Затмевая могущественных - Борис Владимирович Сапожников

– Ты не знал меня раньше, – ответил тот, сверкнув белыми зубами на загорелом лице, – и тебе не нужно было мое имя. А сейчас я столкнусь с черными дьяволами – злыми духами этой земли – и умру. Так какая разница, как меня звали раньше? Скачи!

И он хлопнул Лоуренсова коня по крупу. Разгоряченный, тот сорвался в галоп. Второй конь, влекомый стадным инстинктом, последовал за ним.

Вскоре их фигурки начали стремительно уменьшаться. А вот черные росли с каждой секундой.

Хариш вскинул отданное ему ружье. Скоро уже можно будет стрелять.

Учения. Солдат ненавидит их больше всего в своей службе. Ведь не по-настоящему же все, а выкладываться приходится, будто черный дьявол вот-вот вгонит тебе в брюхо свое проклятое копье. По крайней мере, так казалось солдатам 24-го Пехотного, когда их рано утром подняли на ноги трубачи. Трубачи играли тревогу. Трубачи трудились с отменным усердием, ведь им пришлось встать десятью минутами раньше. И теперь они раз за разом выдували сигналы, поднимая на ноги лагерь.

Солдаты выскакивали из палаток, на бегу одеваясь. Хватали оружие и бежали в строй. Лица их были помяты. Форма оставляла желать много лучшего. Однако все старались успеть как можно скорее. Никому не хотелось страдать потом от наказаний, придуманных пытливым умом сержанта.

Сами сержанты встали, казалось, еще раньше трубачей. Они подгоняли солдат окриками, а когда и пинками. Особенно если кто-то нерадивый не успел в строй вовремя. Их форма как раз была просто в идеальном состоянии – ни пятнышка грязи, ни лишней складочки. Таковы уж они – британские сержанты – гордость армии ее величества. Ведь именно на них все и держится. Это понимали и сержанты, и офицеры.

Наверное, поэтому немногочисленные офицеры полка как раз не спешили к построению. Для них сигналы трубачей были скорее досадной помехой сладкому утреннему сну. Однако подъем все-таки един для всех – приходится вставать и им. Слуги помогают офицерам надеть вычищенную и отглаженную за вечер форму. Натянуть сапоги. Приладить на место все ремни. Прицепить к ним сабли в ножнах и револьверы в кобурах. Только после этого, все еще позевывая, офицеры появятся на построении.

Однако так поступают далеко не все. Вот, к примеру, полковник Дарнфорд встал вместе с сержантами. Его не разбудила медь трубачей. Когда первые солдаты, подгоняемые сержантами, строились на импровизированном плацу, он уже расхаживал там. Протез руки его раздраженно поскрипывал. То и дело их костяшек пальцев показывались бритвенное отточенные лезвия. Правда, они тут же прятались обратно. Полковник не хотел из-за дурного настроения испортить свою форму.

Майор Пуллейн отчаянно зевал, выходя на плац. Он подошел к Дарнфорду – глянул на него злым взглядом.

– Вы зачем устроили побудку в такую рань, полковник? – тихо сказал он Дарнфорду. – Мы планировали учение в первой половине дня, но не настолько же рано, черт возьми.

– Это не учения, – ответил ему полковник. – Сегодня утром мои разведчики видели перемещения крупных сил зулусов. Они идут к нашему лагерю. Собственно говоря, они уже здесь. Вот, – он указал майору на ближайший холм, – можете убедиться в этом сами. Их видно даже в не самый сильный бинокль.

Пуллейн поднял бинокль, висящий у него на груди. Поглядел в указанном полковником направлении.

Действительно, ряды чернокожих воинов были видны отчетливо. Они стояли на холмах, не пересекая некую линию, как будто отделяющую их от британцев. Зулусы трясли копьями и щитами. Выкрикивали что-то, чего Пуллейн, конечно же, слышать не мог. В общем, черные бесновались, как обычно, вызывая в себе отвагу, чтобы напасть на хороню вооруженных и обученных белых людей.

– Нy что же, – произнес Пуллейн. – Раз они пришли к нам – мы примем бой. Господа офицеры, стройте солдат! Распечатать патронные ящики!

Дарнфорд ждал команды выставить пулеметы, но ее не последовало. Это удивило его – и разозлило настолько, что лезвия выскочили из протеза на всю длину.

– Вы забыли про пулеметы, – едко заметил он, глядя Пуллейну в глаза.

– Не забыл, – ответил тот с замечательным холодом в голосе. – Они нам не понадобятся против горстки негров. Обойдемся и без них.

– Тогда разрешите мне вывести моих всадников из лагеря, – произнес Дарнфорд. – Мы прикроем его с флангов.

– Отличная идея, полковник, – кивнул Пуллейн. – Действуйте!

Полковник, не отдав честь, почти бегом бросился к своим людям. Это была вопиющая наглость, но Пуллейн решил не обращать на нее внимания. Пусть себе делает что хочет – Пуллейн обязательно сообщит о поведении полковника лорду Челмсворду. А это, конечно же, скажется при распределении наград за эту битву.

В том, что он одолеет проклятых чернокожих варваров, Пуллейн не сомневался.

– По коням! – на бегу скомандовал своим людям Дарнфорд.

Сам он ловко взлетел в седло любимого вороного жеребца. Рядом точно так же поступали остальные кавалеристы. И ньюкасльцы, и натальпы. Не прошло и минуты, как все они уже сидели верхом и ждали команды.

– Выходим из лагеря двумя колоннами. Потом я – на правый фланг, а вы, мистер Али, на левый. Обходим холмы. Смотрим, сколько там зулусов. И сразу назад. В бой не встревать без необходимости.

– Да, – кивнул шериф Али, давая знать, что понял приказы Дарнфорда.

Они разъехались по эскадронам. И следом зарысили кавалеристы мимо строящейся в ротные коробки пехоты. Мимо бегущих сломя голову с белыми колышками мальчишек. Те вобьют их на расстоянии в сотню шагов друг от друга, чтобы солдатам легче было целиться. Давно уже ненужное дело, однако бойцов с колышками все еще посылали вперед готовить поле для правильного сражения.

Две колонны эскадронов покинули лагерь. Черная, состоящая из ньюкасльцев, рванула на правый фланг, по широкой дуге обходя холмы, на которых бесновались зулусы. Синяя, натальцы, обходила холмы быстрой рысью слева.

Вот уже слышны барабаны. Топот тысяч ног, приплясывающих в танце войны и смерти, сотрясает землю. Можно услышать и песни. Если кто знает язык зулусов, он понимает. Те поют о войне, о крови и о смерти. «Красные куртки сильней покраснеют! Мы убьем всех красных курток! Мы придем в их краали, к их белым женщинам! Мы возьмем их себе!» Вот, о чем поют зулусы. Вот какой ритм выбивают барабаны и сотни босых ног.

Лишь воины трех амабуто самого Кечвайо стоят не шелохнувшись. Им нипочем барабаны. Они не поют песен. Они умеют только ходить и лежать. Им