СССР. Зловещие тайны великой эпохи - Николай Непомнящий

Но и это еще не все. События продолжали развиваться по нарастающей. Следующей акцией, явившейся апофеозом сталинского сценария, было так называемое «дело врачей». Группа кремлевских врачей, в основном евреев, была обвинена в умышленном неправильном лечении советских руководителей с целью их умерщвления, естественно, по заданию империалистических спецслужб. Массовый психоз достиг своего апогея. Пресса захлебывалась в изобличении подлых отравителей, «убийц в белых халатах», «презренных наймитов» и т. п. Негодованию «простых советских людей» не было границ. Коварство и изуверство врага, проникшего в святая святых — в Кремль, не поддавалось описанию. По многим свидетельствам, обстановка была накалена до такого предела, что малейшего толчка, искры было бы достаточно не то что для погромов, но и для публичных казней. Но… Пути Господни неисповедимы. В самый разгар кампании (случайно ли? — нам предстоит выяснить) вождь покидает этот бренный мир. Кампания мгновенно стихает, как оратор, споткнувшийся на полуслове.

А теперь зададимся вопросом: для чего нужна была Сталину эта оголтелая пропагандистская кампания, зачем ему понадобилось до такой степени взвинтить психологическую ситуацию в стране?

Только из соображений антисемитизма? Не вяжется. Конечно, никаких симпатий Сталин к евреям не испытывал. Но и назвать его патологическим антисемитом никак нельзя. Были евреи и в его ближайшем окружении (Каганович, Мехлис). Мог он, если того требовали политические интересы, обласкать и любого иностранного еврея (Фейхтвангера, например). По выражению П. Судоплатова, Сталина с тем же успехом можно назвать и антимусульманином (от себя добавлю: и анти-кем угодно). Сталин был прежде всего прагматичным политиком, и его отношение к евреям, равно как и ко всем другим, определялось прежде всего политическими целями и интересами, было производным от них.

Даже если предположить, что Сталин решил расправиться со всеми евреями (ну, допустим, выселять их всех в специально для них созданную автономную область на Дальнем Востоке), то он мог бы сделать это одним движением пальца. И никто бы и не пикнул. Сколько народов было выселено поголовно в места куда более худшие. И ничего. С мировым общественным мнением Сталин и раныие-то особенно не считался, а теперь, в разгар холодной войны, даже демонстративно его игнорировал. Нет, дело не в евреях. Или, во всяком случае, не только в них. Не стал бы Сталин только из-за них затевать такую шумиху, не стал бы палить из пушек по воробьям.

И еще. Вспомним, в каких ситуациях Сталин, сам нерусский, аппелировал к национальному самосознанию русского народа (отложив в сторону всякий там социалистический интернационализм)? Правильно, в самых критических, когда уж очень приспичивало. В разгар войны он призвал русский народ (хотя каждый четвертый фронтовик был нерусским: СССР — страна многонациональная), вдохновляться примером своих великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Козьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Что же заставило вождя вновь, пусть и в гротескной форме, обратиться к национальному чувству русских? Какая нужда? И вообще, что побудило Сталина к столь массированной идеологической обработке всего населения? Попробуем разобраться.

Диктовала ли это внутренняя обстановка? Ни в малейшей мере. Это не 20-30-е годы, когда Сталину приходилось вести ожесточенную борьбу за власть с ленинскими соратниками и позарез и в больших количествах требовались вредители и диверсанты. Для поддержания должного порядка вполне достаточно было тех одиночных выборочных расправ, которые регулярно проводились. Была ли такая необходимость перед лицом внешней опасности? Тоже нет. Холодная война шла своим ходом, со своими приливами и отливами, но непосредственной, сиюминутной угрозы, требующей немедленной мобилизации сил, тоже не было. Конечно, какой-то риск был, но вообще-то противная сторона разрабатывала доктрины то сдерживания, то отбрасывания, но никак не внезапного нападения, о чем Сталин не мог не знать. Что же остается? Остается только одно: Сталин сам готовил какую-то глобальную акцию. Какую? А вот какую. Самую что ни на есть глобальную. Сталин хотел начать ТРЕТЬЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ.

Здесь я должен сделать небольшое отступление и сослаться на мнение двух весьма для меня авторитетных людей. Это известный писатель и драматург, а также популярный телевизионный рассказчик Эдвард Радзинский и автор ряда бестселлеров Виктор Суворов (настоящая фамилия — Резун).

Вообще трудно найти двух людей, столь разительно несхожих и по характеру, и по социальному статусу, и по судьбе. Один — утонченный эстет и любимец публики, при всех властях умудрявшийся сохранять творческую независимость, не вступая в конфликт с ними; другой — кадровый военный и профессиональный разведчик, а затем — перебежчик, заочно приговоренный к смертной казни. Но есть нечто, что объединяет этих людей. Оба они являются блестящими аналитиками, способными по мельчайшим крупицам и деталям, не замеченным другими исследователями, воссоздать картину прошлого события или, по крайней мере, построить убедительную версию. Это качество всегда вызывало у меня и профессиональное, и чисто человеческое глубочайшее уважение. Так вот, эти авторы весьма убедительно и аргументированно показывают, как Сталин, движимый идеей создания Всемирной советской социалистической республики, готовил сначала внезапное нападение на Германию (которое Гитлер упредил), а затем, не удовлетворенный итогами Второй мировой войны, планировал начать третью. Я не буду пересказывать аргументы, приведенные в обоснование такого вывода, а отсылаю читателя к этим авторам (работы которых, помимо прочих достоинств, выполнены в захватывающе увлекательной форме). Скажу лишь о том, какую роль сыграло это для меня лично в моих исследованиях.

Должен сказать, что еще в те времена, когда не было никакой открытой информации, я до многого додумался самостоятельно. Например, для меня давно было ясно, что так называемый Пакт о ненападении — это не что иное, как сговор с Гитлером о разделе Европы. Для такого вывода достаточно было сопоставить даты нападения Германии на Польшу и присоединения к СССР Западной Украины и Белоруссии (сентябрь 1939 года, буквально через несколько недель после подписания Пакта) или некоторые другие факты. Но многое продолжало оставаться для меня загадкой. Так, я никак не мог понять, зачем Гитлеру в 1941 году понадобилось напасть на СССР. Каким бы психопатом и кретином он ни был в изображении нашей официальной пропаганды, не мог же он не видеть, что уже достаточно увяз в войне с Англией, которая все более начинала принимать затяжной характер. В этих условиях второй фронт Германии был совершенно ни к чему. Чтобы понять это, вовсе не обязательно быть великим стратегом.