Дорога к себе - Зоя Ласкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Единственным исключением стали даэны, эти вездесущие торговцы. Только от них да от постоянно облетавших горы разведчиков тейнары и узнавали новости из «нижнего мира». И каждый раз, когда они возвращались, для скучавших на башнях стражей это становилось настоящим событием.
— Летят, летят! — закричал молодой тейнар, радостно замахав копьем. Тройка разведчиков плавно снизилась, и вскоре тимир[25] Орсин уже приветствовал стражей. Он был хмур и неразговорчив.
— У меня очень важные вести, но сообщу я их только владыке и его родне. Впрочем, уверен, вскоре он расскажет эту новость всему народу. В конце концов, боюсь, это коснется всех нас.
Ко всеобщему разочарованию, больше он не сказал ни слова.
Солнечные лучи протянулись между гранями, окутывая камень золотистой дымкой, темная глубина затянутого ряской водоема сменилась насыщенной зеленью молодой листвы. Изумруды такой величины и прозрачности редко встречаются и поистине бесценны, но Ниледу, водившему дружбу с даэнами, удалось раздобыть настоящее сокровище. А потом по его просьбе лучшие кузнецы урисков изготовили дивное ожерелье — воздушное переплетение тончайших золотых цепочек — и вправили в центр сияющий изумруд. Это ожерелье принц подарил Фьериль, своей невесте, как залог любви и верности…
«Хоть этот камень и красив, твои глаза в тысячу раз прекраснее, и он только подчеркнет их яркость, чтобы они сияли радостью и счастьем. Я забываю обо всем, глядя в твои глаза, любовь моя…» Так говорил Нилед, и сердце Фьериль таяло, и ей казалось: взлети они сейчас — и сильные крылья унесут их обоих за край мира, навстречу солнцу и луне…
Ожерелье выскользнуло из пальцев девушки и легло ей на колени, но она не заметила этого, бездумно глядя в окно, где на алом закатном небе четкими силуэтами выступали вершины гор. Какое тревожное небо — словно облачные воины вступили в схватку с посланцами ночи и первая кровь оросила небесные поляны…
— Фьериль! — Келар, даже не постучавшись, стремительно вошел в комнату. — Идем скорее к владыке! Есть новости о Ниледе!
Украшение упало на пол с легким звоном, когда девушка вскочила.
— Что… что ты сказал? — прошептала она. — Новости? Откуда?..
— Вернулись разведчики, тимир Орсин сейчас будет говорить с владыкой. Идем же!
Однако Фьериль уже стояла на подоконнике. Расправив крылья, она спрыгнула в пустоту и устремилась прямо к Орлиной башне: золотистый вихрь в постепенно сгущающихся сумерках. Первый советник вздохнул и последовал за дочерью.
Келар был сильно обеспокоен. Стоя с дочерью на ступеньках возвышения, чуть ниже трона владыки, он оглядывал собравшихся здесь тейнаров и то и дело ловил себя на мысли, что с нынешнего дня жизнь крылатого народа изменится, и, уж конечно, вряд ли к лучшему. Добрые вести не приносят с таким лицом, какое было у тимира Орсина, стоявшего посреди зала с двумя своими воинами. Владыка Орстид сидел на троне спокойно и величественно, но лишь Келару было видно, чего тому стоит хранить самообладание: его сверкающие черные, как у старшего сына, глаза не отрывались от Орсина. Младший сын Орстида, Эорни, стоял справа от трона, бледный и взволнованный.
Наконец все собрались; воцарилась тишина. Орстид легко поднялся и заговорил:
— Потомки Тилаэра, вот уже год я не имею вестей о своем старшем сыне Ниледе и, видят Стихии, пребываю в печали и тревоге. Но сегодня впервые разведчики возвратились не с пустыми руками. Говори, тимир, мы слушаем тебя.
Тот учтиво склонил голову и, дождавшись, пока Орстид вновь опустится на трон, произнес:
— Благодарю, владыка. Воистину печальные вести принес я тебе и всем Детям Ветра. Наш любимый принц Нилед мертв!..
При этих словах по залу прокатился дружный испуганный вздох; Фьериль вцепилась в руку отца, но тот молчал, никак не выражая своих чувств, давая Орсину закончить.
— Год назад, — продолжал тимир, — на границе с Арденной его захватили по приказу Риолена, правителя людей. Ниледа назвали лазутчиком, обвинили в пособничестве врагам Арденны и лишили Золотых перьев. Но и это еще не все: нашему принцу было отказано даже в достойном погребении, его тело бросили псам как падаль! Подобное злодеяние просто не может остаться безнаказанным. Я жду вашего решения, владыка, и с готовностью выполню любой приказ. Риолен должен умереть, в этом нет сомнений.
Ответом ему была мертвая тишина. Все смотрели на владыку Орстида — самообладание на миг изменило даже ему. Его руки задрожали, и он с силой стиснул подлокотники кресла, чтобы не показать этого. Лицо его побледнело, он дважды открывал рот, силясь что-то сказать, но, по-видимому, не мог подобрать слов. Наконец он поднялся, глубоко вздохнул, как будто чуть успокоившись, и…
— Ты уверен, тимир, что это правда? — раздался вдруг звонкий голос, не давший Орстиду заговорить.
Эорни строго смотрел на Орсина. Его голубые глаза, всегда лучистые и ласковые, сейчас были холоднее горных ледников.
Тимир печально улыбнулся.
— Я понимаю твое недоверие, принц Эорни. Эту весть мы услышали от человека, у которого не было причин лгать нам: в обмен на сведения о Ниледе мы оказали ему незначительную услугу, но, спешу всех уверить, честь крылатого народа не была затронута. Можно сомневаться в клятвах и обещаниях, но не там, где речь идет о взаимной выгоде. К тому же подлый нрав людей давно известен всем, и даже столь отвратительный поступок вполне в их духе.
— Благодарю тебя, тимир Орсин, за верность и преданность, — наконец прозвучал голос Орстида. — Риолен, безусловно, понесет наказание, я обещаю это, но мне нужно время, чтобы решить, как именно стоит с ним поступить. А теперь — прошу всех разойтись!
Орстид, Эорни, Келар и Фьериль не спешили покидать зал. Первый советник опустил взгляд: было неловко видеть слезы на глазах обычно сдержанного владыки и слышать, как он пытается удержать стон отчаяния, рвущийся из груди. Эорни смотрел прямо перед собой, и лицо у него было очень бледное, даже белое, что вкупе с очень светлыми волосами и белыми крыльями придавало ему сходство с ледяной статуей. Белые крылья встречались чрезвычайно редко среди тейнаров и считались знаком особой милости Тэрни Тилаэра. Их обладатели всегда отличались необыкновенным даром; вот и Эорни слагал замечательные стихи и песни, а голос у него был такой, что заслушаешься. Сейчас его губы шевелились — наверное, сочинял прощальную песню для безвременно погибшего брата…
А Фьериль…
