Василий III - Александр Филюшкин

Следующий — Смоленск

Осенью 1512 года из Великого княжества Литовского пришла трагическая весть. Сестра Василия III, вдова Александра Ягеллончика, великая княгиня Елена была арестована и брошена в тюрьму. Ее схватили во время поездки из Вильно в браславское имение и обвинили в подготовке бегства в Москву. Поводом послужило то, что она отослала вперед себя свои пожитки, — это сочли признаком намерения совершить побег. Арест был постыдным: виленский воевода Миколай Радзивилл, Троцкий воевода Григорий Остикович и дворецкий Войтех Клочко, «взяв за рукава», силой вывели Елену из церкви, нарушив древний закон о неприкосновенности в храме. Княгиню привезли сначала в Троки, потом в Бирштаны. Там она и умерла между 29 января и 26 февраля 1513 года. Возможно, ей помогли умереть — в документах упоминается некий «человек», который давал ей «лихое зелье».

Собиралась ли Елена бежать на самом деле? Это неизвестно. Против нее говорят донос ее дворецкого, отправка казны поближе к границе и выход к границе в районе Браслава русских войск под командованием М. Ю. Щуки Кутузова, М. С. Воронцова и А. Н. Бутурлина, двигавшихся со стороны Великих Лук. С другой стороны, донос мог быть и ложным. Браслав принадлежал Елене, здесь на Замковой горе она основала монастырь с церковью Святой Варвары, где часто проводила время после смерти мужа, великого князя Александра. Почему бы ей не перевозить свое имущество, как заблагорассудится? Маневры русских войск вблизи литовской границы — вообще вещь довольно обыденная. Зачем для обеспечения бегства выдвигать к границе подразделения под командованием целых четырех воевод? По идее, побег, напротив, должен быть скрытным. Это же не войсковая операция по освобождению заложников на территории противника…

Арест Елены послужил поводом к войне. Именно поводом, потому что причин и так было предостаточно. Границы оставались неурегулированными. Местные дворяне, пользуясь тем, что центральные власти обеих стран смотрели на подобные вещи сквозь пальцы и даже негласно поощряли, вовсю нападали друг на друга. Обе стороны жаловались на самовольные захваты деревень, грабежи, увод людей и скота. Только в одной Полоцкой земле русскими было захвачено 14 волостей. Проблема была в том, что население территорий, отошедших к Москве в начале XVI века, видимо, еще до конца не осознало, что их включение в состав России — это всерьез и надолго. Но и русская сторона относилась к ним потребительски, как к трофею. Словом, граница должна была стабилизироваться и быть признанной всеми сторонами не только на уровне официальных перемирных грамот, но и в глазах приграничного населения. А вот этого к 1512 году еще не произошло.

Василий III отказался выдавать Михаила Глинского, что создавало для Литвы опасный прецедент. Эдак любой амбициозный аристократ мог затеять вооруженный мятеж и потом бежать в Россию и чувствовать себя абсолютно безнаказанным. Добрую волю не хотели демонстрировать обе стороны: плененные в предыдущих порубежных войнах и русские, и подданные Великого княжества Литовского в 1510 году все еще сидели в заточении и обмен пленными раз за разом срывался. Большие трудности испытывали купцы: в 1511–1512 годах имели место их аресты с товарами и на территории Великого княжества, и в России. Василий III постоянно — и небеспочвенно — подозревал Сигизмунда I в намерении заключить военный союз с Крымом против Москвы и в науськивании хана на Русь. Естественно, что такая угроза и откровенно враждебная позиция раздражали. Словом, все указывало на неизбежность новой войны. И подьячий Васюк Всеславский повез в Литву грамоту Василия III, в которой тот объявлял, что «складывает» с себя клятву соблюдать перемирие. Это означало объявление войны.

В этой кампании Василий III делал ставку на внезапность и упреждение возможного военного союза Литвы и Крымского ханства. До 26 октября 1512 года он еще вел переписку с Сигизмундом I, требуя отпустить Елену. Тщетность призывов к справедливости и милосердию польского короля была очевидна. 14 ноября русская конница во главе с князем И. М. Репней Оболенским и И. А. Челяндиным выступила в направлении Смоленска. Им приказали сжечь окрестности города и, не начиная осады, идти под Оршу и Друцк. На соединение с ними от Великих Лук шли полки под началом В. С. Одоевского и С. Ф. Курбского. 19 декабря 1512 года в поход выступила государева армия во главе с самим Василием III. В январе 1513 года началась осада Смоленска.

Каким образом Смоленск оказался в составе Великого княжества Литовского и почему он стал главной целью Василия III? Самостоятельное Смоленское княжество выделилось еще при князе Ростиславе Мстиславиче (1127–1159). Оно росло и крепло, и в начале XIV века смоленские князья обрели статус «великих». Первым великим князем в Смоленске был Иван Александрович (между 1313–1340 годами). Однако смоляне испытывали сильное давление со стороны соседней Литвы и неоднократно на некоторые периоды оказывались в зависимости от нее (конец XIII века, 1360–1365 годы и т. д.). Последние упоминания смоленского князя с великокняжеским титулом относятся к 1372 (Святослав Иванович) и 1386 годам (Юрий Святославич). Окончательный переход Смоленска под власть Великого княжества Литовского (1404) пресек развитие Смоленской земли как самостоятельного государства. Юрий Святославич Смоленский отъехал в Москву, принял подданство Калитичей, а смоляне сдались Витовту[141].

Факт перехода Юрия Святославича на службу Калитичам давал им основания претендовать на вотчину Юрия — Смоленск. То есть действия Василия III были, с его точки зрения, абсолютно легитимны. Он боролся за возвращение своей старинной вотчины, коварно отнятой супостатом.

Насколько Смоленск был интегрирован в состав Великого княжества Литовского? Большинство населения было православным, но православие, особенно в восточных землях, было нормой для Литовского государства. Даже в столице — Вильно — православных храмов в первой половине XVI века было чуть ли не больше, чем костелов (по подсчетам Е. Охманьского, к середине XVI века 15 православных и 14 католических церквей)[142]. Сторонники православия чувствовали себя в Литве в то время спокойно и уверенно. Проблемы начнутся ближе к концу XVI века и будут связаны с Брестской унией, союзом части православного духовенства с католиками. А при Василии III религиозный фактор ни в коей мере не сближал Россию и православных подданных Великого княжества Литовского и не вырабатывал у последних промосковских чувств.

Как и все крупные городские центры Литовской державы, Смоленск имел привилегии, узаконенные специальной королевской грамотой — привилеем. Первый привилей был получен в 1404 году, второй — около 1442 года, последний датируется 1505 годом, как раз накануне Смоленской войны Василия III. В этих документах гарантировались неприкосновенность церковного имущества, исполнение права завещания, описывался порядок разрешения споров и конфликтов среди горожан (при этом запрещались арест и заключение за мелкие преступления). Смоляне освобождались от ряда государственных повинностей: выделения подвод и коней, платы за тамгу (клеймение коней) и т. д. Особым указом 1500 года смоляне на 15 лет были освобождены от уплаты мыта — торговой пошлины. Специальные статьи привилея 1505 года обещали не держать в Смоленске литовские корчмы и уравнивали в правах князей, бояр и панов смоленских с литовскими. Король не имел права «вступаться» в старинные вотчины смоленской знати[143].