Обитель Варн - Райдо Витич

стоит по-глупому подставлять голову под пресс.

`Посмотрим, посмотрим… кто кого' — прищурилась девушка, и, закинув легкую

спортивную сумку на плечо, пошла к пропускному пункту. Через шесть часов она

получила задание. Еще через неделю — второе. Месяц провела в Тмутаракани,

выслеживая объект, полтора парилась в джунглях, отлавливая по одному группу

неугодных СВОН людей, решившихся не только иметь свою точку зрения на методики

особого отдела, но и высказать ее, и угрожать обнародованием компромата,

спрятанного неизвестно где. На его обнаружение ушел еще месяц, а на ликвидацию

стоящих на пути — восемь несчастных случаев, две пули и четыре стилета.

Потом ее загнали в Азию спасать религиозного деятеля, который в порыве

старческого маразма возомнил себя мессией и рванул спасать густонаселенную часть

земного шара от козней Сатаны и мук ада. Обывателей он не впечатлил, а политиков

— да. Он стал весьма нужной фигурой в одном споре, суть которого была настолько

далека от Бога, насколько сам престарелый миссионер далек от мира. Его появление

в нестабильной зоне было как нельзя кстати и повлекло за собой большие волнения.

Фанатика пленили и передавали из рук в руки, играя им как пешкой, когда

закрываясь им, когда выставляя в арьергард. Закончить миссию маразматика и

вернуть его домой, под присмотр добрых профессоров-психиаторов, было поручено

Лисе. С отрядом спецов она забрала старческое тело, положив к дряхлым мозгам

Великого Гуру около пяти десятков жизней. Хотя, по ее мнению, он не стоил жизни

и бабочки-однодневки. То же самое думали и большинство ребят из группы, но

молчали, как и Лиса. Сидя в салоне эвакуатора, отводили взгляды от трясущихся

рук старика, от блеклых глаз, от его седых всклоченных волос, чтоб не выдать

своих истинных чувств ни ему, ни товарищам. Закон СВОН: знаешь — молчи, думаешь

— думай про себя. Настроение, мысли, чувства — личное дело каждого. Никого они

не волнуют, не интересуют. Их не высказывают и не обсуждают, как и приказы. Мы

вместе, но каждый сам по себе. Глупо откровенничать, не стоит заводить друзей.

Завтра либо тебя может не стать, либо друга. Жить нужно этим денем.

Только Алиса успела вернуться в номер, смыть дорожную грязь, как заныл мобильник.

Капитан сзывал своих на стрельбы, давая три часа на сборы и дорогу. Правда, двух

часов у Алисы не было, учитывая отдаленность от пункта прибытия — как раз три

часа, чтоб добраться.

К прибытию на место у Алисы было два горячих желания: поспать и придушить

капитана. Понятно, что ни первому, ни второму не суждено было сбыться. Девушка с

горя демонстративно залезла на капот машины, вытянула ноги, прислонившись спиной

к лобовому стеклу, надвинула фуражку на нос, прикрыв козырьком глаза. Сделала

вид, что спит. Сама же внимательно наблюдала за собранной группой, за

Гнездевским и пыталась совладать со злостью, навеянной повсеместной усталостью.

Ее взгляд четко фиксировал каждую мелочь, разум анализировал и делал выводы. Увы,

они были неутешительными и успокоению не способствовали. Из двадцати семи

собравшихся Алисе были не знакомы пятеро: молоденькая, курносая девица с

внешностью грызуна и четверо внушительной комплекции парней. Далила же, Голубь и

еще трое товарищей отсутствовали, что рождало предположение об их занятости, и

тут же разбивалось о факты: капитан устраивает стрельбы лишь тогда, когда группа

может прибыть в полном составе. Исключение может составить один, максимум два

бойца. Учитывая явление новеньких, напрашивался вполне объяснимый вывод: пятеро

ушли, пятеро пришли. Ясно, куда ушли те и почему явились эти. Не ясно другое —

сколько понадобится времени, чтоб заменить каждого бойца в элитной бригаде

Гнездевского?

— Долго загорать думаешь? — спросил Игнат, подходя к машине. Облокотился на

капот, недовольно поглядывая на Лису. — Стрельбы не отменяли, агент Лиса.

— Для кого как, — мило оскалилась девушка, убирая фуражку с лица. — Далилу,

смотрю, освободили, Голубя, Гаспара. Кто еще? А-а, Василек и Медуза. Пошлешь им

порицание по Визиону?

Игнат отвернулся. Посмотрел на отстреливающую последние мишени молодежь и

вспрыгнул на капот рядом с Алисой:

— Устала?

— Хочу ясности.

— Не положено.

— Мне? — ехидно прищурилась девушка, взглядом намекая на их давние отношения.

— Это в прошлом, Лиса, — ответил Гнездевский и задумался. Устроился удобнее,

оглядел девушку, широко улыбнулся, потянувшись к ней. — Хотя, я не против

возобновить их. Сколько раз уже предлагал… Надумала?

— Лучше под танк, — бросила Алиса, села, чтоб 'ласковое' лицо капитана не

маячило перед ней.

— Хамишь? Ох, смотри, кончится мое терпение, — предостерег тот, не скрывая

разочарования и недовольства.

— Думаешь, не переживу… как Далила?

— Причем тут Далила?

— Она погибла? Где, как?

— Не много ли хочешь знать?

— Ответь. Всего один раз скажи правду, — повернулась к мужчине Алиса. Она

готова была простить ему многое за минуту откровения, пусть горькой, но правды.

Но Игнат давно забыл о том, что это такое. Ложь для него была привычна и тем

приятна, красива, вкусна.

Он скривился:

— Много будешь знать…

— Отправишься к усопшим героям — товарищам. Ясно, капитан.

— Что тебе ясно?! — разозлился тот. — Много разговариваете, лейтенант. Встала

и пошла…

— Палить по мишеням. А зачем? Чтоб вопросов не задавать?

— Чтоб форму держать! И не забывайся!

— Хорошо.

Алиса неожиданно для капитана вытащила пистолет из наплечной кобуры и прямо с

машины выпустила всю обойму в ползущие мишени молодых и старых бойцов, ни разу

не промахнувшись. Потом с той же невозмутимостью поменяла обойму, вложила оружие

обратно и опять легла на капот. Старики развернулись и поаплодировали. Молодые

внимательно оглядели ее и попытались воспроизвести то же мастерство стрельбы и

наплевательство физиономий. Получилось так себе.

— Зеленые совсем, — с сожалением качнула головой Алиса. — Положат ведь их,