Железный Шурик - Леонид Млечин

У них было общее прошлое. Месяцев в сорок первом закончил военно-юридическую академию Красной Армии (морской факультет) и был назначен младшим следователем третьего (контрразведывательного) управления наркомата военно-морского флота, а затем следователем Управления особых отделов НКВД СССР. Два года служил в отделе контрразведки СМЕРШ 5-й гвардейской танковой армии. А после войны — еще полгода в главном управлении контрразведки СМЕРШ.

Перед смертью Сталина Месяцева назначили помощником начальника следственной части министерства государственной безопасности по особо важным делам.

А Николая Романовича Миронова, в ту пору секретаря Кировоградского обкома, в пятьдесят первом году, когда Сталин распорядился посадить очередную команду чекистов и образовались вакансии, взяли в министерство госбезопасности сразу на генеральскую должность — заместителем начальника главного управления военной контрразведки.

Потом Николай Миронов возглавил управление госбезопасности в Ленинграде. А в пятьдесят девятом году Хрущев поручил ему отдел административных органов ЦК. Николай Миронов, как и Брежнев, до войны работал в Днепродзержинске. Они сблизились, и именно Миронов принял активное участие в подготовке свержения Хрущева.

Между Мироновым и Месяцевым установились дружеские отношения. Они жили на дачах управления делами ЦК в Усово, удобство которых состояло в том, что в поселке была столовая, куда можно было ходить с семьей или брать там обеды и ужины на дом.

Когда, набрав грибов, они возвращались, Миронов сказал:

— Среди членов Центрального комитета зреет мнение о целесообразности смещения Хрущева с занимаемых им постов и замены его другим товарищем. Вряд ли мне надо говорить тебе о причинах такого мнения. Толковали мы с тобой о положении в стране и не раз. Меня интересует, как ты отнесешься к смещению Хрущева?

— Положительно, — ответил Месяцев.

— Ты понимаешь, что разговор строго между нами? — уточнил Миронов.

— Понимаю, не беспокойся.

Месяцев, поработав советником-посланником в Китае, был назначен заместителем к Андропову в отдел ЦК по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалстических стран. Поэтому он ждал какого-то сигнала от Андропова, но тот молчал.

Миронов тоже больше не возвращался к этому разговору. И вдруг пригласил к себе в кабинет и сообщил Месяцеву, что вопрос об оставке Хрущева вот-вот будет поставлен:

— В «Правде», «Известиях» и на телевидении предполагается замена первых лиц. Мне поручено предложить тебе возглавить госкомитет по телевидению и радиовещанию. Поверь, твоя кандидатура обстоятельно обсуждалась.

Месяцев был ошеломлен предложением. Спросил Николая Романовича:

— Как бы ты поступил на моем месте?

— Ответил бы согласием на предложение товарищей из ЦК.

— Кого именно?

— Тех, кто придет на смену Хрущеву.

— А кто это?

— Те, кого изберет пленум.

Николай Месяцев понял, что дальнейшие вопросы на сей счет неуместны:

— Сколько времени мне дается на раздумья?

— Завтра дашь ответ.

Вернувшись к себе, Месяцев позвонил Андропову. Дежурный секретарь ответил, что Юрий Владимирович уже уехал. Советоваться было не с кем. В своей способности руководить радио и и телевидением Месяцев не сомневался: «знал, что справлюсь». Его смущало, почему Миронов не назвал имен. Боятся, что Месяцев их предаст? Если бы так думали, не стали бы делать такое предложение. Скорее, не уверены, что все получится, как задумано…

На следующее утро они с Мироновым встретились в лифте. Месяцев твердо сказал:

— Николай Романович, я согласен. Можешь сообщить об этом людям в масках.

— Не шути, — отрезал Миронов. — Так требует обстановка.

— Догадываюсь, — заметил Месяцев, — но ведь мы с тобой не из пугливых.

Николай Романович Миронов погиб за несколько дней до отставки Хрущева, когда потерпел катастрофу самолет, на котором советская делегация во главе с новым начальником генерального штаба маршалом Сергеем Семеновичем Бирюзовым летела в Югославию на празднование двадцатилетия освобождения Белграда. Самолет из-за плохой видимости врезался в гору. Если бы Миронов не погиб, его бы ждала большая карьера.

«С ВАМИ ОНИ ПОСТУПЯТ ЕЩЕ ХУЖЕ»

Тринадцатого октября Хрущев прилетел в Москву на заседание президиума. В правительственном аэропорту Внуково-2 первого секретаря ЦК и председателя Совета министров встречал один только председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный.

Дело было не только в том, что Семичастный должен был сменить охрану Хрущева и вообще проследить, чтобы темпераментный Никита Сергеевич не предпринял каких-то неожиданных действий. Не всякий решился бы в тот момент оказаться один на один с Хрущевым. Никита Сергеевич все еще оставался первым человеком в стране, и его боялись.

Семичастный много лет спустя рассказывал, что Брежнев даже предлагал физически устранить Хрущева — не верил, что им удастся заставить его уйти в отставку.

Не хочется подвергать сомнению слова Владимира Ефимовича, но люди, знавшие Брежнева, сильно сомневались, что он мог такое сказать — не в его характере.

По другим рассказам в какой-то момент у Брежнева сдали нервы, он расплакался и с ужасом повторял:

— Никита нас всех убьет.

А вот Семичастный Хрущева не боялся. Чего-чего, а воли, решительности и властности у Владимира Ефимовича было хоть отбавляй.

Генерал-лейтенант Николай Александрович Брусницын, в те годы заместитель начальника управления правительственной связи КГБ, вспоминал, как его вызвал Семичастный.

Хрущев еще отдыхал в Пицунде. Семичастный властно сказал, что ему нужно знать, кто и зачем звонит Хрущеву.

— Владимир Ефимович, — твердо ответил Брусницын, — этого не только я, но и вы не имеете права знать.

Семичастный тут же набрал номер Брежнева:

— Леонид Ильич, начальник правительственной связи говорит, что это невозможно.

Выслушав Брежнева, Семичастный задал новый вопрос заместителю начальника управления правительственной связи:

— А что можно?

— Что конкретно надо? — уточнил Брусницын.

— Надо знать, кто названивает Хрущеву.

— Это можно, — согласился Брусницын, — положено иметь такую информацию на спецкоммутаторе.

— Хорошо. Каждый час докладывайте, кто звонил.

На государственную дачу в Пицунде линия правительственной междугородней ВЧ-связи шла через Тбилиси. Ее отключили, сославшись на повреждение аппаратуры. Хрущева соединяли через спецкоммутатор Москвы, так что председателю КГБ немедленно докладывали о всех телефонных переговорах Никиты Сергеевича…

Семичастный приказал управлению военной контрразведки и в первую очередь особистам московского военного округа немедленно сообщать ему даже о незначительных передвижениях войск. Три дня, пока снимали Хрущева, личный состав некоторых оперативных подразделений КГБ, в первую очередь хорошо подготовленных офицеров 9-го управления, держали на казарменном положении в полной боевой готовности.

Спустившись по трапу, Хрущев спросил Семичастного:

— Где остальные?

— В Кремле.

— Они уже обедали?

— Нет, кажется, вас ждут.

Хрущев из аэропорта сразу приехал в Кремль и прошел в свой кабинет. В три часа дня началось заседание президиума. Вошел Хрущев, поздоровался и спросил:

— Ну, что случилось?

Сам сел на председательское кресло и повторил:

— Кто же будет говорить? В чем суть вопроса?

Из всех, кто присутствовал на заседании президиума ЦК, сторону Хрущева занял только — да и то условно — Анастас Микоян. Остальные яростно атаковали Хрущева. Никогда в жизни он не слышал таких обвинений.

Шелепин среди прочего сказал, что в угоду Хрущеву его сыну Сергею — молодому человеку — было присвоено звание Героя Социалистического Труда и присуждена ленинская премия.

Сергей Хрущев обиделся на Шелепина:

«Александр Николаевич Шелепин постоянно демонстрировал мне если и не дружбу, то явное дружеское расположение. Нередко он первый звонил и поздравлял с праздниками, всегда участливо интересовался моими успехами. Мне, конечно, льстило дружеское отношение секретаря ЦК, хотя где-то в глубине души скрывалось чувство неудобства, ощущение какой-то неискренности со стороны Шелепина…»

Никита Сергеевич не сразу понял, что его намерены отправить в отставку, оправдывался и возражал.

Заседание президиума ЦК закончилось поздно вечером. Решили назавтра продолжить заседание.

Никита Сергеевич отправился к себе на Воробьевы горы. Он еще был первым секретарем и главой правительства. Но фактически его отрезали от внешнего мира. Об этом позаботился Семичастный. Никита Сергеевич не смог позвонить ни своей жене, которая лечилась на чехословацком курорте Карловы Вары, ни дочери Юле в Киев.

Личную охрану первого секретаря Семичастный сменил. Чекисты, которые были обязаны даже ценой собственной жизни защищать Хрущева, собрали свои вещи и исчезли. Начальник 9-го управления полковник Владимир Яковлевич Чекалов без колебаний подчинился Семичастному.