Сен-Жермен - Михаил Ишков

Я передал их Уиздому, сам сел в соседнее кресло, чтобы иметь возможность сразу ответить на возникающие вопросы.

Сверху лежала выписка из воспоминаний овдовевшей графини фон В.

«…он преподнес маркизе де Помпадур удивительную, поразившую всех своей красотой и необычностью конфетницу. Изящество, с каким была исполнена работа, было поразительно — черная, глубокого насыщения эмаль покрывала ларец, на крышке — инкрустация из агата. Граф попросил маркизу подвинуть шкатулку поближе к огню — та отнесла её к камину. Через некоторое время мы все убедились — резьба по агату исчезла, и на её месте появилось изображение пастушки в окружении милых овечек…».

— Взгляните вот на этот отрывок, — я указал Уиздому на начало страницы.

«Рисует граф превосходно. Его мастерство поразительно, но самое чудо заключается в красках, состав которых разработан им самим. Они излучают неожиданное, неподражаемое сияние. Наряды дам на исторических картинах графа Сен-Жермена блещут такими оттенками голубого, алого и зеленого цветов, что, кажется, краски эти получены из драгоценных камней — сапфира, яхонта и смарагда. Ванлей, восхищенный этим зрелищем, постоянно обращался к графу с просьбой открыть свой секрет. Граф, однако, остался непреклонен…»

— Заметьте, и здесь речь идет о рецепте красок, блистающих как-то необычно, с неподражаемой яркостью. Читайте дальше…

«В то время я была не в состоянии по достоинству оценить все таланты этого человека, которые произвели большое впечатление на двор и на весь город. Все изощрялись в догадках и предположениях, однако, по общему мнению и по моему собственному, все эти чудеса могли иметь источником исключительно глубокие познания в физике и химии. Именно в этих науках граф Сен-Жермен проявляет наибольшую подготовленность. По крайней мере, очевидно, что только на знании этих наук может быть основано его цветущее здоровье, позволившее ему перешагнуть рубеж отпущенного человеку срока. Это знание помогает ему также обзавестись всеми необходимыми средствами, чтобы сохранить себя от сокрушающего воздействия времени. Среди некоторых его высказываний, с очевидностью подтверждающих его потрясающие достоинства и таланты, бросается в глаза его недавняя беседа с госпожой де Жержи, о которой та рассказала фаворитке короля. Это была её первая по прошествию стольких лет встреча с Сен-Жерменом. Графиня де Жержи сообщила, что давным-давно, ещё в Венеции, где её покойный муж представлял интересы Франции, она получила от него замечательное снадобье, благодаря которому вот уже более четверти века сохраняет неизменным очарование юности…»

— А вот отрывок из записок ландграфа Карла Гессенского, заместителя великого гроссмейстера, принца Брауншвейгского Этот документ касается долголетия графа.

«История этого человека несомненно хранит некоторые исключительно интересные детали, привлекающие внимания всякого любопыствующего и доброжелательного исследователя. Мне, пожалуй, стоит подробнее остановиться на его происхождении и в точности передать то, что я сам лично слышал от самого Сен-Жермена. При этом мне придется кое-где вставить отдельные замечания, чтобы его рассказ стал более понятным.

Граф лично поведал мне, что в наши германские края прибыл уже восьмидесяти лет отроду, и является сыном небезызвестного Ракоци, принца Трансильвании[138] и его первой жены по имени Текели. Совсем ещё ребенком он был отдан на воспитание в дом последнего герцога де Медичи (Джованни Гасто). Герцог буквально обожал ребенка и укладывал на ночь в своей опочивальне. Когда же подросший Сен-Жермен узнал о том, что два его брата, сыновья принцессы Гессен-Ванфридской (Рейнфельдская линия) оказались подданными императора Карла VI и каждый получил титул — они стали называться Сен-Карл и Сен-Элизабет — он решил назваться Сен-Жерменом, что означает «святой брат». Я не буду утверждать, что у меня есть исчерпывающие документы, подтверждающие его рассказ, который свидетельствует о высоком происхождении графа, однако о могущественном покровительстве герцога Медичи, оказываемом ему, у меня есть вполне определенные сведения. Этому источнику можно доверять».

— Этот источник, — объяснил я Уиздому, — называется «История Италии». Серьезный труд, написанный Чезаре Канту, библиотекарем Миланского книгохранилища. Вот, взгляните…

«Маркиз Сен Жермано, по всей видимости, является сыном принца Ракоци Трансильванского. Маркиз неоднократно бывал в Италии. Много сообщалось о его путешествиях по Италии и Испании. Великодушное покровительство ему оказывал последний Великий герцог Тосканский, он же дал ему блестящее образование».

— Итак, если он действительно является сыном князя Ракоци, то на сегодняшний день ему должно быть не менее ста тридцати лет, — сказал я. Не доверять этим свидетельствам у меня нет оснований. Если признать все эти высказывания сознательной ложью или обманом по неведению, следует быть последовательным до конца и признать, что многие выдающиеся люди, встречавшиеся с Сен-Жерменом, порядочные мошенники. С этим, Джонатан, трудно согласиться. Тогда, выходит, все эти разговоры об эликсире жизни не пустая болтовня!

Джонатан Уиздом оценивающе поглядел на меня и заявил.

— Да, для вас этот вопрос представляет особый интерес.

— Интерес? — я изогнул бровь. — Может быть, но вы неверно оцениваете причину моей любознательности. Я не настолько глуп, чтобы мечтать о возвращении юности или тому подобной чепухе. Таким, как Сен-Жермен надо родиться и прожить годы, придерживаясь определенной системы и не позволяя себе поблажек. Или, если вам так угодно, спуститься с небес.

Уиздом глянул на меня со страхом и изумлением и невольно осенил себя крестным знамением.

— Что в этом удивительного? Я, по крайней мере, не берусь утверждать, что подобного не может быть. Но давайте займемся более интересным вопросом. Вернемся к краскам. Вот восьмидесятилетней давности письмо графа Карла Кобленцкого, адресованное господину Кауницу.

«Прошло уже три месяца, как особа, известная под именем графа Сен-Жермена, посетила меня с визитом. Граф показался мне самым оригинальным из всех людей, с которым мне посчастливилось встречаться. О его происхождении я затрудняюсь говорить наверняка, однако я не стал бы возражать, если бы вдруг оказалось, что оно очень высокое. Судя по его образованности, деликатности и знанию нашего круга, он вполне может оказаться отпрыском весьма известной и влиятельной фамилии, просто по какой-то причине ему приходится скрывать родословную. Обладая огромным состоянием, он довольствуется малым и живет очень скромно, без всяких затей. По-видимому, нет такой науки, в которой он не выказывает себя знатоком. И при этом в нем чувствуется человек справедливый и порядочный, обладающий всеми достойными уважения качествами человеческой натуры. Демонстрируя свои многочисленные таланты и возможности, он проводил в моем присутствии некоторые опыты, наиболее примечательными из которых, на мой взгляд, было превращение железа в какой-то чудесный металл, напоминающий золото и очень пригодный для изготовления ювелирных изделий. Достойны упоминания и опыты по крашению и дублению кож, которые после обработки выглядят столь совершенными, что с ними не могли сравниться сафьяны и юфть всего мира. Окрашенные им шелка элегантны и не имеет себе равных. Изделия из дерева, окрашенные им без применения индиго и кошенили, но только с помощью простых и дешевых веществ, поражают всепроницающей гаммой и переливом оттенков. Состав приготавливаемых им красок для живописи просто изумителен. Ультрамарин кажется квинтэссенцией лазурита. Следует упомянуть и о продемонстрированном им опыте по удалению стойкого неприятного запаха и превращение любого растительного масла из Неветты, Кольсата и других мест, где производят даже более худшие сорта, в замечательное прованское. Я лично убедился в высоком качестве продуктов, все опыты проводились в моем присутствии. Я подверг их самому тщательному осмотру и анализу — ведь всем понятно, какие огромные деньги может принести этот способ очистки. Затем обратился к графу с просьбой поделиться со мной секретом всех этих премудростей. Он охотно согласился, не требуя никакого особого вознаграждения, кроме условленной доли с будущей прибыли, если, конечно, дело дойдет до получения дохода. Как и всякое предприятие, связанное с внедрением новшеств, наш замысел казался несколько нереальным, поэтому вы должны согласиться со мной, что я был по возможности обезопасить себя, прежде всего, в двух, наиболее слабо проработанных, как мне казалось, вопросах: я опасался, как бы меня не одурачили, кроме того, я боялся слишком больших затрат. Чтобы избежать первой неприятности, я пригласил доверенного человека, в присутствии которого все эти опыты были повторены. Должен сознаться, что я ещё раз убедился в истинности и дешевизне этого способа очистки. Доверенный человек подтвердил мои соображения. Пытаясь обезопасить себя с другой стороны, я отправил господина де Зурмона (Сен-Жермен представился именно под этим именем) к одному добропорядочному и надежному торговцу в Турне,[139] у которого он сейчас и находится. Я в свою очередь через Неттина сделал кое-какие денежные вложения в это дело, к счастью, оказавшиеся совсем незначительными. Сам Неттин, его сын и зять из Валькирка, составили компанию, взявшуюся за осуществления всего проекта. Они постараются поставить дело таким образом, чтобы, получив прибыль, мы смогли развернуть предприятие в широком масштабе. Вы, во всяком случае, мы мало чем рискуем…»