Тайна моего отражения - Татьяна Гармаш-Роффе

Они не проронили ни слова, слушая мое повествование, даже есть перестали. И только когда я закончила, Костя шумно выдохнул:

– Выпьем!

Мы снова чокнулись и принялись за еду.

– Это невероятно!.. – произнесла Людмила потрясенно. Ее круглые карие глаза блестели от возбуждения. – Я вам, конечно, верю, но история ваша… Как в кино! Или в романе… Правда, Костя?

– В жизни всяко бывает, – рассудил важно Костя. – Истории для романов откуда берутся, по-твоему? Из жизни! Они хоть и редко такие приключаются, да их выбирают для искусства специально – самые необычные. А простые истории, в которых ничего не случается, а так: утром встали, пошли на работу, забрали сыночка из садика, поужинали, посмотрели телевизор, легли спать – кому же это интересно? Кто же это читать будет или кино смотреть?

– Верно, – ответила Людмила мужу уважительным взглядом, и я порадовалась, что эти милые люди мне поверили сразу.

– Значит, кому-то мешает секрет вашего рождения, так я понимаю? – заговорил Костя. – Чтой-то у меня такое ощущение, что я видел кого-то, на вас похожего, Оля. Уж не родня ли ваша… Только вот никак не соображу… Скажу, когда вспомню. И, значит, вы считаете, что моя мать была в курсе?

– Это более, чем вероятно, Костя. Вы никогда не слышали от нее историй в этом роде? Или, может, ваш отец что-то знает?

– Батя умер семь лет тому назад. Если и знал – теперь не спросишь. А мне мать ничего такого не рассказывала. Не пойму даже, как да чем вам и помочь…

Наступила пауза. Я не знала, что спросить, Константин не знал, что сказать. Оставался только один возможный ход, который мог расшевелить память Кости и заставить его вытащить из нее максимум информации. И я решилась поделиться с ним своими подозрениями:

– Не только мне помочь… Вам тоже, понять правду. Люди, пославшие без малейших колебаний киллера, чтобы убить нас с Шерил…

Я сделала значительную паузу и договорила:

– …могли дополнить этот список приговоренных к смерти и вашей матерью. Если Елена Петровна действительно знала этот секрет, то не исключено, что наезд на нее был преднамеренным… Заказчик явно в выборе средств не стесняется. Вы не были знакомы с коллегой вашей матери, главврачом роддома Ниной Александровной Демченко?

Костя не ответил, кусая кончик уса. Он был явно ошарашен, но первая растерянность быстро исчезла с его лица, уступив место сосредоточенности. Мысль его работала, глаза блестели.

– Она дружила с мамой, дома у нас бывала! И на похоронах была… – видя молчание мужа, откликнулась Людмила. – А что… А она?..

– Она погибла девять дней спустя после вашей матери. Тоже несчастный случай. Пожар на даче… Вы не знали?

Костя вдруг сделался багрового цвета. Я даже испугалась.

– Я сразу им, ментам поганым, – прорычал Костя, – сказал: «Вас подкупили, сволочи! Вы дело закрываете, потому что кто-то вам за это заплатил!»

Он шумно перевел дыхание и хлопнул ладонью по столу.

– Я теперь понимаю, это точно так и есть! Уж больно все нечисто в этой истории! Ни свидетелей, ни показаний, х…ня какая-то! Это убийство, ясное дело! Мать убили, суки!

Он всхлипнул, если можно назвать таким словом тот сдавленный хрип, который вырвался из его груди, и положил кудрявую голову с начинающей редеть макушкой на сложенные на столе руки.

Люда хлопотливо потянулась к мужу и обняла его голову, прижав к груди. Наступила тишина, если не считать тихого полушепота – это я, воспользовавшись паузой, тихонько переводила Джонатану.

– Только Константин, к сожалению, ничего об этом не знает… – шептала я, – нам остается лишь гадать…

– Возможно, есть какие-то косвенные признаки, – так же тихо ответил мне Джонатан. – Весьма вероятно, что за это дело его мать получила вознаграждение.

Костя поднял голову.

– Наливай! – махнул он жене. – Что говорит Джонатан?

– Он думает, что ваша мама могла получить какое-то вознаграждение, подарок в обмен на молчание…

Ни с кем не чокнувшись, Костя опрокинул рюмку залпом и звонко хлопнул ею о стол, ставя.

– Подарки мать постоянно получала. У нас всегда, пока она работала, дом был завален духами и коробками конфет… Она ведь главной акушеркой была!

– Подумайте, Костя! Одну из нас, Шерил, отдали американцам. Не исключено, что вознаграждение было особенным, необычным… Или сумма большая, или вещь какая-то дорогая, заметная, – может, ювелирное украшение… Не припомните?

– В каком году, говоришь?

– В семьдесят четвертом.

– Мне семнадцать лет было тогда… Смотри-ка, интересная вещь получается: как раз тогда батя машину купил. Точно, тогда!

– Может, накопил?

– Поди узнай теперь. Он давно мечтал, да вроде денег все не хватало. У него дважды очередь проходила из-за этого. А тут взял и купил. То ли накопил, то ли и вправду мать вознаграждение получила и ему на машину дала… Она могла, для семьи никогда ничего не жалела. Нам с Людой недавно денег подкинула на мебель…

– Денег на мебель… – повторила я эхом. – Нынче мебель дорого стоит…

Костя уставился на меня. Он слегка захмелел, и глаза его помутнели. Но соображал он хорошо.

– Думаешь, снова заплатили?

– Ох, Костя, не знаю, что и думать…

– А за что? Если ты тут все правильно намудрила, то получается, что на этот раз мамино молчание никто не собирался покупать – ее просто убрали как опасного свидетеля… Ты ж сама мне это и объяснила.

– Предположила.

– Без разницы. Так разве бывает: сначала платят, а потом убивают?

– Мало ли… Может, сначала заплатили, а потом решили, что убить надежнее будет?

– Ты умная вроде баба, Оля. А говоришь чушь. Сама посуди: у тебя с твоим мужем, допустим, родился ребенок, так? Теперь, по каким-то причинам, ты от него избавляешься. И все шито-крыто. И вдруг, через двадцать лет, ты решаешь, что твой секрет для тебя опасен, а? Следуешь ходу моей мысли?

Я кивнула.

– Далее, ты хочешь, чтобы никто и никогда не смог вытащить этот секрет на свет божий, правильно? А есть, как назло, люди, которые его знают. Ну и что, ты побежишь снова платить этим людям? «Здравствуйте, помните, двадцать лет назад я вам заплатила за молчание, так вот я опять примчалась платить, чтобы вы и дальше молчали?» Да тот человек уже забыл сто раз за двадцать лет эту историю, и предложить ему деньги – только о ней напомнить и разбередить любопытство!

Мне ничего не оставалось, как признать, что Костя прав. Но в его словах проскочила одна фраза, зацепившая мое внимание: «Представь, что у тебя с твоим мужем родился ребенок…» Если бы у меня с моим мужем родился ребенок, с какой бы стати я скрывала бы это? Стало быть, мы с Шерил – внебрачные дети. Зазорина, наверное, была молода и не замужем и именно поэтому решила избавиться от нас…

Глаза Людмилы беспокойно перебегали с одного лица на другое и особенно внимательно вглядывались в лицо мужа, с готовностью утешить и поддержать.

– Переведи мужу-то.

Косте хотелось увидеть признание своей неопровержимой логики еще и от Джонатана.

Слушая мой перевод, Джонатан кивал одобрительно Косте, полностью в соответствии с ожиданиями последнего.

Дослушав до конца, Джонатан сказал коротко:

– Шантаж.

– Кто кого? – не врубилась я.

– Мать Кости пыталась продать свое молчание. И ее убрали.

На сей раз я перевела Косте.

– То бишь мать у кого-то попросила денег за молчание, и ей сначала дали, не пожалели… Но шантажисты обычно являются снова за платой, правильно? И, чтоб в другой раз она не возникала, ее…

Заплакал ребенок, и Людмила, горестно покачивая головой, вышла из комнаты. Костя откинулся на спинку стула и сплел руки на груди. Некоторое время он смотрел на нас молча и наконец произнес:

– И кто же это?

– Не знаю, – не стала я делиться нашими открытиями и подозрениями. – Я только уверена, что это кто-то из тех, чья деятельность на виду и чья репутация могла пострадать, если бы тайна вышла наружу.

– Правильно говоришь.

– Не знаете, Елена Петровна ни с кем из таких людей не встречалась? Не созванивалась? Писем не получала?

– Нет.

– Ну как же, Костя, – заговорила, входя в комнату, Людмила. – Она же к депутату, к Зазориной, ходила! Она хотела попросить, чтобы нам помогли с первого этажа переехать, здесь зимой так холодно и сыро, и комары – представляете, зимой! – летают из подвала… Ты забыл, что ли? Мама еще сказала, что Зазорина обещала помочь…

Людмила уставилась на мужа, не договорив. Костя медленно поднимался со стула, глядя на меня в упор:

– Вот ты кого мне напоминаешь… Вот оно что…

У меня возникло ощущение, что он меня сейчас ударит. Видимо, факт моей схожести с Зазориной перебросил его боль и желание мести на меня.

Но он быстро спохватился. Постояв растерянно, будто удивляясь промелькнувшему желанию меня ударить, он сел обратно.

– Ну и дела, – проговорил Костя и снова налил себе водки. Люда прикрыла рюмку ладонью, но он, не глянув на жену, аккуратно и решительно убрал ее руку и опрокинул водку в горло. Хлопнув в очередной раз стопкой о стол, он посмотрел на меня, прищурив глаз.