Авалон:Хроники бессмертных - Антон Ермаков

Пока Малиновская успокаивала его, к ним со всех сторон понабежала ещё целая куча дварфов (видимо, взбудораженная стенаниями своего сородича), и Маша замолчала, не зная, что ещё можно сказать в такой ситуации. А вдруг это какие-нибудь священные тыквы, которые не то что давить, а даже просто трогать нельзя, и теперь за столь страшное злодеяние её четвертуют или сожгут на костре? Она уже начала жалеть, что вообще решила поехать с Пончиком в этот дурацкий огород. Гуляла бы себе спокойно по замку или берегу озера, как, например, Таня с Бирюком, и ничего страшного бы не случилось.

Но наконец успокоившийся дварф вытер слезы, и начал все объяснять своим соплеменникам:

— Эта Человеческая Дочка оказалась так добра ко мне! Она случайно раздавила тыкву, и я вышел ей навстречу, чтобы помочь, а она извинилась передо мной и, обняв, даже предложила принести из дому свою собственную тыкву взамен испорченной! — при этих словах остальные дварфы даже заахали от изумления.

Старый дварф посмотрел на Марию своими зелеными, как сами горные изумруды, глазами и произнёс:

— Вы — первая и единственная Бессмертная в моей жизни, которая обняла меня и извинилась передо мной, — и он снова расплакался.

Малиновская выдохнула про себя — слава богу, сожжение на костре вроде бы отменялось — и, собравшись с мыслями, сказала:

— Уф, я и не подозревала, что вы такие… чувствительные. Теперь, я надеюсь, все в порядке?

— Да, разумеется, — закивал дварф вместе с остальными. Его соплеменники, пришедшие на помощь, дружно заголосили, говоря Малиновской, какая она замечательная, добрая, чуткая, и вообще буквально засыпали её комплиментами. Дварфы и сами оказались очень радушными и гостеприимными — каждому из них хотелось её обнять, что-то ей сказать, и Маша ощущала себя будто бы на утреннике в детском саду, окруженная восторженной ребятнёй. Маленькие человечки радовались, трогали и гладили Пончика, и в итоге все закончилось тем, что дварфы решили, что не отпустят её, пока не соберут в подарок целую корзину разных ягод, овощей и пряных трав, выращенных у них на огородах, потому что «такая замечательная госпожа не должна уходить от них без гостинцев».

Мария провела среди них остаток дня, и вечером покидала милый народ с огромной наполненной корзиной в руках и с распрекрасным настроением. Малиновская думала только об одном — каким образом она объяснит своей маме, что у них дома вдруг оказался продуктовый запас на целую неделю вперед. А впрочем, она что-нибудь да придумает…

Глава 11. Исповедь Бессмертной

На свое первое обучение высшей магии Мария и Настасья отправились вдвоем. Вчера все настолько устали от «свободного дня», предоставленного им Сильфидой, что сегодня никто не в состоянии оказался заставить себя вылезти из кровати к десяти часам утра. Даже Евген, который обычно больше остальных рвался тренироваться, в последний момент передумал, решив, что у него ещё будет предостаточно времени. Маша тоже с удовольствием бы провела это утро под одеялом, и только данное ей — как и остальными друзьями — обещание о том, что они обязательно будут являться на тренировки, заставило её встать: ожидая во дворе Настасью, она в равной степени ощущала сонливость и любопытство от предстоящего дня.

Настасья вышла вовремя и девчонки, достаточно быстро миновав первую часть пути до Портала, вскоре уже шагали по тракту сквозь Кленовый лес. Воздух вокруг был кристально чист и свеж, и почему-то в сегодняшнее утро особенно звонко пели птицы, разливая свои сладкоголосые трели на разные лады — или им это только казалось?

Малиновская только что закончила рассказывать Насте о своих приключениях с дварфами — ведь вчера из-за того, что все они хаотически разбрелись в разные стороны, каждый из них возвращался домой по-отдельности (ну или с тем, с кем ушёл первоначально), поэтому вечером ей не удалось перемолвиться словечком с подругой. Маша со смехом поведала о том, какую небылицу ей пришлось сочинять ради мамы, которая никак не могла взять в толк, откуда её дочь, теперь уже не работая, нашла деньги на такое количество еды. Сложнее всего оказалось объяснить, зачем она приперла домой огромную плетеную корзину, но даже это удалось Марии уложить в здравый смысл, а её воображение помогло ей сочинить невероятную историю про рынок с добрыми продавцами, которые ей все это подарили. Ольга Александровна, конечно, не очень-то поверила во всю эту чепуху, но допытываться до истины не стала — она, уставшая, вернулась с работы, и ей было не до каких-то там рынков.

Теперь же Малиновская внимательно слушала историю Настасьи.

— Вот честное слово, Маш, мне прямо было неудобно и стыдно, — жаловалась та подруге. — Евген, значит, потащил меня в лес гулять. Хотя Сильфида нас и предупреждала, чтобы мы не очень-то там лазили. Как будто других мест для гуляния нет — но его же вечно тянет туда, куда нельзя. Да и сама знаешь — Женя никого слушать не хочет, а уж Сильфиду тем более. Самое главное, с ним бесполезно на эти темы разговаривать — только лишние вымотанные нервы и новые скандалы. Как об стенку горох. Меня уже немножко начинает это бесить. Чего-то я отвлеклась… — Настасья на мгновение задумалась, — а, ну так вот: мы сначала пошли почти что за Танюхой с Бирюком, но они прогуливались по самому краю, а мы забрели немного вглубь…

— Ой, я бы в жизни туда не пошла! Страшно, наверное? — Малиновская пару раз оглянулась по сторонам, хотя здесь, на тропе, им ничего и не угрожало.

— Да нет, нормально, — Настя пожала плечами. — Не в этом дело. Наткнулись мы там на этих самых дварфов. Они на опушках лесных, оказывается, хворост собирают, чтобы им печи на кухне растапливать. Те, конечно, все вязанки свои побросали, раскланиваться начали — в общем, все как у тебя. Они же наивные, как дети — ей богу, а после твоего рассказа я ещё больше в этом убедилась. И мне, соответственно, ещё больше за все стыдно! Дварфы начали говорить, как они рады нас видеть, что им так интересно познакомиться с нами поближе. Начали интересоваться, не заблудились ли мы и не нужна ли нам какая-нибудь помощь. И что ты думаешь? Вместо того, чтобы их поблагодарить, мол, спасибо, все у нас в порядке, Евген вдруг озверел и начал им выговаривать!

— Чего выговаривать? — не поняла Малиновская.

— Да вроде как чего это они хворост грязный свой нам под ноги понакидали, разговаривают с нами дерзко и, дескать, недостаточно низко нам кланяются!

— Что, серьезно?!

— Абсолютно, — подтвердила Настя. Похоже, она снова начала сердиться, заново вспоминая все детали произошедшего. — Я сначала думала, может быть он шутит так, ну мало ли. Оказывается, нет. Представь себе: он, значит, у нас тут великий Бессмертный, а они так — сплюснутый народец, грязь под ногами! Так прямо и ляпнул. А я стою и не знаю даже, чего сказать — мне и за себя стыдно, и за него, я готова была прямо сквозь землю там провалиться.