал к нему 2—4 фециалов, чтобы по установленному обычаю требовать удовлетворения. Если требование исполнялось, дело кончалось ми­ром; в противном случае давался известный срок (около 30 дней), по истечении которого старший из фециалов — pater patratus призывал на границе неприятельской земли богов в свидетели нанесенной оби­ды и по возвращении в Рим докладывал о неуспешности возложен­ного на него поручения. Если после этого сенат решал объявить вой­ну, то pater patratus снова отправлялся на неприятельскую границу, произносил в присутствии по крайней мере трех свидетелей торже­ственную формулу объявления войны и бросал в неприятельскую землю окровавленное копье. Война, объявленная с соблюдением всех таких формальностей, называлась вполне законной (iustum piumque duellum)... При заключении договора читалось сперва содержание его, а затем pater patratus убивал кремневым ножом свинью, призы­вая при этом Юпитера в случае злонамеренного нарушения догово­ра так поразить римский народ, как он (жрец) поражает свинью... Арвальские (т. е. полевые) братья — очень древняя коллегия из 12 жрецов богини земли (Dea Dia), которые ежегодно в мае месяце в роще богини близ Рима совершали жертвоприношение ради плодо­родия полей (arva), причем совершали танец и пели древнюю песнь в честь Ларов и Марса (carmen fratrum arvalium), начинавшуюся сло­вами: «Enos (=nos), Lases (=Lares), iuvate», т. е. «нам, Лары, помоги­те»... Салии (собственно плясуны) — коллегия из 12 жрецов бога Марса... Первого марта и в следующие затем дни салии совершали в честь Марса торжественные шествия по городу в военном одеянии — вышитой тунике и медных латах, имея в левой руке один из 12 свя­щенных щитов (ancilia), а в правой руке — короткое копье, которым ударяли о щит. В известных местах города, например на Капитолии, на Комиции, они исполняли военный танец (откуда салии получили свое название) и пели священные песни (сохранившиеся в отрыв­ках). Каждый день процессия заканчивалась блестящим пиром, рос­кошь которого вошла в поговорку. Вся процессия изображала собой торжественное выступление в поход детей Марса, т. е. римлян» (Санчурский Н. В. Ук. соч. С.152—154).