Конторщица-2 - А. Фонд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Добрый день, Лидия Степановна! Василий Павлович задерживается и сказал отвезти вас домой.
Я гордо прошествовала к машине, спиной ощущая, как задыхаются от собственного яда любимые соратницы «по цеху».
А дома было тревожно. Как поведала мне Римма Марковна, скорбно поджимая губы, днем, в обед, припёрлась «эта профурсетка». По «профурсеткой», однозначно, имелась в виду супруга Валеева — Юлия.
— Так, может, она мириться хотела? — предположила я. А что — вполне логично.
— Да какое там! — неодобрительно фыркнула Римма Марковна. — Квартиру она хотела. Точнее претендовала на ее часть.
— А Валеев что?
— Как раз приехал на обед. Только сел за стол, а тут — эта. В общем, сначала они ругались, — осуждающе покачала головой Римма Марковна и возмущенно добавила, — ты представляешь, Лида, они же в кабинет ушли и дверь закрыли. И я ни слова не разобрала! Совсем ничего не слышно было!
Я подавила смешок.
— И чем всё закончилось? — поинтересовалась я.
— Она минут через пять выбежала из кабинета. Ругалась очень, — с торжествующим видом поджала губы Римма Марковна. — Потом она ушла. Вышел Василий Павлович, очень злой, и сразу позвонил куда-то.
— Куда?
— Точно не знаю, но просил развод ускорить, — заговорщицки прошептала Римма Марковна, наклонившись ко мне. — Так что скоро ты станешь Лидией Валеевой.
— Я не буду фамилию менять, — сказала я.
— Да ты что! — всплеснула руками Римма Марковна. — Как так-то? Где это видано, чтобы муж и жена на разных фамилиях в семье жили? Что люди скажут? Ты об этом подумала?!
Я молча пожала плечами.
— А как же Светочка? — продолжила возмущаться Римма Марковна, — она же скоро в школу пойдет! Да ее же все дети дразнить будут, что у нее мать и отец на разных фамилиях!
— Римма Марковна, — сказала я, — мы этот вопрос с Валеевым обсудим.
— Правильно! И обсуди! — кивнула Римма Марковна. — Обсуди! Я уверена, что он тебе задаст!
— Так Юлия теперь не будет претендовать на квартиру? — задала я животрепещущий вопрос, чтобы переключить бойкую старушку (опять метод Шалва Амонашвили рулит!).
— Да что ты! — гневно раздула ноздри Римма Марковна, — поверь, эта профурсетка всем еще покажет! Я таких знаю!
Кстати, надо-таки отдать должное Римме Марковне, что купленный в Кисловодске фарфоровый сервиз она опять благополучно не отдала.
А поздно вечером Валееву стало плохо. Приехал его лечащий врач, старенький профессор, долго колдовал над ним, ставил капельницу…
Римма Марковна суетилась, то грела и носила воду, то украдкой плакала, когда думала, что никто не видит.
В тревоге прошло часа два. А потом Валеева отпустило.
Мы вздохнули с облегчением. А доктор оставил кучу лекарств и инструкций, и уехал.
Примерно через полчаса я осторожно заглянула в кабинет к Валееву убедиться, что все нормально (мы договорились с Риммой Марковной дежурить по очереди, сперва я, так как я сова, а потом — она, так как она легко встает хоть в пять утра, хоть в четыре).
Валеев спал в кабинете. После того, как в его квартиру въехали Римма Марковна со Светкой и их поселили в гостевой комнате, где был большой диван и раскладные кресла, затем сюда попала я и мне была отдана спальня, а сам Валеев перешел спать в кабинет, где тоже был диван.
Так вот, я заглянула в кабинет. Валеев лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Видимо, как я не старалась, либо дверь, либо половица чуть скрипнула, и он перевел взгляд на меня.
— Заходи, — посиневшими губами шепнул он.
Ослушаться я не посмела (ему сейчас вообще нельзя волноваться) и вошла.
— Как дела на работе? — спросил он еле слышно.
И я поняла, что ему просто не хочется оставаться одному. Я немного поболтала о том, как девочки из копировального перепутали документы и как Акимовна бегала орала на них, в общем, всякую чепуху несла, лишь бы только говорить.
Наконец, моя фантазия иссякла, и я замолчала.
— Знаешь, Лида, — тихо сказал Валеев. — ты же не против, если мы перейдем на «ты»?
Я была не против.
— Нам прямо завтра же нужно покончить с разводом и расписаться. Я сегодня так испугался, что всё уже началось, и я умру и не успею позаботиться о Свете. А тут еще Юлька днем приходила, хочет квартиру. Она же вам жить не даст. Да и Ольга тоже.
— Не волнуйся, Василий, — твердо сказала я, — со мной Света не пропадет.
— Обещаешь? — с надеждой посмотрел на меня Валеев.
— Обещаю, — ответила я.
— Знаешь, Лида, — вдруг сказал Валеев, — я же всегда, всю жизнь думал, что я не трусливый человек. Гордился этим. Я и с парашюта прыгал, и на отвесные скалы поднимался. А сейчас какая-то болячка, а пугает меня до ужаса, до крика.
— Больно тебе? — спросила я.
— Да нет, — вздохнул Валеев, — в меня же столько этих лекарств влили, что я теперь еще долго ничего чувствовать не буду. Я другое боюсь.
— Что?
— Смерти я боюсь, понимаешь! — на щеках Валеева появился лихорадочный румянец. — Как подумаю, что сейчас вот живу, дышу, смотрю на дочку, на тебя, на Римму Марковну, а потом — хлоп — и ничего! Понимаешь? Вообще ничего! Только темнота и всё.
— Не бойся, — я взяла его за руку, — Смерть — это не страшно. И темноты там нету. Ты внезапно просто окажешься в другом месте. Вот и все. И начнешь жить заново.
— Откуда ты знаешь, фантазерка, — усмехнулся Валеев.
— Знаю. Я ведь уже умирала.
Глава 36
Сегодня было странно. Я шла на работу по залитой утренним солнцем улице. Роса еще не высохла и солнечные блики весело отражались в капельках на траве. А вот там, где были деревья — в парке, во дворах, у обочин дороги, чуть дымился туман. А, может, это было такое испарение после дождя.
